Волшебный поцелуй Чжу Синцзе (1/1)

Если бы Синцзе попросили дать характеристику Чжоу Жую, то в конце, после перечисления всех многочисленных достоинств своего бро он бы обязательно добавил про лёгкий флёр ебанутости, который Жуя окружает. Трудностей в общении это не создаёт, но всё-таки игнорировать его особенности сложно. Иногда ему удаётся притворяться адекватным довольно продолжительное время, но потом Жуй открывает рот, и у окружающих не остаётся иллюзий: степень его отбитости видна сразу. Ну он всё-таки… он бро Синцзе, поэтому приходится любить его со всеми его тараканами. Нет проблем! Они прилеплены друг к другу крепко, как жвачка приклеивается к ботинку. Проблемы возникают позже, когда оказывается, что Жуй ему не совсем бро. Точнее?— когда его причепуривают, как и всех, к очередному выступлению, и он из маленького довольно страшного гнома вдруг становится прекрасной, нахрен, феечкой. Синцзе оборачивается, когда стилист восторженно присвистывает, и по правде не сразу понимает, что вот это вот в рубашке Жуя?— Жуй. У него неожиданно огромные глаза, длинные ресницы, брови?— как у девах из инстаграма, волосы красиво обрамляют лицо, делая его незнакомым, неземным, заплетены не в обычную метёлку, а ещё у него эти… губы. Да-да, у всех губы, но у него губы такие, что прямо… ГУБЫ. Синцзе глядит на него, не мигая. Синцзе зависает. Ему тяжело. В голове происходит трудный мыслительный процесс, откуда-то всплывают слова ?когнитивный диссонанс?, но что это за зверь, Синцзе сейчас не может вспомнить. Он вообще ни черта не может вспомнить, если быть честным. С одной стороны, Чжоу Жуй всё ещё свой в доску. С другой стороны, перед Синцзе сейчас волшебное существо из сказки. Необъяснимо прекрасное и вызывающее странное щекочущее чувство в груди. Это типа когда хочется смеяться и плакать, и кричать, и колесом пройтись. Оно, существо это, выглядит совершенным, и всё, чего не хватает для полной картины?— чтобы чарующий голос заворожил Синцзе сладкой мелодией, обещающей вечное блаженство. —?Ёжкин ёж! Башка чешется, а почесать не могу, за каким овощем столько лака вылили?! Чё, не экономите? Мне нахрен не упало вообще весь вечер теперь с этим дворцом для вшей гулять. Вон, у Хубы же нормальная причёска?— он как тыква,?— Жуй давится паскудной улыбочкой. —?Ты так классно бесишься, когда тебя Хубой называют, что не могу удержаться. Хуба-Хуба-Хуба. И что ты мне сделаешь? …Синцзе отпускает. Да нет, всё в порядке. Просто показалось. Но выступление команды Жуя он не смотрит (на всякий случай). Вдруг эта хрень накатит ещё раз! Свят-свят, рассыпься. Лучше поостеречься. После концерта они опять оказываются вдвоём. Синцзе не сразу замечает, что комната уже занята, а потом уходить уже глупо, так что он тоже подходит к столу и берёт бутылку с водой. Его бро (всё ещё в чудесном образе) свою водичку как раз допивает, по его шее вниз стекают капли, как в какой-нибудь рекламе. Жуй опускает руку с бутылкой и встречается с ним взглядом, медленно облизывая губы. Только-только улегшееся внутри поднимается заново. Синцзе снова не в порядке. Он пододвигается поближе, чтобы сделать что-то с этим красивым?— сам не знает, что именно, но чувствует, оно перевернёт всю его жизнь, он совсем-совсем готов сделать это непоправимое…. —?Как же задрало, что не попить нормально с накрашенными губами! Бутылку в себя чуть не по самые гланды засовывать приходится, чтоб ничего не размазать. А рот открывать так широко, что это уже неприлично, профессиональные минетчицы отдыхают! От неожиданности Синцзе выпускает воду из рук, и она падает, печально плеснув по дороге на негодующего Чжоу Жуя. —?Слышь, пень тыквоголовый! Я теперь как будто от страха штаны обмочил! Гм, а почему это, собственно, он придумал, что он что-то не то хочет сделать со своим другом? Синцзе мечтает лишь дать ему по шее, и спасает Жуя только подошедший вовремя Яньчэнь. Больше он старается не вспоминать про этот во всех отношениях странный день, тем более, Жуй становится почти совсем обычным на вид. Та же заспанная морда, метёлочка и взгляд инопланетянский. Правда, однажды, когда Яньчэнь спрашивает: ?Заметил, как Жуй изменился??, что-то ёкает внутри снова и как будто обваливается вниз, но друг тут же добавляет: ?Вместо клубничного молока он теперь пьёт банановое! Что-то не то!?, и Синцзе отпускает. —?Чё?! Чё это? Я Генрих Восьмой Звезданутый, что ли? Синцзе боится открыть глаза, которые ему ласково мажут кисточкой, потому что, кажется, с Жуем опять что-то не то. —?Кто это придумал вообще? Банный… комплекс! Да я как больная собачка в воротнике! Я не пойду в этом на сцену. Хуба-ааа, ну скажи им хоть ты! Вздохнув, он всё-таки смотрит, и реальность оказывается страшнее всех ожиданий. В смысле, прекраснее. Ужаснее. Чудеснее. Если в прошлый раз Жуй выглядел как фея, то теперь он королева фей, не иначе. Вошедшие в раж стилисты не поскупились на косметику, да ещё и соорудили ему невероятную причёску из волнистых волос, азартно украсив это великолепие шпильками. Стилизованный воротник и рукава с (как же называлась эта хрень из учебника?) буфами добавляли образу аристократичности (правда, манеры его и слова, что произносил ярко накрашенный рот, королевской особе подходили мало). —?Ты завис? Алё! Земля вызывает Хубу! Никакой от тебя помощи! —?театрально взмахнув руками Жуй уходит жаловаться Яньчэню. Даже отсюда слышно его возмущённое: ?Да чтоб их Исин баланс искать послал!?. Это выступление Синцзе пропустить просто не может! Он глядит, не отрываясь, как его ночная грёза, самый сладкий сон, поёт нежные слова и смотрит проникновенно (кажется?— прямо на него!). Когда все выступления подходят к концу, Синцзе удирает окольными тропами и окружными путями, путая следы, как будто за ним кто-то гнаться может. Совсем не братские чувства к своему бро рвут его душу на кусочки. У Синцзе нет уверенности, чего он хочет больше. Наверное, чтобы Жуя так больше не одевали никогда и не красили так, и чтоб образ этот остался лишь в памяти, только светлым воспоминанием, а было бы всё, как раньше! Но и забывать ему не хочется. Что же делать… Спускаясь по лестнице в полутьме, он натыкается на кого-то, и ааааа! На кого-то! Он натыкается на грязной тёмной лестнице на эту чёртову королеву фей, блин, которой даже макияж не соизволили снять, даже воротничок дурацкий не отцепили. Её королевское величество стопорит Синцзе и грозно смотрит на него, уперев руки в бока. —?Ты чего опять завис, как моль в обмороке? Я понимаю, что выгляжу очень смешно, но это не повод кидать меня и сваливать. Ты даже не сказал, чё-как моё выступление, морда твоя монстрячья… Всю шею себе натёр этой приблудой, глянь,?— Жуй оттягивает воротник, являя взгляду совершенную ключицу. —?Волосы как пакля наощупь, чувствую себя чмом, шея болит, друг свалил, козлина этакая… —?Помолчи, пожалуйста,?— умоляюще просит Синцзе. —?Чё за помолчи? Мы в свободной стране живём! А ты не затыкай меня, у тебя ещё не выросло, чем затыкать меня можно! —?Да заткнись ты на минуту, господи! —?не выдержав, рявкает Синцзе, и Жуй послушно замолкает. Его глаза в полумраке кажутся огромными, рот полуоткрыт, руку он от воротника так и не убрал, и его белая шея притягивает взгляд. Вообще-то, когда он молчит, он производит совершенно магнетический эффект. Нервно облизав губы, Синцзе наклоняется и касается ярких губ своего дру… ну уже не совсем друга. Он касается ярких губ своей мечты. Осторожно пытается проникнуть в его рот языком, прикусывает нижнюю губу напоследок, тихонько отстраняется и ждёт чуда, которое, как в любой сказке, должен был сотворить его поцелуй. —?Когда мы маленькие были, мы раковины вылавливали из воды и высасывали из них моллюсков,?— Жуй трёт губу, нахмурив брови. —?Немного похоже было. —?Чудес не бывает,?— сползая на пол, Синцзе обхватывает голову руками и тихонечко подвывает. —?Я ещё на спор медузу в рот засовывал. Кстати, мне понравилось. А давай, я сниму всю эту хрень-пень и приду к тебе, и ты мне ещё язык в рот позасовываешь? Только зубы почисти, а то от тебя чесноком воняет.