I (1/1)

Ночи в Детройте в это время года длинные до жути?— темнеет рано, а восхода солнца можно и не дождаться вовсе, в сезон дождей вообще можно не понять, какое сейчас время суток. Но город привык жить в своём ритме, утро начинается с яркого голоса ведущего радиостанции, а заканчивается завыванием очередной бродвейской певички.Великая Депрессия медленно разжимает скользкие черные пальцы с глотки Штатов, газеты говорят, что уровень безработицы снизился в несколько раз, автопром расцветает, а уровень преступности падает.Чёрта с два это так.Хэнк Андерсон выпускает в воздух клубы вязкого сигаретного дыма, сама сигарета небрежно зажата между зубами. Пальцы ловко щелкают по кнопкам печатной машинки.Его стол?— единственный, над которым еще горит раздражающий желтый свет. В офис заглядывает Эмилия, молоденькая неуверенная в себе секретарша.—?Я собираюсь домой, лейтенант Андерсон,?— тихонько сообщает она.—?Давно пора,?— безразлично отзывается Хэнк.—?Может, перед уходом, сделать вам кофе? —?интересуется Эмилия мягко.—?Не нужно. Всего доброго.Андерсон даже взгляд не поднимает, к величайшему сожалению девушки, которая специально предварительно расстегнула верхнюю пуговицу на блузке и накрасила губы яркой красной помадой.Но Хэнка больше волнует накопившаяся по итогам квартала отчетность, которую он должен был оставить на столе капитана Фаулера еще три часа назад.В своей работе Андерсон больше всего ненавидит две вещи: ненужную отчетность и идиотские попытки Фаулера пристроить к нему очередного напарника-неумеху. Завтра в участок заявится новый?— патрульный, хер знает за какие заслуги переведенный в убойный отдел; молодой совсем, щенок ещё. У Андерсона таких было четверо только за последние полгода. Сбегают. У одних желудок не выдерживает созерцание особо жестоких расправ, другие же с самим Хэнком работать не готовы: дурной нрав, стойкий запах виски и дешевых сигарет и никакого сочувствия и поддержки. Андерсону плевать на всех, включая самого себя, и он уже сотню раз говорил Фаулеру, что наивных мальчишек брать под крыло не собирается. И каждый раз капитан отвечал одно и то же: ?Либо ты выполняешь приказ, либо кладешь свой значок на стол и проваливаешь нахер отсюда?.Присоединяться к толпам безработных на улицах Хэнк был не намерен. Поэтому он просто пошел по другому пути: намеренно выводил доверенных стажеров, что те через несколько недель сами приходили к Фаулеру, признавая собственную негодность к этой работе.В отделе об этом знали все, и даже научились пользоваться этим в корыстных целях: делали ставки, как долго продержится тот или иной новичок.***К полудню следующего дня, когда лейтенант появился на рабочем месте, ставки уже были сделаны.На одной из пробковых досок, служащих для заметок и важной информации, был вывешен небрежным почерком написанный результат в виде таблицы.За ?менее недели? проголосовала почти половина сотрудников.—?Что, все так плохо? —?ухмыльнулся Андерсон, проходя к своему столу, самому захламленному в отделе, стоящему около окна.Коллеги ответили усмешками и дружным киванием, и через несколько минут, когда новоиспеченный офицер вышел из кабинета Фаулера, Хэнк понял причину такой реакции. И таких ставок.Парню на вид было не больше двадцати пяти. Он был высоким и худым, в костюме с иголочки, на который наверняка потратил все месячное жалование, лишь бы произвести впечатление. Его темные волосы были аккуратно зачесаны, но одна непослушная прядь комично выбивалась, спадая на лоб. Во взгляде карих глаз читалась уверенность и готовность к великим, мать их, свершениям.Они всегда такие после академии, а ещё потрепанные и нервные, пытающиеся доказать свою профпригодность; готовы погнаться за подозреваемым на своих двоих хоть до мексиканской границы. Из тех, кто выживает, эта дурь и тошнотворная правильность выходят через пару лет: обрастают профессиональным цинизмом и плюют на свои отвратные идеалистические замашки.—?Рид,?— обратился лейтенант Андерсон к детективу, сидящему неподалеку, не отрывая взгляда от стажера,?— Я ставлю на три дня.Хэнк демонстративно передал подошедшему коллеге несколько зеленых купюр и хищно ухмыльнулся. Фаулер от него не отстанет все равно?— так пусть хоть Андерсон на этом заработает.Услышав приглушенный гул, капитан с грозным видом вышел из кабинета и оглядел подчиненных свирепым взглядом, будто лев, царь зверей, осматривает свои владения.—?Вижу, вы уже познакомились с Коннором,?— проговорил он. —?С этого дня он ваш коллега. Парень не из робких, пришел к нам из патрульных, где очень хорошо себя проявил. И вам бы не помешало. Так что кончайте гоготать, как гиены, и работайте. А с тем, кто занимается этим азартным дерьмом в участке,?— Фаулер указал на доску со ставками,?— у меня будет отдельный разговор.Дверь кабинета капитана захлопнулась с глухим звуком. Коннор подошел к столу своего наставника.—?Приятно познакомиться, лейтенант Андерсон,?— с мягкой улыбкой протянул он. —?Я читал о вас в газетах. Для меня будет честью…—?Заткнись, бога ради, и сделай-ка мне лучше кофе. Не видишь, я только пришел?Коннор обескуражено посмотрел на часы за спиной лейтенанта, время на которых приближались к часу дня.По отделу прокатилась волна приглушенного смеха.—?Ну, чего встал? Кухня за углом,?— небрежно отмахнулся Андерсон.Стоящий над духом парнишка с этой идиотской улыбкой уже начинал раздражать.—??Пожалуйста. Сделай кофе, пожалуйста?,?— поправил Коннор уверенно.Хэнк медленно перевел взгляд на стажера. Моргнул и чуть нахмурил брови, решил было, что ему послышалось?— нет, точно послышалось, не мог же этот щенок так нагло ему отказать? Кем он возомнил себя вообще?Весь участок, казалось, замер, ожидая, как на дерзость ответит лейтенант, славившийся своей вспыльчивостью.Мужчина все так же медленно достал портсигар и закурил, выпустив в воздух несколько ядовитых клубов. Вздохнул глубоко, будто бы пытаясь успокоиться. А затем встал, обогнул стол размеренным шагом и запредельно близко подошел к Коннору, нарушая его личное пространство. Сделал затяжку только чтобы выдохнуть сигаретный дым юноше в лицо. Тот, впрочем, не шелохнулся.—?Значит так,?— низким шепотом протянул Хэнк,?— правило номер один: ты делаешь всё, что я тебе говорю. Правило номер два: ты не выебываешься и рот свой не открываешь, когда не просят. А иначе вернешься в патруль и до конца жизни будешь выписывать штрафы и старушек через дорогу переводить. Ты меня понял?—?Технически, у вас нет полномочий, чтобы меня разжаловать,?— заметил Коннор.Эта реплика заставила Гэвина Рида, подслушивающего диалог (впрочем, как и весь участок), разразиться смехом.—?С этим поинтереснее будет, да, Хэнк?Андерсон проигнорировал его реплику, скучающим взглядом обвел коллег и вернулся за рабочий стол. Устраивать представление на радость публике он точно не собирался.—?Какой стол я могу занять, лейтенант? —?настойчиво поинтересовался Коннор.Хэнк кивнул в сторону стола, примыкающего к его собственному. Тот был завален коробками с архива, находился прямо в углу, из-за чего даже скудные солнечные лучи не попадали на пыльную столешницу. Под заинтересованные взгляды полицейских, Коннор начал разбирать беспорядок.—?Если эти дела вам не нужны, я верну их в архив,?— произнес юноша, который уже успел осмотреться в участке и запомнить местоположение ключевых кабинетов.—?Валяй,?— махнул рукой Хэнк.Стажер взял сразу несколько запылившихся коробок в руки и направился к лестнице, ведущей на первый этаж.—?Только костюмчик не испачкай,?— прогоготал вдогонку Рид. —?А то мамочка расстроится.Очередная волна смеха прокатилась по участку.Как только Коннор закрыл за собой дверь убойного отдела, его встретила улыбкой Эмилия.—?Ох, ты, должно быть, новенький,?— вдохновенно пролепетала она. —?Я Эмилия Браун, секретарь. Обращайся по любым вопросам, буду рада помочь!—?Я Коннор. Просто Коннор,?— ответил юноша, медленно направляясь к лестнице. —?Спасибо, вы очень любезны.Коробки в его руках мешали смотреть под ноги. Заметив это, Эмилия вышла из-за рабочего места и, цокая каблуками, вызвалась проводить новичка, помогая ему не упасть с лестницы.Когда Коннор вернулся к своему рабочему столу, лейтенанта Андерсона на месте не было. Сквозь неплотно закрытые жалюзи юноша разглядел того сидящим в кабинете Фаулера, напротив самого капитана. К своему удивлению Коннор обнаружил, что они не разгоряченно спорят, а ведут вполне спокойную беседу. Лицо Хэнка, насколько мог видеть стажер, было скорее задумчивым, нежели раздраженным. Взгляд был направлен на стол капитана, скорее всего, на папку с делом.У Коннора было несколько минут, и он решил потратить их на изучение рабочего стола своего напарника. В деревянной рамке у печатной машинки стояла фотография кокетливо улыбающейся Рошелль Хадсон, рядом лежал видавший виды портсигар. Большая белая керамическая кружка внутри покрылась темным кофейным налетом. Оставшаяся поверхность стола была завалена бумажными папками.О Хэнке Андерсоне Коннор знал из газет и слухов: самый молодой лейтенант Детройта, высокий и светловолосый, вечно нахмуренный, неизменно с сигаретой в зубах, часто мелькал в статьях, повествующих об очередном раскрытом бравыми полицейскими деле. В полицейской академии каждый второй был вдохновлен впечатляющей карьерой Андерсона, и мечтал побить его рекорд, как по возрасту вступления в престижную должность, так и по количеству раскрытых дел.Впрочем, мало кто догадывался, как тяжело было работать с именитым полицейским: резкость, свободолюбивый нрав, горячая молодая кровь порой перевешивали чашу весов, на противоположной стороне которых был гибкий ясный ум и невероятная выносливость. В газетах об этом не писали?— Хэнк лидировал еще и в количестве дисциплинарных наказаний. Папка с его личным делом уже превосходила по объему роман ?Кровавая жатва? Хэммета, а ведь Андерсону едва исполнилось тридцать два года.***—?Отправляйся сейчас. Возьми с собой Коннора, и чтобы без глупостей,?— подытожил Фаулер.Хэнк смял в руках папку с новым делом, бросил нервозный взгляд сквозь жалюзи на юнца, который уже устроился на своем месте, и вздохнул.—?Коннором пусть его мамаша называет,?— выплюнул Андерсон. —?Фамилия есть у этого шкета?Джеффри не смог скрыть напряжения. Плотно сомкнув губы, он достал из ящика стола папку с личным делом новичка и положил перед лейтенантом.?Камски, Коннор?,?— гласила аккуратная подпись на анкете.—?Матерь божья… —?только и смог выговорить Хэнк.