III. (1/1)

Утро вечера мудренее, иначе возврат в привычное неудовлетворённое настроение не назвать. В подземном городе всегда включены фонари, потому абсолютно непонятно, закончилась ночь или нет. Организм тоже этого не понимает и хочет спать дальше, сложно привыкнуть к этому ощущению. Потому с самого утра Неро обычно ничего не делает, кроме как пытается настроиться хоть какую-то деятельность. Нормальные люди встают раза в два раньше него, пашут на заводах, руду копают или свиней режут, а он, видите ли, привыкнуть к темноте извечной не может, ужас какой, страдалец. А ведь он правда себя жалеет, всерьёз рассуждая о том, что людям стоит быть благодарнее?– он же жизнью рискует, чтобы их досуг скрасить!!! Было бы что скрашивать, конечно. Не все же могут позволить себе спать двенадцать часов в сутки и думать, чем себя, бедного, занять. Ну Неро, конечно, по двенадцать часов и не спит. Может где-то девять-десять, ещё два часа просто лежит и втыкает, как и сейчас.

Когда же надоедает рассматривать потолок, он идёт есть. Несмотря на заслуженный дом под землёй, быт его сложно сопоставить с жизнью до катастрофы, полы с подогревом и джакузи не имеет (если бы он её и тогда хоть раз видел). Вода поступает раза два в неделю, по крайней мере, в его районе, об электричестве говорить не стоит, вместо него он зажигает свечи, правда блюда особо на ресторанные не тянут. На кухонном столе стоит газовая плитка, наверное, самое дорогое, что есть в его доме. Купил после первой победы, со сломанной челюстью, правда, тогда остался, но зато сейчас сытый. Баллона хватает на месяц, а эта штука уже шесть лет осечек не даёт. Из еды выбирать не приходится: в шкафу мешок кукурузной крупы и пара банок свиной тушёнки. Сомнительно свиной, как-то в такой он нашёл явно куриную кость. Кашу сварить – дело не хитрое, засыпал и варишь. Не промывает, воду ещё на эту херню тратить. Пока варится каша, он активно борется с консервой. Сколько бы не открывал, без боя она не сдаётся, с первого раза она не поддаётся и к тому времени крупа уже практически сварена. Как и сейчас – рука соскакивает и он по-тупому царапает палец открывалкой под красноречивое ?бля?. Открывалкой бесполезно, потому он тупо прокалывает банку ножом и вышкребает содержимое в кастрюлю. Когда он садится есть и берёт вилку замечает, что царапины как и не было, ни следа.

Посуду он, наверное, шесть лет и не мыл, что уж говорить об уборке. Разве что замачивает одежду, с пятнами кровью, всё же, за тушёнкой идти не в кайф. А до этого одежда обычно висит на с трудом отапливаемой батарее и сушится. Сейчас лето, потому даже над этим не париться, всё на улице высыхает. Хотя сегодня идёт к отцу, потому думал нарядиться в чистенькое, но за неимением надевает вчерашнее, только затирает пятно крови. Редко семья воссоединяется, можно сказать, праздничный день, не будь его отец таким пассивным говнюком. Его конечно можно понять, занятой человек, глава целого города и вечно занятой человек, но так было, насколько Неро помнит, всегда. Даже когда Вергилий работал простым хирургом в недалёкой от их дома, практически районной больнице особого внимания маленький Неро не получал. Годы идут, обстановка не меняется.

Уже перед самой входной дверью вспоминает про сумку. Ну да, зачем тогда идти? Вряд ли они просто так вместе посидят, попьют чай и пообсуждают погоду. Как минимум их будет трое, потому что в кабинете Вергилия постоянно ошивается идейный враг Неро. Что за идейный враг? Даже думать не хочется, настолько он его терпеть не может. Поворачивает ключом в замке и быстренько скатывается с лестницы. Хоть в подъезде стоят газовые лампы, дабы работяги, идущие с завода, не сломали на этих самых лестницах ноги. На улице намного лучше, можно хоть разглядеть свои.

Подземный город по своей масштабности и, будь возможным оглядеть его сверху, был бы привлекательным мегаполисом. С разрушением привычного устройства, деградации технического прогресса и информационной сферы, все выдающиеся мастера-программисты пошли укладывать плитку в городе, а кто и этого не мог делать прямыми руками?– на каменоломне. Неро с усмешкой вспоминает картину спорящих рабочих, один из которых ругает другого за криво поставленный кирпич, мол, что в офисе, что на стройке бесполезен. Хорошо, что он не успел профессию получить до большого бума – терпел бы такие же шутки, ибо пошёл бы на первую попавшуюся должность и просиживал дырки в штанах.

Вообще, Неро иногда задумывался: каким образом вообще вышло выкопать огромный мегаполис, высота которого, между прочим, полкилометра? Поговаривают, что прошлый мэр города строил свой бункер, а местные просто его раскопали. Сектанты считают, что Вергилий предвидел катастрофу, строил город втайне, что спас всех и называют перерождением Иисуса, Будды, пророка Мухаммеда и ещё невесть кого. ?Если бы Вергилий и был божеством, то только божественным мудаком? – злится про себя Неро, какие бредни. Слава кому бы-то ни было, кто бы в нём не переродился, что церкви этому божественному мудаку не строят, хотя думали, просто этот самый мудак денег не дал, и даже это посчитали жестом милости, мол, храмы мне не нужны, вашего блага и ваших молитв мне будет предостаточно. Цирк и не более, а папаша и не думает все эти мифы расторгать, поддерживая образ некого мистера икс. Когда он выходит из жилого района, виднеется вход в неприметный бар, дверь которого открывается без особых проблем под звук колокольчика. За стойкой тот же парень, что и вчера, приветливо машет Неро и подзывает к себе. — Налить чего, может? Что-то ты не очень весёлый. — параллельно с разговором он натирает стакан, улыбается и явно чего-то от своего клиента хочет. — Нет, не нужно. Это моё привычное настроение, пора бы выучить. В наливающем психологе не нуждаюсь. Подскажи лучше, не было ли тут Вергилия? — Как грубо, тебе стоит быть более вежливым. С таким развязанным языком будет сложновато, если понимаешь о чём я. Тем более если ходишь и работаешь в таких местах – зубы восстанавливаются сложно. А Вергилий был и до сих пор здесь, насколько помню, уходил с Ви в кабинет. Мигель работает здесь всего неделю, кажется. Прошлый бармен был его старшим братом, и он, так сказать, пострадал в потасовке между двумя бухими мужиками. Обидно то, что они остались целы, а бедный парень получил кровоизлияние в мозг и умер на месте. Его брат, видно, крепкую обиду затаил на клуб и всех его участников. Обижаться на такого человека, который только недавно похоронил брата, было бы глупо, но это Неро и делает. — Поучи меня ещё, парень. За наводку спасибо. Клуб состоит из: бара, поля битвы и около-офиса. Около – потому что кабинет есть только у Вергилия, и в основном здесь жилые комнаты для тех, кто ещё не имеет своей квартиры в городе. Неро тут какое-то время жил, и эмоции остались посредственные. Вечно бухие соседи, храпящие за стенкой, которые явно не откладывают деньги на своё жилище и съезжать не собираются, отличная мотивация для того, чтобы поскорее съебаться. Ах, да, в том же месте находится медпункт, и сразу после пьяных драк все пострадавшие направляются туда. Кабинет Вергилия далековато от медпункта, потому все эти бесконечные скандалы его волнуют постольку поскольку. Хоть поговорить не помешает, ладно. Находится эта комната на одном из верхних этажей, лифта в здании нет. Во-первых, это дорого, а во-вторых, будем честны – он бы не протянул ни месяца без поломок, только пошарпанная лестница, которую покрывают лаком очень исправно и часто, Вергилия его состояние волнует. Ещё бы поволновался о других ребятах. Подходя к кабинету отца, он слышит чужие разговоры, разобрать, правда, сложно, за толстой дверью слышно очень плохо, приходится прислониться к ней вплотную. Ай-ай-ай, подслушивать, ещё и за отцом. Как неприлично, вдруг с кем уединяется. Но нет, этот вариант отходит, кроме голоса Вергилия, есть ещё. Сколько они там воркуют, просто интересно. Раз такое дело, то вообще наплевать. Он трижды громко стучит и бесцеремонно, не дождавшись ответа, открывает дверь. Вергилий, с привычным для него холодным и неудовлетворённым взглядом рассматривает своего посетителя. Неудовлетворённое скорее не жизнью, с ней у него, как предполагается, всё хорошо, а людьми вокруг. Он сидит за столом напротив двери, потому его испепеляющий взгляд направлен чётко на Неро. — Тебе что-то нужно, Неро? — с надменностью в голосе спрашивает отец. Даже не поздоровается, очень приятно, конечно. — А ты что, очень сильно занят, раз сразу к делу? — усмешка вяло, но всё же скрывает раздражение или, скорее, обиду в голосе. — Не скажу так, просто у нас было обсуждение с Ви. Младший сначала сводит брови в недопонимании, но поворачивает голову вправо. Правда Ви, сидит на диванчике, к которому, кажется, с частотой посещения Вергилия, прирастёт. А Неро, перед тем как зайти, надеялся, что он растворился в воздухе. Ни звука не издал, даже не вздохнул, просто сидит, уткнувшись в какую-то толстую книгу, открытую где-то на трети. Названия не видно, но, скорее всего, какой-то антикварный бред, который он выпросил у папаши. Ви?– это некая вип-персона, которого Вергилий гладит по головке за каждый писк и готов достать что угодно, хоть книжку, хоть игрушку, хоть редкое сейчас вино, которое сто процентов забирает из последних запасов. Даже непонятно, чем он заслужил такое внимание Вергилия, он вообще ничем, кроме битв, не выделялся. На вид он просто самая обычная серая мышка, сидящая в таком же сером неприятном свитере, которая ничем кроме своей обычности не выделяется. Это и злит, его слишком сильная внешняя нормальность. Нет, не нормальность, это не так называется. Он просто пресный. В нём нет НИКАКОЙ особенности, его даже хорошим мальчиком-отличником не назвать: скорее мальчик в школе, который приходит раз в месяц и сидит, пялясь в окно. Свободную руку Неро сильно сжимает. — Я очень сожалею, что прервал вашу очень важную беседу, но я кое-что тебе принёс. — на этих словах Неро указывает на сумку в своей руке, из которой он одну из папок. Вергилий без особого интереса подтягивает её к себе, а когда видит название папки лишь вскидывает бровь. — Откуда у тебя это? — Написано же, детская больница Ланселаса. Вергилия остроумие сына не удивляется, только продолжает читать это дело. Неро недопонимает, почему отцу просто нельзя взять и поверить ему, проверять прямо перед ним, чтобы Неро нервничал. Он чуть ли не пять минут изучает одну страницу, ту, которую Нико пересказала за тридцать секунд. Или папенька отсталый, или слишком умный и видит в этих буквах какие-то ещё скрытые смыслы. — И что ты хочешь за эту информацию? — Неправильно задаёшь вопрос, ?сколько??. — Сколько, значит. — М-м-м-м, долларов пятьдесят. За каждую папку. — Неро проверяет сумку, при этом хитро улыбается. Папок всего восемь, выдастся с таким наваром даже поделиться. — Твои требования выросли? Или ты настолько уверен в качестве данной тобой информации? Вергилий смотрит на него с приподнятой бровью, Неро напрягается. Отец до этого никогда не перечил его условиям, а это совсем как-то резко. Что-то явно не чисто. — Все печати там стоят, не понимаю твоей проблемы. — Печати я вижу, но уверен ли ты, что эти печати стоят пятьдесят долларов? Тебе стоит задуматься об окружающих, на эти пятьдесят долларов другие трудятся в шахте двое суток. — А сколько, блять, стоит книжонка у этого хмыря в руках? Полмесяца? С какого ты деньги считать начал, как дело коснулось меня? — Успокойся, Неро. Я всего лишь уточняю у тебя. Сейчас недостаток средств по всему городу, и потому аппетиты нужно сбавить. — И с ним ты сейчас обсуждал именно городские бюджеты? Что-то я очень сомневаюсь, папочка. — Именно это мы и обсуждали. — в разговор вклинивается Ви, который явно пытается своим взглядом походить на Вергилия. Только у папаши это намного лучше получается, этот не вызывает страх, а желание вмазать и сломать и так не прямой нос. — Я задавал вопрос тебе, шавка? — Довольно, Неро. Я возьму папки за тридцать. Каждая. Голос Вергилия сразу стал грубее звучать грубее, задели же его игрушку. Неро нашёл рычаг давления? Очень интересно. — Тридцать пять. — Тридцать и не больше. Неро раздражённо выдыхает и достаёт оставшиеся папки, которые тоже не остаются без досмотра. Тридцать баксов же такие, блять, огромные деньги для главы города, который кроме бюджета города имеет целый ебучий бойцовский клуб, бюджеты которого неимоверные из-за количества ставочников даже в такое время. Удостоверившись в подлинности дел, он выдвигает ящик и из пачки купюр выкладывает двести пятьдесят, даже немного больше. — С Вами приятно иметь дело, шеф. — Неро специально хлопнув по столу забирает деньги, от этого серая мышь в углу дёргается. — С каждым твоим выступлением ты уменьшаешь моё терпение. Не кусай руку, которая тебя кормит, будь добр. Вспоминай хоть иногда, где находишься. Вмиг уверенность Неро испаряется и он закусывает губу, кивает и выходит из кабинета. Немного постояв в коридоре, он оборачивается к двери, открывает её и громко хлопает. Специально, знает же, как Вергилий это ненавидит, и как его отвратительный взгляд от этого трансформируется в даже более приятный, злобный. Сколько бы лет ни прошло, общаться с ним легче не становится. Сколько его за глаза матом не покрывай и не ненавидь, смелости не прибавляется. Он давит одним взглядом, даже не открывая рот. Взглядом, который словно осуждает буквально всё в тебе: как выглядишь, как одеваешься, какразговариваешь, как ходишь, как живёшь вообще. Подростком Неро активно показывал как же ему на мнение папаши ?всё равно?, но на самом деле был готов разрыдаться от одного слова про неправильно заправленную кровать или не застёгнутую пуговицу. И сейчас пытается скрывать то, как же он боится отца. Его осуждения в том числе. Неро быстренько спускается с лестницы, мало ли, налетят ещё кто-то из этих тронутых, и, неожиданно для себя, садится за барную стойку, практически находясь в прострации. — Не очень ты и быстро. Может, всё-таки, налить? И Неро неожиданно соглашается. Снова разбавленное пиво, снова оры пьяных мужиков, и снова разговорчивый мальчишка за стойкой. Не то чтобы совсем мальчишка, просто с каких-то пор двадцатичетырёхлетний Неро стал считать всех, кто младше, детьми. Мигелю восемнадцать есть с натяжкой, а вполне может и не быть: работа нужна всем, а Вергилию как-то без разницы, кто разливает пиво, не телом же торгует. — У тебя проблемы с Вергилием? — паренёк как-то слишком резко задаёт вопрос, Неро даже выходит из вакуума. — Можно и так сказать. Лет, наверное, двадцать уже, с момента сознательного возраста. — Ох, так вы родственники. Правда похожи, никогда не задумывался, что у него есть дети. — Неро смеётся, про себя шутит про связь отцовской холодности и импотенции, но не осмеливается сказать вслух. — Ну а что? Он не похож на семьянина. — Он им не является и никогда им не был. Скорее всего, мать сама пожалела, что связалась с ним, вот и ушла, оставив меня наедине с этой громоздкой глыбой. Чего не абортировала – неясно, было бы проще всем нам троим. — Глупостей не говори. Может, она была христианкой? — Отец изнасиловал монахиню? Забавно, но не в его стиле. Бармен прихрюкивает, но сам себя останавливает, откашливается и делает серьёзный взгляд, в опустошённый стакан наливая ещё пива. На возмущения Неро он только машет рукой, и ничего не остаётся, кроме как смириться и продолжить обсуждение личной жизни друг друга. Он оказался неплохим парнем, и первое впечатление, как о несмышлёном добром пареньке, пусть и не полностью пропало, но немного прояснилось – он более разумен и оценивает практически все аспекты своей жизни с точки зрения выгоды. Такие люди всегда намного больше нравились Неро, больше, чем всякие сентиментальные дурачки, опирающиеся на достоинство, от которого, судя по бесконечным осуждениям, ничего не осталось. Просидели они так часов до восьми, Неро выпил уже достаточно, примерно на одну Вергильеву папку и уже собирался выходить, как мимо бара быстрым шагом вышла знакомая фигура. Снова эта ебучая шавка, видимо наговорились с отцом. Подпитый и с более раскалённым желанием разобраться он встаёт со стула, но его руку хватает бармен. — Ты куда собрался? — Я заплачу, мне просто нужно разобраться с одним индюком. — С Ви что ли? Насчёт чего? — Насчёт того, как правильно насасывать моему отцу, чтобы получать такие же поблажки. Останавливать меня будешь? — Нет, просто хочу чтобы ты был помягче. С Ви сложно, просто за кулаки не хватайся, ладно? Я видел, как он отвечает, и лучше тебе сбавить обороты. Неро хотел возмутиться, но вдумывается в его слова. Ви же не просто так второй по силе в клубе, действию его способности можно позавидовать и остаться без лишней руки. — Я и… и не собирался, да. А деньги… — Неро глядит в пустой кошелёк, а потом на купюры, данные Вергилием, и протягивает пятидесятку бармену. — Вот. — Ты с ума сошёл? Ты и наполовину этого не выпил, я сдачу дам. — Тихо, не шуми. Забей и забери. Можешь считать, за кампанию. Неро не успевает дослушать возражение Мигеля и выходит из бара. Правда Ви, стоит у стены и курит, только поверх отвратительного мышиного свитера теперь чёрный плащ, явно новый и дорогой, а немного отросшие волосы собраны в мелкий несуразный хвостик. Студент-филолог из Инстаграма, если бы он ещё существовал. Из неформального в нём, разве что, татуировки по всему телу. Может и не по всему, одежда позволяет рассмотреть только кисти, одна из которых сжимает противно дымящую сигарету. — Тебе что-то нужно? — Неро сравнивает в голове его интонацию с отцовской и замечает сходство, от которого становится ещё раздражённее. — Разве ты у нас не умирающая кошка, у которой все органы на добром слове держатся? Чего смолишь? — Ты решил поговорить о моих вредных привычках? Необычно. — Можно и так. В принципе, твоё лечение оплачивает папаша, потому можно и покурить с больными органами. Какая разница, правда? Ви на провокацию усмехается и с похоронным лицом смотрит на Неро. — Вот оно как. Обидно, что папа не уделяет внимания, и срываешь обиду на мне? Один знакомый мне психолог говорил, что проблемы стоит обсуждать, полезнее и точно эффективнее, чем вымещать обиду за не купленную машинку на окружающих. Как относишься к такому подходу? Кто бы знал, что эта затравленная мышка настолько искусно дёргает за ниточки, что Неро вскипает и почти замахивается, но Ви перехватывает его руку свободной. Он сильно сжимает её ногтями, и отчего-то становится больно. Неро приглядывается и видит, что кожа на чужой кисти полностью чёрная, с синеватым отливом. — А мозгов в тебе не прибавляется. Отпусти, иначе сломается. — Неро выдёргивает руку из хватки Ви, проверяя её на сохранность. К счастью обошлось, но могло бы всё закончиться плачевно. — Отъебись уже. Ты сам ничего из себя не представляешь, что ты пытаешься мне доказать? — Скажу тебе так, — Ви подходит к нему на некомфортно близкое расстояние и выдыхает дым в лицо Неро, — со своим нынешним состоянием ты не стоишь ни пальца Вергилия, потому твои бунты смотрятся поистине смешно и даже жалко. Подрасти, и я пожелаю тебе удачи в этом начинании. Он ловко оборачивает Неро, выкидывает окурок на землю и возвращается в бар, оставляя последнего в полном замешательстве и раздумиях.

*** Неро вообще не помнит, как добрался до дома и зашёл в квартиру. Там он очень долго пялился в замок и проводил глупую ассоциацию с ним и ключом, который не подходит к слишком сложному замку. Становилось страшнее от того, что Ви явно прав, и дурак в этой ситуации не он. Каким-то образом он чует слишком много, хотя видел Неро только со стороны своих немногочисленных пересечений с ним, не общения, а именно пересечений. Неужели Неро настолько поверхностный, что читается так просто? Или Вергилий ему наплёл столько всего, что можно нарисовать психологический портрет и рассказывать, какой Неро, по своей сути, нытик и неудачник? Очень страшно опозориться и показать всем эту сторону, сторону недовольного и недолюбленного ребёнка в теле взрослого парня. Думая о той картине с насмехающимся над ним Ви, он не сдерживается и ногой ударяет зеркало в коридоре. Убираться будет завтра, сейчас надо перевести дух. Оставляет ботинки прямо там, у разбитого зеркала, и заходит в комнату не снимая ничего, кроме кожанки, падает в кровать. Сон отказывается приходить из-за стука в ушах, потому он снова ударяет, на этот раз в стенку. От скуки он поднимается и с неуверенностью смотрит на стоящий на столе телефон, потом на часы, и прикидывает: Нико уже должна быть дома, не может же так долго кататься, тем более без него. Он кряхтит и поднимается, садится за стол, не с первой попытки набирает номер, но никто не отвечает. Он засыпает спустя полтора часа, в той же одежде, что был.