Elderberry (1/1)

Поездка прошла более чем тихо. Шу не задавал никаких вопросов новому компаньону, а Мика не решался подать голос без позволения господина. Мальчишка переговаривал лишь с кучером, показывая тому дорогу.Самому Ицуки было крайне некомфортно. Мужчина с напряжением оглядывал незнакомую местность. Прогнившие дома стояли в ряд, где-то прохудилась крыша, где-то не хватало окон, а в каких-то местах можно было заметить противно-зеленоватую плесень, поразившую не только фундаменты, но и внутренности помещений. Он не представлял себе, как можно жить в подобном месте и не пытаться исправить положение. Особым отвращением ему представлялись проститутки. Будь хоть сотню раз эта профессия легальна, порицания она вызывала не меньше.Остановились они у небольшого подобия гостиницы, окна которой были заколочены. И лишь одно большое позволяло рассмотреть помещение. И откровенно говоря, заходить Шу не хотел от слова совсем. Мужчина думал послать кучера вместо себя, но некая ответственность подсказывала, что это было неправильно.— Так ведь это даже не приют, — тихо сказал мужчина.— Так точно, сэр. Миссис Уоллер просила называть свой дом именно так.Вошёл в прихожую Шу с коротким, но уверенным стуком. Пословицы безбожно скрипели под его лакированными ботинками. Он неловко прикусил язык, оглядывая серые стены, подобие развалившейся мебели, прислушался к дрожащей из-за зимнего ветра раме, аккуратно отпихнул носком порванную игрушку.— Здесь есть кто дома? — протянул Ицуки, заглядывая на второй этаж.В этот момент небольшая группа детишек радостной толпой сбежала с лестницы. Если приглянуться, им всем было от шести до восьми лет. Они подлетели к Мике, заключая того в крепкие объятия. Насколько конечно детские ручки можно назвать таковыми. А мальчишка опустился перед ними на колени, стараясь захватить каждого в ответ.— Мика, где ты был? Мы так соскучились! Мы думали, шо тебя похитили или ты сам сбежал! — захлёбываясь в слезах проговорила Минти.— Да шо ты такое говоришь? Да как я мог вас бросить?— А кто этот дядя? Он не похож на тех, кто приходил раньше, — спросил другой ребёнок.— Это, господин Ицуки. Он нанял меня на хорошую работу. И понимаете... теперь я буду жить с ним.В их разговор встрял Шу, что поднялся на второй этаж в поисках хозяйки дома, или хоть кого-то, кого можно назвать взрослым. И похоже, у него это более чем получилось, так как кто-то загремел посудой.— Кагехира, живо за мной. Мы закончим с документами и уезжаем отсюда. Ещё хоть пару минут здесь, и я подхвачу какую-нибудь болезнь.И мальчонке пришлось следовать за ним, так и не объяснив ситуацию должным образом. Хотя, кажется ошарашенные дети не смогли бы выслушать старшего.Миссис Уоллер оказалось пожилая женщина в перепачканном чем-то фартуке. Редкую седину прикрывал мятый чепчик. Она усиленно что-то готовила в большой проржавевшей кастрюле.

— О, вижу-вижу, ты в прекрасных руках, Мика, — как-то напряжённо произнесла женщина, в каждой нотке хрипловатого голоса слышалась агрессия, — только вот я всё равно не смогу вам его отдать, граф. Этот чудесный мальчик любит здешних детей, особенно Молли.— Её зовут Минти, госпожа.— Да-да, Мария. И всё-таки этот мальчик так старается для своих друзей, поэтому я не могу разлучать их.— А если я заменю Вам окна и предложу неплохую сумму? На эти деньги можно все холода более чем хорошо жить, — Шу достал небольшую бумажку из своего пальто и аккуратно положил её на засаленный стол, — Вот с этим чеком думаю нам будет проще договориться.Мальчишка больше не желал смотреть на этот продажный парад. Ведь по сути, прямо сейчас его променяли на новое окно. Он понимал, что так будет лучше для всех, но почему-то стало так гадко на душе... Возможно потому, что сейчас ему необходимо было попрощаться с теми, кого он оберегал долгие годы, хотя ещё недавно обещал быть рядом.— Мика, как ты мог? — Минти вся дрожала, пока другие пытались её успокоить, — Я ненавижу тебя, слышишь?! Ненавижу!А Ицуки тем временем уже спустился вниз и жёсткой рукой схватил Кагехиру за запястье. Буквально утаскивая его от друзей, так и не позволив поддержать девочку, сказать, что всё будет хорошо, что он о них никогда не забудет...— Пойдём, теперь это место просто нелегальный приют для оборванцев, а твой дом — в моём поместье.