...будто в сахарной стране... (1/1)

Приятно наблюдать за пурпурной полосой заката, которая, как по волшебству, перекликается с цветом огромных постеров, развешенных по всему Лондону. Исчезает самая реальная сказка ещё одного неповторимого захода солнца, нарисованного невидимым художником, который, к сожалению, не хранит свои холсты. Приятный, немного морозный вечер всё ближе подступает к постепенно оживающему городу. Воздух дышал влагой, даже солоноватой прохладой, что окутала огромный концертный комплекс Wembley Arena. Здесь, под блеском софитов и прицелом фотокамер творится что-то волшебное и захватывающее. Радостные возгласы фанатов и их неуклюжие попытки получить желанные ?фото на память? с легендами рок музыки и талантливыми актёрами. Ассистенты мечутся с телефонами и небольшими папками в руках от одного организатора к другому, достойно контролируя это событие. Журналисты, словно заворожённые, прикованы лишь к главным виновникам киноленты, чуть ли не выстраиваясь в очередь, чтобы взять интервью у знаменитостей. К этому зрелищу легко привыкнуть, и сложно оторвать взгляд от происходящего. Наконец-то! Новость о премьере долгожданного фильма, над которым славно потрудилась вся съемочная группа, облетела, кажется, весь мир. Уже смело можно было заявить, что всего через несколько недель эта картина полюбится всеми киноманами, и даже самым строгим кинокритиками. Странно, что режиссёр так долго сомневался над тем стоит ли вообще начинать что-то. Ответ-то был очевиден. Как ни удивительно, весь каст плотно сдружился и прямо в этот самый момент легко и непринуждённо позировал на фоне огромных постеров фильма. Вдруг, толпа людей зашумела с новой силой, когда перед камерами появились легенды рока со своими семьями. Брайан с Анитой, и …ты…вместе со своей супругой. За все эти года ваша маленькая семья ничуть не изменилась, и, кажется, что вы такие же раздолбаи, как и раньше. Одна лишь проблема: в вашем коллективе не хватает двух человек, и это несколько огорчает меня. Брайан по-доброму улыбается прессе и приобнимает за плечи хрупкую Аниту?— женщину, за которую он отдал бы всё на свете. Ты в шикарном чёрном пальто так пафосно поправляешь свои солнцезащитные очки и улыбаешься Сарине. Знаешь, я так рада, что после многочисленных романов и семейных историй, ты всё же нашёл свою королеву. Она крепче сжимает твою ладонь, небрежно поправляя свою шикарную причёску. За такое количество времени твои вкусы так и не изменились, впрочем, как и ты сам. Все тот же лучезарный оптимизм искрится на твоих сухих устах, все тот же хитрый взгляд на виду у всей прессы способен свести с ума всех особей женского пола. Хотя, как только ты встречаешься с глазами своей жены, тот лукавый взор сразу же переменяется на искренне добрый, семейный и тёплый. Я знаю…ничего не изменилось, кроме времени, которое как бы невзначай оставило свои поцелуи на твоём теле. Кожа на руках наверняка огрубела, а на лице появилось множество разных морщинок. Глаза…они утратили свой ярко-голубой отблеск, и теперь на громкую публику смотрели затуманенные очи неопределённого цвета?— между устрично-серыми и опалово-бело-кремовым оттенком. Сейчас их не сравнить с тем ярким, пылающим безумием, которое могла усмирить лишь я одна. Ты поворачиваешь голову, и ищешь среди счастливого актёрского состава своего протеже. Славный парень…я и подумать не могла, что он так отлично вживётся в эту роль. Молодой актёр передал на экране всю твою сущность в мире неистового рока. Я замечаю, как парень машет тебе рукой, и ты отвечаешь ему, подняв большой палец вверх. Я рада, что в фильме отобразили основные моменты из жизни группы, хотя всем и так понятно, что это лишь четвёртая часть из жизни вашей ?банды?. Вы очень постарались, и я совсем не обижаюсь, что меня не включили в эту картину. Ведь ты всегда прятал меня от всех газет и ненужных глаз.Ты хотел, чтобы я принадлежала лишь тебе одному. Это было так давно…

Фанаты взревели с новой силой, когда молодые актёры присоединились к вашей легендарной музыкальной семье. Вы улыбаетесь и принимаете поздравления целого мира, и чуть ли не каждый человек из ликующей толпы, с флаером фильма в руках, пытается докричаться до каждого из вас. А мне и кричать-то не нужно…достаточно лишь шепнуть твоё имя, и леденящий…осенний ветер тут же подхватит его и передаст тебе.Я здесь…стою среди шумной, почти что обезумевшей толпы и смотрю лишь на тебя. Непризнанная, невидимая, неосязаемая.

Мягкий шлейф ласковых мыслей окутывает меня с новой силой, хотя, это скорее всего руины наших воспоминаний, что неизбежно тяготят память. Я стою в широкой ночной сорочке из белого полотна. Если бы ты только видел меня в этом простом одеянии, стоявшей босиком на мокром асфальте, ты бы обязательно согрел меня своим человеческим теплом. Однако, мне даже не холодно, ни капельки. Кружевные бретели моей сорочки немного приспущены, и ты бы мог отчётливо созерцать мои худенькие, точеные плечи, обрамлённые уродливыми шрамами. Ты бы и не узнал меня сейчас…хотя я почему-то уверена, что обязательно узнал бы даже среди этой массивной толпы. Я ведь навсегда осталась молодой девушкой…с пугающей, непреодолимой красотой и фарфоровой кожей. Проблема лишь в том, что я уже давно излучаю исключительно леденящий и смертельный холод.Больше ничего. Однако я уверена, что ты бы обязательно узнал пухлые, алые губы с легким изгибом и длинные, густые, пшеничные локоны. Слегка загнутые ресницы, наполовину затеняющие мои огромные карие глаза и стройные, как иглы, ножки. Всё это осталось…осталось твоим. Ушёл лишь лёгкий румянец на щеках и очаровательные ямочки, что так нравились тебе…видимо потому, что я больше не улыбаюсь. В моих глазах появилась глубокая правдивость, сияющая в них неподдельно и неизменно, как отражение лучшего мира. Моя внешность давно не ласкает своим изяществом, душа запечатана, да и сама я с каждым мгновением ускользаю от восприятия. Мертвенно-бледное, искаженное тревогой лицо уже давно не меняло своего холодного выражения. Хотя, смело могу сказать, что ты наверняка бы нашёл в нем то самое пленяющее очарование, что когда-то чуть не свалило тебя с ног. Я больше не плачу, больше не смеюсь. Я не наслаждаюсь своей смертью, и даже не найду ни единой капли сил, чтобы порадоваться за тебя, как сильно я бы этого ни хотела. Я лишена каких-либо эмоций и ощущений. Я не чувствую абсолютно ничего, кроме больного эгоизма, который укоренился во мне, как только я перестала дышать. И вот, я стою среди толпы на пару со своим угрюмым уединением, не сводя с тебя взгляда. Ты такой радостный, и наверняка очень тёплый. С тобой вся моя жизнь была как сумасшедший, непроницаемый рок. Мне не оставалось ничего другого, как отдаться на волю неотвратимо уносящего меня течения. Я чувствовала, я знала, что ты любишь меня всем сердцем и душой. Нас познакомила одинаковая страсть к музыке.Я могу не помнить свою жизнь, но забыть твоё искусство лёгких касаний невозможно. На моих бледных, леденящих губах до сих пор кроется твой поцелуй. Мои пальцы всё ещё помнят ощущение твоих мягких и всегда непослушных волос. Я стряхнула с себя сон рутинной жизни, как только невзначай заметила на себе твой, на удивление, задумчивый взгляд. Это выглядело так по-настоящему, ведь как только я поднимала голову, отвлекаясь от бумажных дел группы, ты тут же заговаривал с рядом сидящим Брайаном. Это выглядело так нелепо, и было смешно наблюдать за изумлением на лице кудрявого, который не понимал, зачем ты обратился к нему на половине предложения. Я помню нелепые прикосновения наших рук на собраниях коллектива перед очередным концертом. Твои ладони всегда были такими живыми, тёплыми, и немного грубыми от игры на ударных. Наверное, сейчас бы ты и не захотел прикоснуться к моим оледеневшим, матово-белым ладоням, что уже ничего, кроме равнодушия, не чувствуют. Мои глаза все ещё видят нас вдвоём в том самом репетиционном зале.Нас ведь тогда кажется заперли по ошибке?

Я была такой глупой и действительно не понимала, что ты специально это подстроил…чтобы поближе познакомиться со мной. Тогда в закрытой студии мы проговорили с тобой чуть ли не до утра. Ты тогда ещё попросил мне тебе почитать, ведь я всегда носила с собой какую-то карманную книжечку. Ты с упоением слушал Фолкнера, а затем и Хоторна, и так, незаметно, пролетела целая ночь. Тогда ты смотрел на меня с ещё большей задумчивостью, а мои опасения насчёт самого ошалелого бабника всей группы окончательно распались на молекулы. Утром, когда приехали ребята, ты отрешенно поблагодарил меня за увлекательный литературный вечер и легонько поцеловал в щёку, вновь приняв свой неистовый вид рокера. С того времени для меня всё стало по-другому. Я поняла, когда в очередной раз поймала на себе твой сосредоточенный взгляд.Ты стала моей мечтой Так просто…и совсем ненавязчиво.Ты стала моей мечтой Я здесь… стою среди шумной, почти что обезумевшей толпы, и смотрю лишь на тебя. Непризнанная, невидимая, неосязаемая…равнодушно вспоминая нашу маленькую вечность. Меня так смешило твоё неуклюжее поведение. Это ведь ко мне прибегал взбесившийся Брайан, уговаривая достать тебя из шкафа. Это ведь ко мне прибегал перепуганный Меркьюри, уговаривая поубавить твой пыл, когда из окон начали вылетать телевизоры.Это ведь ты признавал меня своей единственной слабостью.

Я была изнанкой твоей бунтарской души, а теперь купаюсь в собственном ни на что не отвлекаемом существовании. Мы оба знали, что время погубит и прелесть, и младость, но не ожидали, что это произойдет так скоро. Может это грех?— быть настолько счастливыми? На концертах, премиях, вечеринках и даже приёмах…я всегда была рядом. Я стояла вдалеке от тебя, делая вид, что почти не имею к группе никакого отношения, а затем, словив твой растерянный взгляд, я улыбалась, выказывая свои ямочки. Ты не хотел, чтобы обо мне знали лишние персоны, ты скрывал меня, как мог, и у тебя это хорошо получалось.Твоя любовь?— это так красиво. А помнишь наше первое Рождество? Мы впервые отмечали этот праздник лишь вдвоём на твоей вилле в жарком Таиланде. Среди всей этой теплоты, белоснежного песка и весёлых танцев по вечерам, мы всё же по традиции наряжали ёлку, готовили праздничный ужин и обзванивали всех родственников и друзей. Ты с огромным удовольствием и светлым коварством развешивал пучки омелы по всему особняку, и варил пряный глинтвейн, зная, что я люблю этот напиток больше всего на свете. Мы слушали Синатру и читали Мистера Диккенса под шум раскатистых волн. Ты с упоением слушал мои рассказы, а затем мы смотрели чёрно-белые фильмы.А сейчас…вся моя смерть как чёрно-белый фильм. Странно, что за все эти года я ни разу не видела снега…хотя бы немного. Сколько себя помню, мы всегда проводили угрюмые, серые зимы в тёплых странах. Мы с тобой никогда не валяли дурака в заснеженном Лондоне, никогда не катались вместе на лыжах, никогда не лепили снежных ангелов. Я всегда была твоим ангелом во плоти.

А ты помнишь наши шумные вечеринки? Все такие весёлые и живые веселятся до упаду, забывая обо всех важных делах и грядущих проблемах. Я обычно сидела на роскошной софе с бокалом красного вина и вела светские беседы с Дики или Крис. Народ заводился всё громче и кто-то, уже вдоволь захмелевший, всегда просил, чтобы Фредди спел что-то зажигательное. Вы начинали играть и остальные подрывались зажигать. Все. Кроме меня. Ты ведь знал, что я любила танцевать, когда оставалась одна, ведь тогда ты мог ко мне прикоснуться. Именно я была символом нашей молодости. Тебе всегда нравилось, как я одеваюсь. Броские и цветастые платья были для меня каторгой, но вот строгие костюмы свободного кроя, высокие каблуки, распущенные пшеничные локоны и минимум макияжа?— сводили тебя с ума. Я до сих пор помню твой восхищенный взгляд, ведь ты был в восторге от стиля Шанель. Больше всего тебе нравилось, когда я по утрам надевала одну из твоих огромных рубашек, и готовила нам завтрак. Тогда ты убирал длинную прядь моих волос за ухо и покрывал поцелуями мою шею, пока я нарезала хлеб на тосты. Я всё ещё смотрю на тебя своим окаменелым, ничего не выражающим взглядом, изредка опуская свои огромные глаза вниз. Не обращаю внимание на небольшие рубцы и шрамы на своём теле, из которых время от времени красными струйками бежит кровь. Она тут же исчезает, и я как будто возрождаюсь вновь.Но нет… Ветер немного колеблет подол моей ночной сорочки и меня ничуть не задевают люди, протягивающие свои флаера актёрам. Я до сих пор чувствую твои касания к своим длинным пшеничным локонам. Ты всегда говорил, что они такие мягкие и ты готов вечно к ним прикасаться. Видишь. Я помню всё…всё и абсолютно ничего.Осталось ли что-то в твоей памяти о нас? Скажи, а я тебе снюсь? Хоть немножко. Я знаю, что снюсь, проходя через призму твоего воображения. Снова и снова воссоздаю всё то, что у нас было. Это твоя вина…это ты заставил меня забыть об окружающем мире, это ты внушил мне неистовую любовь. Мы никогда не ссорились, никогда не имели разногласий. За пять лет Queen стала для меня целой вселенной, в которой я была отдушиной и исповедальней. И вот организаторы мероприятия дают контрольный жест, который означает, что пора завязывать. Ну вот, каст, группа, ты вскоре зайдёте в огромный кинозал и будете наслаждаться картиной. Я останусь здесь, подожду ещё немного, а затем навсегда исчезну из своей смерти. Ведь уже никто и не вспомнит моего голоса, облика?— меня. А ты помнишь? Тебе ведь так нравилось, когда я что-то напевала себе под нос. Ты всегда просил петь громче, чтобы насладиться моей маленькой вселенной. Видимо, кто-то посчитал, что у нас была передозировка любовью?Видимо кто-то… Я знала, что ты вскоре сделаешь мне предложение, ведь все ребята об этом твердили у меня за спиной. Я старалась не замечать этих разговоров, потому что я знала, что ты никогда не распрощаешься со своей холостяцкой жизнью, но…я ошибалась. Ты ждал меня в жарком Таиланде, чтобы вместе отметить очередное Рождество, прочувствовать то самое первое празднование вместе. Этот праздник должен был стать особенным для нас обоих. Я помню, как просила тебя подождать и не лететь, пока я не закончу свои дела в Лондоне, но тебя вырвали ребята, чтобы приготовить сюрприз к моему приезду. Я помню твой последний звонок.—?Але?—?Дорогая, ты скоро в аэропорт?—?Уже выхожу,?— радостно улыбаюсь.—?Жду тебя. Надеюсь, сегодня точно не сбежишь от меня,?— интригующее произносишь ты.—?Кто знает,?— кокетливо отвечаю.—?Аккуратно на дороге.—?Целую,?— улыбаюсь и кладу трубку. Сажусь в новенький Астон Мартин, сильнее кутаюсь в небольшой полушубок. Направляюсь в аэропорт, в предвкушении незабываемого праздника.Надеюсь сегодня точно не сбежишь от меня. Счастье застало меня неожиданно…как и смерть. Я помню тот яркий алебастровый свет, что так слепит мои глаза. Резко поворачиваю руль вправо, и меня тут же выбрасывает через лобовое стекло автомобиля. Слышу, как виновник тут же скрывается с места преступления, а я…остаюсь одна в полной тишине. Внезапно, одиночество, как черная гладь штиля, упало на мою душу. По рукам красными дорожками бежит кровь, а тело как будто превратилось в сплошную массу.Надеюсь сегодня точно не сбежишь от меня. Я не могла пошевелить ни одним пальцем, не чувствуя уже ничего. Я лишь лежала в одиночестве на дымящем капоте, перекинувшись через лобовое стекло. Та тишина была моей предсмертной поэзией, и я медленно засыпала, наблюдая за первым снегом, устилавшим всё вокруг белым покрывалом. Я слушала тишину среди смертельного холода. Мелкая крупа опускалась на мои праздничные локоны, на мои ресницы, на моё мертвое, белоснежное тело. С последним вздохом, безмолвие унесло меня в вечный покой. Я как будто оказалась в сахарной стране, что с тех пор стала мне домом. Может оно и к лучшему? Может, моя смерть стала воплощением твоего спасения? Ты наверное подумал, что я тебя разлюбила? Ты наверное подумал, что я использовала тебя, бессовестно сбежав? А я лишь превратилась в маленькую вечность, которую ты так мечтал обнять со мной.По крайней мере мы попытались… Ты искал меня? Обзванивал больницы, морги? Скажи, искал?POV: Автор Поздняя осень накрыла угрюмый Лондон, но для истинных киноманов это был один из самых головокружительных дней чуть ли не во всей истории Британии. Возгласы фанатов было слышно на самом конце города, а актёрский состав и легенды рок музыки фотографировались с поклонниками и щедро раздавали автографы всем желающим.—?Ну что, Бенни, о такой славе ты мечтал? —?обращается к актёру Рами Малек.—?Если бы не мистер Мэй, не видать мне такого необыкновенного опыта,?— отвечает Харди.—?Та ладно вам восхвалять друг друга, лучше скажите, во время просмотра раздадут попкорн? —?откликнулся Маццелло.—?Что кому,?— заливается смехом Гвилим.—?Мальчики, пора в зал,?— обращается к касту Брайан Мэй, придерживая Аниту за талию.—?Идём,?— вся команда дружненько направляется ко входу в кинозал.—?Роджер? —?Сарина застыла в ожидании мужа, которого всё никак не могли отпустить поклонники, продолжая протягивать свои флаера для росписи.—?Сейчас иду,?— кидает пожилой мужчина. Сарина улыбается, а затем скрывается в помещении вместе со всеми. Закончив с автографами, рокер направляется в здание за остальными, как внезапно слух режет всеми забытый, но до дрожи родной шепот.—?Роджер Ударник резко оборачивается к толпе, что вызывает новую волну ликования. Между шумными людьми он видит её?— такую красивую и вечно-спокойную, смотрящую лишь на него. Её внешность такая каменная, и лишь странные шрамы и свежие раны красуются на милом, любимом личике.—?Мистер Тейлор! —?мужчину окликивает один из организаторов.—?Иду,?— отвечает ударник и вновь возвращается взглядом к толпе, где кроме фанатов и журналистов уже никого нет. Мужчина поправляет свои очки и запускает руку в глубокий карман своего черного пальто, машинально нащупывая маленькую, затрёпанную книжечку с короткими рассказами Фолкнера.—?Ты все ещё остаешься моей маленькой слабостью,?— говорит себе под нос ударник, и заходит в внутрь помещения.Спустя столько времени, он, кажется, все понял.