Пролог (1/1)

Акира со вздохом прикрыл глаза, позволяя шуму вечернего прибоя заполнить его мысли.Он часто приходил сюда, на небольшой скрытый от чужих взгляд пляж, откуда с легкостью можно смотреть в море в полном одиночестве. Подход к нему шел по скале и был слишком крут для туристов, чтобы толпиться здесь, как они любили то делать на других пляжиках. Даже в самые теплые дни, когда пляжи полнились туристами, это место оставалось тихим и спокойным — и Акира любил его, правда любил. Даром, что многие назвали бы его суицидником за то, что вечно сюда лазал по мокрым камням, с которых поскользнуться и полететь вниз по острым камням — раз плюнуть.Пусть зовут кем хотят. Акиру чужое мнение не волновало.Он был сиротой, в конце-концов; уже достаточное клеймо, чтобы люди тебя сторонились. В придачу его голову переполняла каша воспоминаний, что никак не хотела складываться в единую картину. Авария пятилетней давности не прошла даром для его мозгов: многие детские воспоминания слились воедино, перемешавшись с обрывками снов, чужих слов. Сложно было отделить правду от лжи, зерна от плевел. Все казалось таким одинаковым, таким бесцветным и жутким, что Акира бросил попытки разбираться в том, что было взаправду, а что приснилось или почудилось. Иначе от головных болей отбоя не было.Со вздохом поведя плечом, Акира прикрыл глаза, вслушиваясь в мерный шум воды, смешиваемый со свистом ветра и шелестом растущих неподалеку растений. Он выравнивал дыхание, словно становясь с морем единым; вдох — вода отбывает, выдох — вода прибывает, сметая все на своем пути. Мир приходил в его душу, замещая волнение ощущением покоя.В такие моменты неуловимо на лицо ложилась улыбка, и даже свет закатного солнца, пробивающийся через прикрытые веки, его не беспокоил.Море всегда успокаивало его своей нерушимостью, своим безразличием, что ли.Но солнце уже низко, и скоро должна прийти ночь. Сколь безрассудным Акира бы ни был, по влажным скалам лезть по ночи безумие даже для него, и он поднялся, отряхивая джинсы от песка. Думая невольно, что Кейске, его лучший друг и сосед по дому, явно вычистил половину дома в волнении за ним.Вечно он так; как поговорить напрямую — и слова не скажет, опуская взгляд в ноги, бормоча что-то под нос. Улыбаясь неловко, пускай глаза заплывшие; махая ладонью — все хорошо, мол, не беспокойся.Вот же дурак, фыркал про себя Акира.Скандал устраивать не хотелось, в конце-концов, Кейске был единственным его другом из прошлой, до-аварийной жизни. Но что-то подсказывало, вместе с отпечатавшимся на сетчатке блеском зеленоватых стеклянных бутылок в контейнере для мусора, разбитой посудой и чужими периодическими зырками, острыми, точно лезвие… что их раздор — не мелочь, не глупость, но тёмные облака на горизонте, грозящие скорой бурей.Вздохнув и потерев шею тонкой ладонью, Акира уже собирался уходить. Привычной дорогой, запомнившейся до автоматизма: всего-то нужно пройтись по песку, взобраться по камням, а там свернуть на тропинку к городу, к спальным районам. Он уже развернулся, уже сделал пару шагов в сторону камней…Как вдруг застыл, будто кем-то остановленный.Акира не знал, в чем именно причина его остановки. Ничего не поменялось, его никто не окликнул и никто не задержал, но одновременно что-то произошло. Точно поток холодного воздуха лизнул по спине, хотя вокруг чертовски жарко; будто что-то призрачное обвязалось вокруг талии, как канат, и потянул назад, не давая сделать и шагу. Врачи говорили ему, что травма после аварии может приводить к странным последствиям; что он может начать слышать голоса, видеть странные вещи, но они никогда не говорили о чем-то подобном.Акира хотел стряхнуть это чувство со своих плеч, хотел пойти наконец-то домой.А потом пришло осознание: он ощущал чей-то взгляд своей спиной.Со стороны моря, хотя Акира точно знал — там никого не было всего минуту назад. Показалось? Вполне реально; галюцинации иногда преследовали его, как часть травмы, но последний раз они были так давно. Неужели рецидив? Или духи, о котором слагали басни старые моряки, все же не шутка и не сказка?..Акира тряхнул головой и решил, что есть лишь один способ узнать наверняка.Храбрясь, он выпрямил спину и резко развернулся, в тот же миг оторопев.Чужая фигура казалась прозрачной, настолько белесой она была. Тонкая, но при том крепкая; практически отливающая золотом в свете закатных лучей солнца, садящегося за его спиной. Бледная, почти бумажного цвета кожа и пшеничные, растрепанные ветром волосы со странными украшениями в них — то был мужчина, выше его приблизительно на пол головы. Он выходил с волн, мокрый до нитки и обнаженный. Он… приплыл откуда-то? Эта мысль бредовая, разумеется — кто пойдет купаться в такой дали от пляжа, где отвратная вода, жуткий прибой, да и скалы повсюду?Но мужчина шел, невозмутимый и ровный. Смотрел на Акиру со взглядом полным странной растерянности, непонимания, но больше всего — нежности — и парню на секунду почудилось, что он взаправду видит призрака. Что этот взгляд не может быть направлен на него. Что сейчас чужой образ исчезнет, растворится в воздухе, пройдя сквозь него — и не останется ничего, напоминавшего было о нем.А за тем показался цвет — единственный яркий в чужой фигуре.Алая кровь, текущая вниз с виска. Окрашивающая теперь шею, грудь, ведь её теперь не смывала вода; Акира даже не заметил поначалу, что мужчина ранен. Да и какая ему разница, в общем-то — сам виноват, что полез купаться в таком дерьмовом месте!..Но сердце вдруг закололо. Странно, почти как когда Кейске, его ?ахиллесова пята?, приходил вечером со смен подвыпившим; он иногда мог валиться с ног, ругаться, причитать о чем-то, но Акира все равно о нем заботился. Этого же мужчину он даже не знал, черт подери. С чего же вдруг в груди стало так тесно, и воздуха будто не хватает?Он не знал, правда не знал. Но вдруг пошел вперед, к мужчине, будто ноги вели его сами по себе. Мужчина шел навстречу, слабея на глазах, будто тратил до того последние крохи сил — и к моменту, как Акира подоспел, незнакомец едва не рухнул в воду, обессиленный. Только подоспевший парень спас его от такой дурной участи. Подхватил незнакомца, точно ребенка; охнул под чужим весом и оттащил его на берег, подальше от прибоя и холодной воды.Мужчина на прикосновение казался холодным, почти что ледяным — и, даром что слабым, вцепился он в Акиру намертво. Вжался в него, пропитывая одежду холодной водой; обнял, будто не было на свете ничего важнее.И Акире бы заволноваться с этого — еще бы, какой-то обнаженный фрик на пляже прицепился! — но все, что он мог сделать, это вытащить из своей куртки телефон, набирая Кейске. Благодарствуя небо и всех когда-либо придуманных богов, что он рассказал однажды другу об этом месте, и тот знал, как сюда добраться.Сердце его билось гулко, будто отвечая мужчине, что зарылся ледяным носом ему в изгиб шеи; билось почти больно, и уговаривая Кейске прибежать на этот чертов пляж со сменной одеждой, Акира едва не обронил телефон, услышав чужой голос — слабый, но при том спокойный и мягкий:— Нашел.Кейске с согласием сбросил звонок, и Акира, растерянно выдохнув, стащил со своих плеч куртку, укутывая ледяного незнакомца хотя бы так. Тот не дрожал, не стучал зубами и совсем, казалось, не беспокоился со своего положения — просто утыкался в него, будто ребенок, мамку нашедший. От такого сравнения Акире даже перехотелось его отталкивать… не то, чтобы до того особенно желалось.Черт. Объяснять свои внезапные самаритянские наклонности Кейске он, кажется, будет очень долго и нудно. Но почему-то это его не волновало, вот совершенно.Обнимать незнакомца почему-то было спокойно. Правильно, что ли.Он определенно сходил с ума.