Good Omens (1/1)

#1 Тысяча Крылья Азирафэля занимают почти всю комнату. Он с наслаждением тянется, кончиками дотрагиваясь до стены и едва ли не до самого потолка, и Кроули на мгновение оказывается в глубокой тени, и не то чтобы вся его жизнь не проходила в тенях, но эта, конкретно эта ложится на кожу шелком, от которого веет вечерней летней прохладой. Одно крыло складывается, сминается в том крошечном расстоянии между Азирафэлем и грудью Кроули, и если отныне груз на сердце может быть таким, то Кроули готов до конца пойти на эту жертву; второе лениво опускается, белоснежным потоком устремляясь с дивана на серую монолитность пола, и Кроули, дернув пальцем, незаметно подстилает под него ковер с толстым ворсом. Перья, укрывшие его, ? как ворох раскрывшихся яблоневых цветов, как рыхлый снег на Рождество, как накатившиеся друг на друга валы облаков с картин Ван Гога, и Кроули запускает в них пальцы, ? будто змеи, заползшие разорить гнездо, ? перебирает, с мягким свистом вытягивает одно, второе, третье... Азирафэль перелистывает страницу, а Кроули перелистывает его перья, маховые поддаются вслед за прикосновениями и отпружинивают обратно, и каждое, будь на нем чернилами и бегущим почерком написано что-то, могло бы рассказать целую историю, по сотне на отдельный том ? один, два, три...

Он отсчитывает десять, ? но это даже не половина, ? когда крыло вдруг распускается ему в лицо и Азирафэль садится. ? Я не закончил. ? О, я знаю! Поэтому я и хотел повернуться на другой бок. Потянувшись еще раз, от угла до угла, Азирафэль вновь укладывается с книгой, подставляя под ласку второе крыло, и Кроули, порывисто погрузившись ладонью в пух, возвращается к самому началу. #3 Карамель В крошечном кафе душно, беспрестанно грохочет кофемашина, а телевизор над кассой и динамик в противоположном углу с переменным успехом перекрикивают друг друга, и по всем меркам это ? приемная Ада, не меньше, но ?бисквиты, у них такие замечательные бисквиты!? Кроули вздыхает. Он не притронулся к своему эспрессо, он, в общем, даже не уверен, что это эспрессо, но ?трехслойные, Кроули, с сахарной пудрой!? Эта пудра у ангела на левой щеке, и Кроули смотрит поверх очков, гнет бровь и думает, сказать ему, или не сказать, или, может, просто молча сотворить маленькое бытовое чудо, или к черту эти чудеса, есть у Кроули руки, в конце-то концов, или нет? Впрочем, рукам он воли не дает и снова вздыхает, и ангел, неторопливо умявший первую порцию, вскидывает глаза и спохватывается, как будто только теперь вспомнил о его, Кроули, присутствии: ? Господи, как бестактно с моей стороны...! ? он двигает блюдечко к Кроули с выражением глубочайшего беспокойства и нечеловеческих угрызений совести. ? Прошу, угощайся! Кроули ведет подбородком из стороны в сторону, и ангел, сникнув на мгновение, вновь предлагает: ? Даже не попробуешь? Клянусь, он попросту божественен! ? Нет, ангел, это всё твое. В крошечном кафе вдобавок ко всему как будто становится на порядок темнее, беспокойство обращается вселенской скорбью, а угрызения ? муками Преисподней, и Кроули не просто соглашается, ? он вынужден согласиться. Ангел, просияв, разламывает кекс уродливой ложечкой с пластиковой ручкой, зачерпывает из самой ? средоточие всех сахарных запасов мира ? серединки, и в тот самый момент, когда он поднимает ложку над столом, Кроули целует его ? в перепачканную щеку и в сладкие губы, пока недонесенный бисквит капает на видавшую виды скатерть густой тягучей карамелью. #4 Плот Он никогда не сомневается в Боге и в ее планах относительно этой планеты и живых существ, в обилии заселивших эти земли: потому что это ведь Бог, а кто он такой, чтобы критиковать происходящее, да к тому же это попросту вне его природы, он не задает вопросы, он делает и наблюдает.

Но Потоп, бесспорно, чудовищен. Ливень хлещет девятихвостой плетью, водная гладь и затянутое небо ? как два стальных листа, незримо спаянные друг с другом так, что, куда ни глянь, шов горизонта не различить. Погибли люди. Погибли животные. Кто он такой, чтобы сомнева... Плот мотает на волнах, швыряет, как щепку, на нем ? жемчужное пятно застывшего от ужаса зверя и медная, потемневшая от воды россыпь кудрей; демон обнимает кротко прильнувшего единорога за шею. Крылья у Азирафэля тяжелые, налиты штормовым свинцом; он с трудом опускается на скользкие бревна, притрагивается к влажной шкуре и лежащей на ней руке, и закрывает глаза. Под ногами у них песок. #6 Кофе У него нет кофеварки, у него нет холодильника, у него нет тостера; строго говоря, у него нет даже кухни. Он создает ее по-быстрому, небрежно, всё время оглядываясь, поэтому тостер оказывается вмонтированным в стену, а холодильник превращается в мини-бар, но с этим тоже можно работать, и он включает плиту, достает с полки джезву и банку джема и делает то, чего не делал раньше никогда. Впрочем, в последнее время это, похоже, входит у него в привычку. Кофе ? с тростниковым сахаром и сливками, тосты ? с толстым слоем вишни, Азирафэль ? с осоловевшим взглядом, потому что впервые за несколько тысяч лет попробовал поспать, смотрит на него и спрашивает, ?что это?. ? Это завтрак в постель, ? озвучивает Кроули самую очевидную истину на свете и добавляет: ? Видел в кино, давно хотел попробовать. #8 Изгиб Азирафэль ? сплошь плавные линии, скрытые под викторианским твилом, легкомысленными бабочками и ? брр ? воротом из шотландки. Но когда их нет ? ооо, когда их нет, Кроули может свободно проследить каждую взглядом: линию шеи от челюсти до ключицы, гладкий полукруг плеча, глубокий изгиб бока, вздымающаяся волна бедра с драпировкой одеяла. Здесь окон нет, как нет и нужды в них, потому что Азирафель напитан светом ? солнца, звезд, самой жизни, ? и кожа его мягко сияет в полумраке, и Кроули молча смотрит, подперев голову и не смея нарушить этой мягкости угловатостью своего локтя, остротой носа или бесцеремонностью прикосновений. #10 Унижение Подготовка ко дню рождения идет всем ходом. Когда они не садовник и эпатажная нянька, они ? ангел, который назойливо крутит у него возле уха клятой монеткой, и почти доведенный до белого каления, очень несчастный демон. ? Это твоя карта? ? Нет. ? А это? ? Нет. И эта нет. И следующая, и это просто унизительно, не могу поверить, что... Он выхватывает нужную карту у Кроули из-под лацкана и смеется весело и звонко. Кроули стонет. Они уже отказались от фокуса с распиливанием ? ?категорическое нет, исключено, и думать забудь, там же, черт возьми, будут дети?, ? от фокуса с пронзанием ящика древними катанами ? ?да откуда в тебе вообще это берется, ангел?!? ? и от чудесного освобождения из смирительной рубашки ? ?хотя это можно было бы и оставить, и я бы еще цепь сверху повесил, на всякий случай?; но Азирафэль продолжает фонтанировать идеями, одна другой краше, и Кроули, попросив платок для взмокшего лба, со скорбным видом тянет из кармана красный, желтый, синий, а затем зеленый, пурпурный и в крапинку, но уже с разъяренным остервенением, пока Азирафэль заливается дурацким хихиканьем. Кроули не знает, что может быть унизительнее, он так ему, честное слово, и говорит, повторяет по сто раз на дню, но Азирафэль как не слышит и просит только помочь со шкафом для исчезновений. ? Надо проверить, всё ли работает. Вот эту ручку ? поверни ее вправо, и я смогу выйти через заднюю стенку, а потом обратно, и тогда...! Кроули с наслаждением закрывает несносного безумца в шкафу, крадучись отходит на пару шагов и вкушает крупицы покоя, покуда изнутри не раздается деликатное постукивание. Поворот, щелчок, слишком очевидное копошение, театральная пауза, он распахивает дверцу и с кислой миной хлопает пустоте, а затем, как было велено, повторяет всё в обратном порядке и отходит, не глядя, но оборачивается всё же, когда не слышит бурных ангельских восторгов. Ангела в шкафу нет. Кроули кривится. ? Очень смешно. Без энтузиазма обходит шкаф и напряженно замирает: ангела нет. Он возвращается на исходную, крутит головой, изучая платяной полумрак, захлопывает дверцу, поворачивает ручку, нетерпеливо ждет, вертит чертову ручку снова, рывком открыва... ангела нет. Кроули бросает в жар и холод одновременно. ? Азирафэль?! Он в панике принимается бегать кругами, затем заскакивает внутрь, как будто на ходу ? в быстро уползающий трамвай, и судорожно ощупывает боковые стенки, фанерную заднюю, даже потолок, притопывает по полу и, вскрикнув, отшатывается, когда Азирафэль, этот прохиндей, этот шельмоватый мерзавец, появляется аккурат возле него ? из, так его разэтак, ниоткуда. ? Это просто...! ? он спотыкается на ровном месте, когда ангел обхватывает его лицо теплыми ладонями и целует, неизбежно и безоглядно, прямо в губы, а затем, отпустив, улыбается одними уголками глаз с ликованием иллюзиониста, который сотворил свое первое чудо. ? ...удивительно...