Троянский конь, часть 2 (1/1)

Зашивание раны незнакомца заняло добрых пару часов кряду.Акира справился бы быстрее, на самом деле, не укрой его плечи тяжелое одеяло из усталости; оно заставляло пальцы дрожать, а мысли течь вяло, точно густой кисель. Кофе спасало, разумеется; выпивая залпом напиток, где кофе приблизительно столько же, сколько сахара — иначе пить было невозможно — Акира давал своим рукам твердость приблизительно на полчаса, но потом приходилось повторять заново.Пару раз в голове Акиры проскальзывала мысль, что стоило прекратить играть в героя и попросить Кейске позаботиться о незнакомце… но Акира быстро от неё отмахивался. Не хватало еще перекладывать свой груз и свои заботы на чужие плечи. Кейске и так из-за него не сладко, а тут еще заставлять пол ночи не спать, заботясь о каком-то незнакомце, чей взгляд запал парню в душу…Впрочем, подумать о Кейске от сможет потом.Сейчас каждая кроха внимания Акиры была сосредоточена на том, чтобы зашить рану незнакомцу как можно более тщательно и умело, не причиняя лишней боли. Мужчина при том, на удивление Акиры, даже не дергался в моменты, когда игла протыкала кожу. Акира ожидал какой-либо реакции, хотя бы шипения банального, но мужчина лежал неподвижно с прикрытыми глазами, и пару раз Акира даже растерянно думал, не уснул ли тот. Хотя, это даже звучало странно. Уснуть посреди того, как тебе на живую, без толковых анальгетиков — не считая пары таблеток обезболивающего, нашедшихся на дне аптечки — зашивают рану? Это казалось басней, которую какой-нибудь храбрящийся паренек мог бы рассказывать в баре, выгибая грудь колесом и поигрывая бровями, как бы доказывая, какой он смелый и непоколебимый, и каждая девушка теперь обязана при его виде восхищенно вздыхать, складывая ладошки на груди.Но этот мужчина… он и правда не дергался, не дрожал. Вообще никак не реагировал, не считая легкого напряжения в плечах. И это вызывало холодок по спине Акиры, если честно.Что же должен человек пережить за свою жизнь, чтобы зашивание раны ему было как порез спиртом протереть?Акира выдыхал, слишком уставший, чтобы взаправду об этом думать. Вытирал осторожно от крови тонко зашитую рану, сам дивясь с того, как чисто вышло; стежки лежали ровно, сцепляя покрасневшую и опухшую кожу крепко, но не настолько, чтобы потом удаление швов превратилось в муку. Недурная работа, решил про себя Акира, поднимаясь и чуть пошатываясь. Для его состояния — практически идеальная, но на неё скидку парень не делал. Раз взялся делать — делай все от души, как для себя, думал он. И вытерев сонно глаза, Акира широко зевнул, забирая свою грязную куртку и накидывая на незнакомца теплый плед, чтобы тот не замерз в ночи.Мужчина приоткрыл глаза — не спал все-таки, хм — и проследил за ним, будто любопытствуя, куда Акира собрался. Его взгляд был безмятежным, как у кота сонного, разбуженного хозяином посреди ночи. Только уши на макушке не дрожат… хотя бы потому, что не уши это вовсе, а рога.Смотрелись они на его голове забавно, почему-то подумалось Акире. К месту, что ли.— Я спать, — зачем-то поведал он, выдохнув и зачесав пятерней влажные от пота волосы к затылку, — утром разберемся с одеждой и… и со всем остальным.Он осознавал, что должен рассказать незнакомцу, где ванная и где кухня, а еще дать тазик, на случай если рана все же ударила по мозгам и незнакомца начнет полоскать — но усталость и последствия срыва накрыли его такой сонливостью, что Акире потребовались все оставшиеся силы просто на то, чтобы добраться к своей комнате и рухнуть на постель — прямо в грязной уличной одежде, как был. Это не было хорошей идеей, разумеется; утром он пожалеет об этом, но сейчас было плевать, так откровенно плевать.Сон захватил его в свой темный омут, и Акира нырнул в него с головой.Спокойствие длилось недолго, впрочем.Ибо иногда воспоминания о времени до аварии приходили к Акире в виде кошмаров — в том числе ночных, когда он меньше всего контролировал себя и свои мысли. В них Акира, такой маленький и беззащитный, слышал гулкий звук дождя на фоне, видел множество темных мушек, направленных на него, и слепящий белый свет, от которого болела голова, как сильно не жмурься. Глаза и уши заливало водой — дождевой, должно быть; было так необъяснимо страшно… и спокойно. Странная комбинация.Он слышал голоса, крики и странное эхо, отдающее холодом в позвоночник, отдающее ощущением, будто он тянет руку куда-то. К кому-то, может быть. Грудь наполняло отчаяние напополам со испугом, и он ощущал себя таким бесполезным, таким жалким.?Не… не бросай меня…?Акира никогда не понимал этих снов.Всегда просыпался от них резко, мокрый от пота и уставший, как чертов мул с дороги. Дыхание было рваным, сердце билось о клетку ребер болезненно и быстро — так, будто сбежать готово. Вытерев глаза, влажные от выступивших слёз, Акира со вздохом решил, что не хочет вновь пытаться заснуть — не сейчас, по крайней мере. Если засыпать сразу, слишком велик шанс упасть в тот же сон, а этого, мягко говоря, ему не хотелось.Руки все еще странно болели, голову мутило, а на языке будто взаправду ощущался привкус металла. Что-то в его прошлом определенно было чокнутым, на всю голову чокнутым. Может, оно и к лучшему, что Акира ничего не помнит.Хмыкнув с этой мысли, Акира поднялся с постели и вышел из комнаты, желая хотя бы немного проветрить голову. Идти по дому в ночи было довольно несложно, даром, что свет Акира нигде не включал. Его возвращения с подработки вышибалой в клубе часто приводили к тому, что в дом он возвращался ближе к рассвету; ориентироваться в потемках он от этого научился на славу. Даже если совсем глаза закроет, без труда по памяти пройдет до ванной, затем до кухни, после обратно в комнату — тихо, точно мышь, даже пол не скрипнет.Впрочем, в этот раз все было немного иначе. Цокнув языком, он свернул с дороги в ванную и вышел на небольшую террасу, куда открывалась дверь в кухне. Холодный ночной воздух тут же растрепал ему волосы, прошелся холодом по коже, влажной от пота, и Акира с тихим выдохом удовольствия прикрыл глаза, отдаваясь этому чувству. Легкому шуму ночного города, стрекоту цикад, лаю собак вдалеке, всему этому — очередному покою, лишенному человеческой тени.В такие моменты — и сейчас, и как тогда, у моря — Акире было спокойнее всего.Возможно, он просто рожден, чтобы наслаждаться одиночеством.И он бы был одиноким, взаправду… если бы не появился Кейске. Когда Акира пришел в себя после аварии в больнице несколько лет назад, он не помнил ничего, даже собственного имени. Белые стены резали ему мозг своей яркостью, чужие слова казались столь же бессмысленными, как и шум цикад в высокой траве — но он слушал, ибо ему не давали выбора. Акире рассказали об аварии; о том, что сбивший его мужчина погиб на месте. Его же, израненного и слабого, спасти удалось почти что чудом.Впрочем, сам Акира не считал это чудом. Скорее досадой.Тогда он впервые на своей памяти увидел Кейске. Растрепанного, напуганного и одновременно до ужаса счастливого; он выглядел, будто не спал несколько суток, на его щеках виднелась колючая небритость, но тому было плевать, искренне плевать на собственную внешность. В глазах Кейске плескалось счастье; он сжимал ладонь Акиры, бледную и испещренную в порезах — и плакал, причитая, как боялся, что тот никогда не проснется. Плакал, рассказывая, что Акира был в коме несколько недель; повреждения мозга были столь обширными, что шанс на приход в себя был незначительный, почти что призрачный. Но Акира пришел в себя, проснулся, вернулся к нему — и Кейске был счастлив, воистину счастлив… пока Акира не ошарашил его вопросом, хриплым и смущенным, пытаясь вырвать слабую ладонь из чужих рук:?Кто ты??Выражение боли, отпечатавшегося в чужих глазах, Акира запомнит на всю жизнь. Боли, растерянности, неверия. Крохотной искорки, отражающей надежду, что это Акира просто пошутил так неуместно; что он сейчас засмеется, фыркнет и скажет, что подловил. Это потом Кейске возьмет себя в руки, утрет глаза и расскажет, что они были лучшими друзьями еще с сиротского приюта. Что Акира пропал в определенный момент, его след будто простыл — а потом Кейске позвонили посреди ночи. Тот сам не знал, как его нашли; то ли перепутались документы и в больнице посчитали, что они братья, то ли еще что-то — но Кейске прибыл, сидел в больнице неделями, ожидая, пока Акира придет в себя.Акира помнил, как медсестры периодически смотрели грустно в сторону наигранно веселого Кейске, заботящегося об Акире все время реабилитации; перешептывались о чем-то своем, порицающе на него глядя. Будто он мучил Кейске. Будто он сам виноват, что ничего не помнит — и вообще, ?можно было бы подыграть?.Разумеется, в глубине души у него были какие-то чувства к Кейске: ему было грустно видеть его расстроенным, и Акиру злило, когда тот притворялся, что все хорошо…Но судя по тому, как его друг в последние месяцы увлекся спиртными напитками, этих чувств было недостаточно.Самого Акиры, возможно, было недостаточно.Это были глупые мысли, разумеется. Но Акира не мог сбежать от них; не мог сделать ничего с ними, ибо те душили, точно змеи, поймавшие свою добычу. Возможно, думал он, они правда с Кейске когда-то были теми самыми эталонными ?лучшими-друзьями-навсегда?. Возможно они разделяли секреты, болтали по вечерам о том да о сем; обсуждали девчонок до утра, защищали друг друга от бед, были неразлучны.В цело может все было иначе. И своим исчезновением, а за тем потерей памяти, Акира все испортил. Откуда ему было знать? Он даже не знал, почему исчез и бросил Кейске в первую очередь, а парень ему не рассказывал; отводил глаза в такой момент, улыбаясь невесело и говоря, что сам уже не помнит. Врал, разумеется, но давить Акира не хотел.Раз не говорит — значит на то есть причина.Захочет — расскажет… когда-нибудь.Постояв еще немного на террасе и в конце-концов замерзнув, Акира повел плечом, вернувшись в дом и плотно закрыв дверь. Растрепав себе волосы пятерней и сонно зевая, он хмыкнул — свежий воздух и немного рефлексии положительно сказывались на его нервах, как ни странно. Может, нужно чаще давать себе пару минуток на покой?..Уже успокоившись и даже почти расслабившись, парень направился в ванную комнату, где почистил зубы и умылся, пару секунд просто наслаждаясь прохладной влагой на лице. Вытерев лицо и выходя в коридор, Акира уже было хотел вернуться к себе в комнату, свернуться клубком на кровати и попробовать по-человечески поспать, как заметил странную деталь. В последний раз когда он проходил мимо, дверь в гостиную была закрыта. Сейчас же она была слегка-слегка приоткрыта, будто кто-то выскользнул оттуда или проскользнул внутрь, но был слишком беспечен, чтобы скрыть следы своих действий. Может, незнакомец ушел гулять по дому, сокрытый ночью? Захотел украсть что-то и смыться, или полез к спящему Кейске с кухонным ножом наперевес, или…Или просто пошел искать туалет по ночной нужде, а Акира чертов параноик. Тоже вполне себе вариант, почему нет.Вдохнув и выдохнув, Акира поддался сомнению; ступил вперед, открывая дверь сильнее, стараясь ступать так, чтобы паркет предательски не заскрипел под ногами. Страх не подтвердился, к его легкому вздоху облегчения; мужчина спал там же, где его оставили — на диване в гостиной, укрытый пушистым пледом с геометрическим рисунком, со сложенными на груди руками. Все в комнате было таким же, каким Акира его оставил, верно — на столе бутылка спирта, иглы и моток ниток, плюс таблетки и прочая дрянь. Все в разбросе, и рядом с кроватью лежали тряпки, которыми Акира вытирал кровь…Но была вещь, которая заставила Акиру удивленно вскинуть брови.В ногах мужчины лежал кот. Черный, как сама ночь; уши его были прижаты к голове, лапы поджаты под тело, и лишь кончик пушистого хвоста лениво подрагивал, свисая с дивана, показывая, что это взаправду живой кот, мирно дремлющий в ногах незнакомца, а не просто сбитая в клубок ткань.И все бы ничего, правда.Но у ни у Акиры, ни у Кейске, своего кота не было.Обескураженно помотав головой и почесав в затылке, Акира развернулся и направился в свою комнату — подумав, что разберется с этим утром. До него осталось недолго, в конце-то концов.Вернувшись в комнату и наконец-то переодевшись в спальную футболку и штаны, Акира посмотрел на постель несколько мгновений, а потом со вздохом свернулся на ней, решив, что все равно простыни стирать. Так к чему мелочиться? Стирать только простыни или простыни с его спальной одеждой — один черт, поэтому плевать.Сон пришел на удивление спокойный, и Акира проспал оставшиеся часы легко, как не спал уже давно. Это был сон без сновидений, любимый для Акиры — когда ты просто качаешься на волнах спокойствия, отдыхая и телом, и духом, и ничто тебя не беспокоит. Лишь в одно мгновение ему показалось, что он вынырнул из этого омута, потревоженный чем-то извне. На крае сознания светило утреннее солнце с окна, и в нос ударял легкий запах кленовых листьев, лимона и чего-то еще, знакомого почти что до щема в сердце. Что-то прохладное прикасалось к его щеке с лаской и заботой, но Акира был слишком уставшим, чтобы осознанно реагировать или осознавать, взаправду ли это или только снится. Простонав сквозь сон недовольно, он отвернулся, потершись виском о подушку, и на мгновение ему показалось, что он слышит чей-то тихий хмык.Прикосновение к губам тоже показалось призрачным, легким. Осторожным и полным странного холодка, будто бы боли утраты.Определенно сон, решил для себя Акира.Проснулся парень лишь часам к семи утра, когда солнце уже светило в окно откровенно и ярко. Хотелось поспать еще, разумеется, но работы было слишком много. Убраться, разобраться с незнакомцем, еще и подготовится к завтрашней ночной смене — все навалилось на плечи, и от мысли о работе Акире только сильнее захотелось укутаться в одеяло и спать до самого вечера.Мф. Иногда так хотелось побыть эгоистом.Лениво потянувшись, Акира уселся на постели с тяжелым выдохом, почесывая живот через футболку. Голова ощущалась чугунной, в ушах чуть гудело, и конечности двигались совершенно неохотно, но, к счастью, ничего не болело, что уже было чудом. Иногда после кошмаров Акира ощущал себя так, будто его половину ночи ногами били — со вкусом, с оттяжкой. Возможно причина в том, что он ворочался и неосознанно бился о стену или свои же собственные конечности; может еще в чем, но более приятным пробуждение от того не становилось.Хорошо, что он ночью перерыв сделал, решил он про себя.Стащив простыни с постели и отряхнув футболку со штанами от песка, явно насыпавшегося в кровать после его первой дремы, он раздосадованно выдохнул, помотав головой. Н-да, найди он еще ночью силы раздеться, а не уложись в кровать в уличной одежде, вообще ему цены бы не было.?Жених на выданье?, как иногда подшучивал Мотоми, после уклоняясь от кулака Акиры, направленного в его челюсть.Что же, подумалось Акире, глядя на безбожно перепачканные простыни — кое-где песком, кое-где землей, а кое где просто несвежие и пропитанные потом после ночного кошмара. Сегодня определенно придется заняться стиркой. Но сначала — завтрак, решил он про себя, услышав низкое бурчание от живота. Вечно он так — не ощущает голода и не ест, пока желудок сам о себе не напомнит. Так и до гастрита недалеко… не то, чтобы его особо это волновало. Болью больше, болью меньше — по итогу все равно умрет. Чего мелочиться?С такими невеселыми мыслями Акира спустился на кухню, с удивлением обнаружив там не только лучшего друга, уже одетого к работе, но и незнакомца, переодетого в старую клетчатую рубашку и спортивные брюки Кейске. Друг, должно быть, помог тому переодеться и выделил по доброте душевной часть одежды со своего гардероба — и в них незнакомец выглядел удивительно по-домашнему. Почти… вписывающимся в окружение, что ли, и Акира ощутил странный укол за ребрами от этой мысли.Незнакомец не отреагировал на его появление; он просто сидел за столом, флегматично глядя перед собой, и выглядел он сильно лучше, чем вчера: бледность кожи все еще казалась практически мертвецкой, да и растрепанные чуть слипшиеся волосы практически молили о душе, однако рана, зашитая Акирой поздним вечером, выглядела в целом неплохо. Да и не казалось, что он страдал от сотрясения мозга или чего-то подобного, что могло сопровождать травму — значит, считай, мужчину пронесло.Однако Акира не мог избавиться от мысли, что рана не была похожа на ту, что можно получить, ударившись головой о скалу. Скорее она была похожа на осколочную, или как ножом порезали очень глубоко и осознанно.Во что же этот незнакомец вляпался, чтобы его так ранили?Его мысли и стояние в двери кухни прервал Кейске, что тепло улыбнулся другу через плечо:— О, ты проснулся, — заметил он с улыбкой, положив тарелку с едой на стол напротив последнего свободного стула, — я уже думал придется нести тебе завтрак в комнату. А это, между прочим, твой любимый рис с омлетом!Акира отмахнулся от него с легким беззлобным ворчанием, усевшись за стол и разделяя палочки. Кейске совершенно не обязательно напоминать, что эта чертова детская еда его любимая. Особенно… когда они тут не одни.Кейске же с мягким хихиком покинул кухню, явно продолжая собираться на свою смену, и Акира провел друга спокойным взглядом, принявшись за еду.Рис с омлетом очевидно был остатком вчерашнего ужина, но Акира не возникал. Кейске готовил так, что блюдо оставалось вкусным даже после разогрева — чудо, если спросите его. Впрочем, Акира бы ел, даже будь оно безвкусным — удовольствие от еды для парня было не особенно важным, главное чтобы желудок бурчать перестал да силы было откуда брать, вот и все.Акира уже почти доел, когда осознал, что незнакомец свою порцию даже не начал. Не то, чтобы ему не нравился рис с омлетом Кейске или нечто в этом духе — тот… просто не мог совладать с палочками. Те выскальзывали из его пальцев, а когда ему удавалось зафиксировать их в ладони, глядя на Акиру, как на пример, ему не удавалось зацепить еду — рис и яйца просто, будто издеваясь над мужчиной, соскальзывали обратно на тарелку.Это подтверждало догадку Акиры о том, что незнакомец был был иностранцем…И заставило удивленно вскинуть брови, когда мужчина отложил палочки и просто начал есть завтрак руками.— Эй! — Акира возмущенно перехватил чужую руку, заставив мужчину отвлечься от еды и посмотреть на него — с ладонью, полной омлета и риса. Нет, так дело не пойдет, решил про себя парень, и строго посмотрев на него, точно отец на сына-сорванца, он проговорил, хмурясь. — Есть руками нельзя. Ты руки-то вообще мыл?Незнакомец смотрел на него с абсолютно каменным выражением лица, но в итоге разжал ладонь, позволяя еде свалиться обратно в тарелку. А за тем… принялся слизывать еду с пальцев. Ну точно ребенок, ни дать ни взять.— Боже… — Акира растерянно помотал головой, глядя на незнакомца, упоенного слизывающего рис со своих пальцев, — и за что ты на меня такой свалился.Выдохнув уставше и быстро закончив свой рис, Акира пододвинулся к мужчине, взяв чужие палочки и придвинув тарелку так, чтобы она стояла между ними двумя. На самом деле, ему не было никакой разницы, как незнакомец ел; может, стоило просто забить на это и дать тому доесть завтрак, как дикарь… но Акира решил помочь.Возможно, ему просто стало незнакомца по-человечески жалко.— Вот так, — пробормотал он, набрав риса и поднеся его к чужому рту. Незнакомец как-то незаинтересованно посмотрел на рис, затем на Акиру, но в конце-концов открыл рот, принимая еду и принявшись спокойно жевать. Его лицо не изменилось совершенно, и, казалось, он был вовсе не смущен с того, что Акира кормил его, как ребенка. Он спокойно наклонялся и принимал пищу, после мирно жуя, и Акира думал, что стоит позже научить его пользоваться палочками. Так… в виде исключения.Порция уменьшилась до половины, когда Акира внезапно заметил боковым зрением Кейске, стоящего в дверях. Тот смотрел на них со странным, растерянным выражением лица и почти стеклянными глазами; так, будто он застал не кормежку, а что-то… интимное, может быть. Акира растерялся с этой мысли, но в итоге лишь фыркнул, отведя взгляд в сторону и вновь набирая риса для незнакомца:— Его пользование палочками отвратительно. — Пробормотал он, будто оправдываясь. — Либо так, либо мы просидим тут до вечера. А мне еще стиркой заниматься.Кейске растерянно пожал плечами на это, будто показывая, что не имеет ничего против, но все равно был чертовски удивлен. Акира не мог его винить — скажи ему пару дней назад, что он будет кормить незнакомца-иностранца рисом с омлетом, он бы подумал, что человек чокнулся. Но вот он, сидит на кухне, кормя с палочек человека, которого знает меньше суток — и почему-то совершенно не ощущая себя от этого странно.В конце-концов, может у того просто руки ослабли после вчерашнего, вот и все. А голод штука такая — не все же безответственные, как Акира. Всякое дерьмо могло случиться.В определенный момент незнакомец довольно неряшливо подхватил зубами кусочек омлета, из-за чего испачкал себе уголок рта. Цокнув языком, Акира протянул руку, вытерев большим пальцем чужую щеку, говоря сурово и немного уставше, будто сам понимая, насколько бесполезно будет учить другого манерам:— Ешь аккуратнее.Он только хотел убрать руку назад, как незнакомец перехватил её за запястье. По коже прошелся легкий удар тока от прикосновения, и парень охнул от этого. Не было больно или как-то критически неприятно — просто… удивительно. Как статическим электричеством тряхнуло, хотя ощущалось чуть острее, может быть. По позвоночнику огнём, по коже мурашками.Незнакомец смотрел на его ладонь так, будто его впервые за целое утро что-то заинтересовало. Акира уже хотел спросить, какого черта тот творит, как мужчина просто… слизнул соус с его пальца. Легко и ловко, будто в этом ничего такого не было. Почти так же, как до того вылизывал собственную руку от остатков еды — быстро, безэмоционально и вновь вызывая дрожь по позвоночнику парня.Черт, щеки Акиры ощущались горячими, как ад. Сглотнув, он не нашел, что сказать — как минимум потому, что незнакомец… не придал этому значения? Не казалось, будто он сделал это, чтобы пофлиртовать или привлечь его внимание; выглядело так, будто он сделал это просто потому, что палец Акиры был грязным. А теперь он чистый, и парень может продолжить его кормить.Сглотнув, он вновь вернулся к кормежке, стараясь игнорировать то, как быстро-быстро билось сердце.Однако удивления для парня на этом не закончились. Они только-только закончили с порцией, когда Акира вдруг вздрогнул, ощутив странное прикосновение к своей лодыжке. Оно было быстрым, было ловким и было… пушистым. Поначалу подумав о дурном, он строго посмотрел на мужчину, но тот был невозмутимым, точно камень.Опустив же взгляд под стол, Акира увидел… кота. Того самого черного кота, что дремал вчера в ногах незнакомца. В свете дня его было рассмотреть много легче, и это оказался абсолютно обыкновенный черный дворовой кот с зелеными глазами и чуть ободранным ухом. Глядел он бесстыже, нагло, и с невозмутимым ?мур? он повторил движение, что привлекло внимание Акиры в первую очередь — он приблизился и потерся мордашкой о его лодыжку, точно прося ласки.Но удивление на этом не закончились, о нет. Ибо под столом, у стула незнакомца, дремлющим у ноги, оказался второй котенок. Немного меньше первого, но тоже довольно мирный и пушистый. И если первый был черным, как вороное крыло, то второй был серым — с легкими черными пятнышками на кончиках ушей и хвоста.— Ох, — Кейске, в этот момент вернувшийся на кухню за позабытыми на столе ключами, невольно хихикнул, в затылке почесав, заметив шок на лице Акиры, — я надеялся ты их не заметишь.Акира посмотрел на него озадаченно, и Кейске продолжил, вертя в пальцах поднятые ключи:— Он как спустился на кухню, прошла пара минут — и я увидел этих двух. И… и я не смог их выгнать, — почти стыдливо признал Кейске, пожав плечами, — они выглядели такими милыми! И, к тому же, я всегда хотел, чтобы у нас были домашние питомцы…Мужчина, у ноги которого дремал второй кот, казалось, был вовсе не заинтересован в диалоге. В его лице было спокойствие, мирное, как морские волны; брови были расслаблены, все лицо будто отрешено. Возможно, он просто ждал, когда они договорят, чтобы уйти куда-то, или попросить добавки, или еще что-то. Возможно, он ничего не ждал. Кто, черт подери, его знает!..— А еще, — продолжил Кейске, опустившись на корточки и почесав черного кота за ухом, — говорят что коты чувствуют добрых людей. Как думаешь, может они поэтому за ним увязались?Акира не знал, на самом деле. Подняв глаза, он окинул чужое лицо взглядом, поняв, что незнакомцу совершенно безразлично, что о нем здесь говорят, будто его и нет вовсе. И… мужчина не казался Акире ни добрым, ни злым. Разумеется, он не сказал ни слова, когда у Акиры был приступ прошлым вечером. Не упрекнул, не полез, и тем более не рассказал ничего Кейске, как Акира и просил — но те прикосновения… успокаивающие, прохладные и ласковые, полные безмолвной заботы и нежности. Могли ли они быть настоящими? Мог ли этот мужчина сжалиться над ним и побыть для него якорем, вытащив касаниями из пучины кошмара, не давая провалиться внутрь себя, не давая потеряться в воспоминаниях?Вряд ли, одернул себя Акира. Касания ему почудились — рук, что прикасались к нему, было очевидно больше двух, а никого, кроме него и незнакомца, на тот момент в комнате не было.И все же…— В любом случае, — Кейске повел плечом, посмотрев на незнакомца, — что ты вообще делал на том пляже? И почему был ранен?Незнакомец молчал. Казалось, он вовсе игнорирует существование Кейске до момента, как не столкнется с ним, как слепой с каким-нибудь препятствием на дороге; Акира со странным холодком по плечам понимал, что незнакомца не волновал никто… кроме него, Акиры. Ибо он молчал, невозмутимо молчал, верно — и при том глядел на Акиру неотрывно. Парню хотелось бежать от этого взгляда, спрятаться, но ноги будто вросли в землю.Взор мужчины — зеленый как свежескошенная трава, как весеннее море, безмятежное, но хранящее тьму в своих пучинах, был Акире до странного щелка в голове знакомым. Знакомым как дом, где ты жил всю жизнь и знаешь каждый уголок, как шелест ветра на любимой террасе, как шум дождя и раскаты грома над морем.Кейске продолжал пытаться разговорить мужчину, но тот внаглую игнорировал его, и вскоре парень сдался, махнув ладонью:— Ладно. Кажется, он немой.Акира хотел сказать: нет, это не так; он помнил, как незнакомец говорил с ним на пляже и прошлым вечером, вполне осознанно и ровно, но язык почему-то не слушался. Кейске сказал что-то еще, фыркнув и поднявшись; кажется, о том, что собрался на работу.Акира же смотрел на незнакомца в ответ, и кажется, они играли в гляделки целую вечность. Черный кот мурлыкал в ногах Акиры, но тот будто потерял контроль над своим телом, будто залип в глубину чужих глаз, утонув в том весеннем море.И они сидели так, молча и ничего не делая, пока не прозвучал шум закрываемой входной двери. Щелкнули замки, послышался шум отъезжающей машины. Серый котенок проснулся от этого шума и зевнул лениво, потянувшись; запрыгнул мужчине на колени и тонко, пискляво мявкнул, требуя ласки.Акира был почему-то уверен, что мужчина его проигнорирует, но нет — он поднял руки, удивительно радушно поглаживая котенка. Малыш явно был благодарен за ласку; даром, что лицо мужчины все еще ничего не отражало, малыш компенсировал это громким мурлыканьем, вел маленьким хвостиком из стороны в сторону, бодался носом в ладони — и в целом вел себя как обыкновенный изголодавшийся по ласке кошак.Акира не смог сдержать слабую улыбку — н-да, кажется, с животными мужчина ладил сильно лучше, чем с людьми.— Хей, — к нему наконец вернулось умение говорить, и пускай тишину нарушать было неловко, он спросил, ибо не мог не, — откуда они? Коты, имею ввиду.Атмосфера будто разрядилась, потеплела до странности, и поднявшись, чтобы налить себе чаю, Акира услышал за спиной тот же спокойный голос, что и звучал ночью — принадлежавший незнакомцу:— Они искали тепла холодной ночью. Прогонишь?Акира был искренне уверен, что вопрос мужчина проигнорирует. Поэтому он едва не уронил кружку на пол, когда услышал ответ — и развернулся на пятках удивленный, растерянный, столкнувшись взглядом с совершенно не изменившимся в лице мужчиной. Точно его совсем не волновал этот вопрос, и задал он его в ответ так, чтобы тишину прогнать. Но Акира знал — мужчина не боялся тишины. Значит ему был важен ответ.Вздохнув, Акира повел плечом, налив себе крепкого чая с тусклого стеклянного чайника:— Дом большой, да и Кейске не против. Не будут орать по ночам и гадить повсюду — могут остаться.И добавив чуть холодной воды в чай, чтобы сразу начать пить, он флегматично добавил, будто между делом:— Тебя это тоже касается… кем бы ты ни был.Он ожидал любой реакции, если честно. Благодарности, согласия, чего угодно — но мужчина вдруг хмыкнул спокойно, повернувшись лицом к двери из кухни, и Акира не смог сдержать любопытство от взгляда на чужой профиль — такого… до неправильности спокойного, но манящего.— Я видел много книг в одной из комнат, — заметил он флегматично, а после, подняв котенка на руки, поднялся сам и пошел, оставив Акиру на кухне. Так, будто ничего не произошло; так, будто парень вовсе не позволил остаться жить в доме рогатому мужчине, чьего имени он даже не знал.И что на него нашло, зачем вообще позволил тому остаться?— Хей, — он окликнул незнакомца в момент, как тот поднимался по лестнице, и мужчина на удивление не проигнорировал его. Он остановился, обернулся через плечо, не прекращая поглаживать серого котенка — и смотрел почти… взаправду заинтересованно. Акира хотел спросить, какого черта тот делал на пляже, и почему был ранен. Хотел спросить, что это за странное ощущение в его теле возникает каждый раз, когда он прикасается к незнакомцу; хотел взглянуть в глаза и спросить, как того зовут, в конце-то концов. Но язык не слушался, холодок прошелся по загривку, и он выдохнул, растерянно отведя взгляд в сторону:— Как котят хоть зовут? Имею ввиду… ты же назвал их, не так ли?Мужчина смотрел на него в ответ, спокойно и невозмутимо. Акира уже трижды успел пожалеть, что спросил; в конце-концов, если эти котята взаправду пробрались в дом, пока он дышал свежим воздухом на террасе, значит незнакомец знает их не больше самого Акиры, и…— Агамемнон и Одиссей.Сказав это, незнакомец спокойно развернулся и пошел вместе с серым котенком — Одиссеем, получается — наверх, к спальням, а Акира так и стоял там, точно вкопанный. Черный кот по глупой кличке Агамемнон решил составить ему компанию, нагло потираясь о ногу, и Акира… Акира был растерян.Залпом выпив горький чай, он почему-то подумал, что странности в его жизни только начинаются.