_.13._ (1/2)

Можно думать сколько угодно, что ты властен иметь всё, что пожелаешь, пока в один прекрасный момент осознание, жестокое и непоколебимое, обрушится на твою голову, как крыша многоэтажного дома. Погребёт под собой все твои мечты и наивные предположения о том, что ты вообще владеешь чем-то по-настоящему. Думал ли ты о том, что действительно у тебя есть? То, что можешь твердо назвать своим. То, что не придется делить ни с кем другим.

Мы наивно предполагаем, что владеем чувствами других людей, взаимоотношениями, чьим-то уважением либо привязанностью, но на самом деле мы ничтожно бедны. Мы нищие и нагие, потому что имеем лишь то, что внутри, а снаружи одинаково беззащитные. Любые чувства не знают вечности, любая привязанность разрушима, а отношения разлагаются и рассыпаются в пыль быстрее человеческого трупа.

Думая, что ты присвоил человека, ты обрекаешь себя на глубокое разочарование и дозу боли, когда спустя пару шагов он оставит тебя. Ты будешь дышать слепой надеждой на обратное, пока не задохнёшься, а задохнёшься ты в одиночестве и стыдливой душевной наготе, которая может быть лишь прикрыта на определенный отрезок времени. Ты ничем не владеешь по-настоящему. И ничего у тебя нет навечно. Ты один, помни, всегда один.

У тебя есть только то, что находится внутри. У тебя есть только ты.*** Когда я подняла взгляд от своих трясущихся, холодных, белых рук на переднее окно машины, то увидела трёхэтажное белое здание местной больницы. Резко я почувствовала, что меня будто выворачивало наизнанку от всех нахлынувших чувств, что мне надо срочно выйти на улицу, иначе передняя часть автомобиля сестры будет испачкана. И, будто прочитав мои мысли, Джессика наконец остановилась, ударив по тормозам. Я быстро выскочила наружу, закрывая рот рукой, пытаясь сдержать рвотные позывы, что в итоге у меня и вышло. Наклонившись вперёд и уперевшись руками в собственные колени, я пыталась выровнять тяжёлое дыхание и быстрый стук сердца. На глазах вдруг выступилислёзы, которые я быстро стёрла рукавом кофты. Несколько раз вдохнув вечерний прохладный воздух, который забрался глубоко в мои лёгкие, освежая, я медленно подошла к сестре, которая всё это время стояла в стороне и с большой тревогой в глазах смотрела на меня, видимо боясь подойти.

– Ты как? – поинтересовалась она, положив руку на моё плечо и слегка сжав его.– Как видишь, не очень, – хрипло ответила я, чувствуя, что по телу прошёлся табун мурашек. – Пойдем внутрь. Холодно.

– Конечно, – кивнула Джессика, и, приобняв меня за плечи, повела в здание больницы.

Чуть запинаясь и еле волоча ноги, я устало шла за сестрой, и мне казалось, что мир вокруг просто сошёл с ума. Когда мы оказались внутри, Джесс, окинув меня печальным взглядом, взяла дело в свои руки и направилась к регистратуре, оставив меня на месте, чтобы узнать, где находился Гейб. Я, переминаясь с ноги на ногу, обнимая себя двумя руками, стояла в середине коридора, по которому ходили врачи, медсёстры, пациенты, потерянно оглядывалась вокруг, до конца ничего не понимая. Немного постояв, осознала, что лучше присесть, а то и мне ещё койку здесь выделят, смотря на моё ненормальное состояние. Найдя глазами мягкие кресла, опустилась на них, положив руки на колени.

Мои губы были искусаны чуть ли не до крови. Я очень боялась, очень волновалась и очень нервничала. Сейчас мне было страшно, как никогда. За жизнь Гейба, за жизнь Робби. Страшно до безумия.

Из роя мыслей меня вывела Джессика, положив руку на плечо.

– Идём, – она кивнула в сторону коридора, ведущего вглубь больницы, потянув меня за руку. Я медленно встала на ноги и поплелась за сестрой. Она была спокойна, собрана, её мысли не сбивались в кучу, за что я была ей очень благодарна. Иначе без неё я не смогла бы взять себя в руки. Но она уверенно и крепко держала меня, ведя за собой. Мы зашли в просторный пустой лифт, Джессика нажала на кнопку, и мы начали подниматься на третий этаж.

– Как ты? – поинтересовалась она после недолгого молчания.– Вроде держусь, – ответила я, нервно теребя край спортивной кофты.

Я подняла взгляд, собираясь посмотреть на сестру, но столкнулась со своими глазами в зеркале. Мокрыми, красными глазами, полными печали и страха. Я выглядела, будто не спала несколько дней подряд.

Лифт приехал на нужный нам этаж, и мы вышли из него в светло-голубой длинный коридор, осматриваясь. Джессика стала идти прямо, в самый конец, и резко остановилась у двери справа.

– Тебе сюда, – она указала рукой, посмотрев на меня и прикусив нижнюю губу.

Я глубоко вздохнула, пытаясь собраться, и медленно дёрнула ручку двери, открывая её. В палате было тихо, горела одна тусклая лампочка, а из приоткрытого окна дул прохладный ветер, задевая своими порывами жалюзи. Я уставилась на белую большую кровать, на которой лежал худой мальчик, похожий на скелет, в синей рубашке, накрытый толстым одеялом. Его почти костлявые руки, покрытые синяками, мирно лежали сверху, а из них торчали трубки.– Гейб, – прошептала я, тихо выдыхая и ужасаясь увиденной картине, касаясь руками своего лица.

Кажется, пока открывала дверь, я успела задержать воздух в лёгких, и только сейчас это поняла. Я медленно подошла к этой самой кровати, на которой, кажется, спал Гейб. Присев на стул, стоявший рядом, я просто уставилась на него, не зная, что мне делать. Он был бледным, с ссадинами и синяками на лице. Неожиданно его глаза открылись, что заставило меня слегка подскочить на месте.

– Гейб, – я чуть подалась вперёд, улыбнувшись, осторожно беря его за руку. – Эй, привет. Он молча смотрел на меня каким-то пустым взглядом, что я начала думать, будто он всё забыл, а потом мальчишка улыбнулся, и было видно, что это ему далось с трудом.

– Джеки, – хрипло произнес он, сжимая мою руку. – Привет.– Как ты, малыш? – вздохнув, я улыбнулась ему в ответ.– Не очень, как видишь, – ответил парень.– Вижу, – печально кивнула я, сердце моё защемило.– Ты плакала, – после недолгого молчания сказал Гейб, внимательно вглядываясь в моё лицо.– Да, – я еле слышно всхлипнула.

– Не надо, – он мягко провел большим пальцем по моей руке.– Я постараюсь, Гейб, – кивнула я, утирая слезы. – Постараюсь.– А где Робби? – вдруг спросил парень, нахмурившись.– Я не знаю, Гейб, – я покачала головой. - Я думала, что смогу узнать это у тебя, пока не приехала полиция. В больнице его нет, а на месте... На месте аварии его не нашли.– Что? – он взглянул на меня. – Почему?– Я не знаю, – опять слезы наворачивались на глазах.

Джеки, держи себя в руках, хватит плакать.– Я... Я видел человека, – произнес Гейб. – Там, на дороге. Он вытащил меня из горящей машины, а потом пошел к телу Робби. И что-то сделал, но я не помню. Я потерял сознание. А теперь я здесь.

– Что это было за человек? – спросила я.– Я не знаю, он появился просто из неоткуда. Дверь в палату открылась, и показался врач в аккуратном белом халате.– Здравствуйте, – произнес он, и я встала на ноги, кивнув. – Прошу вас выйти со мной, мисс.

Я поплелась за врачом в коридор и закрыла дверь в палату.– У мальчика плачевная ситуация, мисс, – сказал мужчина, опустив голову. – Он выжил, но останется инвалидом на всю жизнь.– В смысле? – мой подбородок чуть не упал на пол.– Во время аварии был поврежден позвоночник, – ответил врач, смотря на меня с жалостью. – Мальчик не сможет больше ходить, мисс. У него есть опекун? С кем можно связаться?

– Нет, – тихо произнесла я. – У него никого больше нет.*** Гейб лежал в больнице достаточно долгое время. Он остался один, без единого родственника. Я навещала его всё это время, дарила подарки, например, фигруку Капитана Америка, приносила еду, всякие вкусности, а парень становился хуже прямо на глазах с каждым днём, понимая, что больше не сможет ходить, осознавая, что его жизнь испорчена, и он остался один. После всего органы опеки будут разбираться, куда его девать, где оставить. Робби числился мёртвым. Не было тела, не было похорон. Он просто пропал без вести. Чёрт, это был самое ужасное и кошмарное время в моей жизни, которое я никогда не захочу вспоминать. Я потеряла всё тогда, от меня будто оторвалась какая-то жизненно важная часть. Тогда я и Джессика после больницы возвращались домой в полной тишине. Я пялилась в окно, продолжая кусать губы. А уже в своей комнате, на кровати, я снова дала волю эмоциям, зарываясь лицом в мягкую подушку. Господи, зачем всё так? Слёзы текли ручьём по моему лицу, истерика полностью поглотила меня, и легче больше никогда не станет. Школа закончилась, и это было единственное, что меня радовало. Но я так и не попала на выпускной бал с Робби, не фотографировалась с ним на лестнице своего дома, я в красивом платье, а он в элегантном костюме. Он не увез меня на машине, не танцевал со мной медленный танец, не говорил, какая я невероятная в этот вечер. И эта дата запомниться в моей голове навсегда. Это чёртово событие не вылезет из моей головы никогда.