III (1/1)

Прикосновения. Она любила, когда ее касаются. Прикосновения. Они были такими разными - быстрые шаги, полные не угасшей ещё энергии, короткая поступь потерявших всякую надежду в этом лабиринте странников, медленно волочащиеся и оставляющие липкие кровавые следы конечности близких к смерти гостей. Комната с пентаграммой в центре вновь прочувствовала припавшую к ней девушку. Твердый, покрытый нервной испариной лоб, правое плечо, до боли вдавленное в жёсткий пол, упругие холмики грудей, притиснутые к ней нервно вздрагивающим телом, острые, отбитые до крови колени. И ладони, то сжимающиеся в кулаки, то бездумно вновь и вновь гладящие линии её пентаграммы. На полу было солёно от слёз девушки, но комната за многие века привыкла к этому вкусу, уже не делая различий в выделениях странников, для неё их пот, кровь, слёзы и моча смешались в единый коктейль безнадёжности и недолговечности каждого приходящего к ней. Комната с пентаграммой любила эти встречи - они позволяли ей почувствовать давно ушедшие, и как ей казалось, когда-то собственные чувства. “Жаль только, что встречи эти недолговечны” - подумала Комната. Путники обычно не задерживались в ней, в этой комнате - перекрёстке. За дверями скреблись, шуршали, топали населяющие этот адский лабиринт твари, готовясь нести вечные мучения каждому, оказавшемуся недостаточно сильным или проворным в их владениях. Но несмотря на своё незавидное положение перекрёстка на дорогах агонии и смерти, комната имела пентаграмму, надёжно ограждающую её саму и её гостей от любых опасностей лабиринта. “Ты первая, Сакури” - нежно прошептала Комната спящей коротким и неверным сном девушке - “Ты первая, кто понял, кто разгадал тайну моей пентаграммы. Почему ты? Что в тебе особенного?”. Девушка спала здесь уже третий раз, хотя навряд ли помнила предыдущие два. Комната погрузилась в воспоминания.*** На полу, по центру пентаграммы с негромким звуком появились контуры двух половинок тела девушки, разрубленного вдоль, от промежности до головы. Разделённое тело окончательно материализовалось, из половин сразу же хлынули потоки крови, забрызгивая, заливая всё вокруг липкой, всё еще тёплой субстанцией. С хлюпаньем из живота наполовину вывалились обрубки петель кишечника, выделяя своё неприятно пахнущее содержимое. Разрубленное пополам сердце не билось, лёгкие не дышали, срез сероватого содержимого черепа доказывал отсутствие следов жизни в этих обрубках, некогда бывших испуганной, загнанной, израненной, но всё ещё надеющейся на что-то девушкой. Казалось, что вместе с наступлением этой жестокой, но быстрой смерти, лабиринт окончательно утратил ту искру, которая придавала его существованию хоть какой-то смысл. Шло время. Тело окончательно остыло, кровь начала сворачиваться, конечности окоченели, скрюченные в отражении вечной муки. “Сейчас это начнётся” - отметила про себя Комната с пентаграммой. Она хотела бы этого не видеть, не слышать, не понимать, но как и всем в лабиринте, ей не дано было решать, как распорядиться собой. Она была комнатой, в которой начало происходить это. Над телом беззвучно сгустился чёрный туман, вливая в искалеченные половинки трупа свою жгучую, чужеродную, но дающую право на восстановление энергию. Кровь вновь размягчилась и стала сливаться в ручейки, озерца, незримым приливом гонимые к телу. Конечности расслабились, затем дёрнулись раз, два, три, и заскребли руки, ломая ногти, по камням пола, сжимаясь в судорогах невыразимой боли. Органы тела запульсировали, ожили, сердце обоими половинами истошно принялось качать кровь, с каждым ударом выбрызгивая содержимое желудочков в лужу, окружающую половинки своего тела и одновременно черпая кровь для следующего бешеного удара оттуда же. Змеи кишечника, казалось, обрели свою жизнь, скручиваясь и давясь спазмами перистальтики, всасывая расплёсканное недавно содержимое. Разрубленный надвое позвоночник, вспыхивая непрекращающейся болью, посылал сигналы к рукам и ногам, заставляя, скручиваясь, словно в припадках пьяных танцоров, искать половинки тела друг друга, насаживаться частями друг на друга, вслепую искать правильное положение, соединять разрубленные части воедино. Чёрный туман усилил отдачу энергии, вызывая к жизни ещё недавно бывшим холодный искалеченный труп. Кровь окончательно впиталась в тело, которое дергалась, отзываясь на каждый соединяемый, заново прорастающий в другую половину тела нерв, сосуд, мускул. Туман запульсировал, исчезая и отдавая всего себя на последнее - возвращение души в это восстановленное и готовое к новым испытаниям тело. Рот Сакури раскрылся, глаза открылись и истошный, наполненный запредельной болью крик раздался, наполняя собой всю комнату, пробирая её до самого дна воспоминаний. Достигнув самой высокой, беззвучной ноты, крик прервался, глаза девушки закатились и ещё секунду назад вздыбленное спазматической дугой тело внезапно обмякло и опало спиной на пол комнаты с пентаграммой. Повинуясь остаткам энергии тумана, тонкий белый шрам вдоль всего её тела покраснел, порозовел, затем совсем исчез. Нити лоскутов одежды переплетались, заново сшивая на своей хозяйке белую блузку, юбку и трогательный галстук выпускницы средней школы префектуры Нагано. Первоначальная мертвенная бледность кожи постепенно сменялась ровным, здоровым румянцем. Сакури спала неровным, но восстанавливающим сном, дающим силы и энергию и дальше блуждать по Лабиринту, открывая и испытывая на себе его самые страшные тайны и ловушки.*** Комната медленно выплывала из видений прошлого, ощущая какую-то неправильность происходящего. Что-то почти ритмичное, нахальное и наполненное энергией происходило в ней. Присмотревшись, Комната с удивлением поняла, что по её пентаграмме топают, причём с невиданными ранее упорством и раздражением. - А-а-а-а!!! Чтоб ты сдох! Лабиринт, грёбанный лабиринт! Зачем?! Зачем я здесь, для чего я тебе сдалась, почему я?! Почему?! Комната ожидала привычного для путников потока слёз, но шли секунды, девушка продолжала сыпать оскорблениями и обвинять Лабиринт в своих несчастьях, но слёз всё не было. Комната вгляделась в лицо несчастной гостьи. Словно почувствовав на себе её взгляд, Сакури прекратила топать ногами и уставилась в одну точку, смотря точно в центр левой двери. На её лице начало медленно появляться новое выражение, которого Комната не могла припомнить за всю бесконечность своего существования в лабиринте. Решительная ярость. Девушка медленно подняла правую руку и указала на дверь. Черты лица ещё больше заострились, проявился хищный оскал, глаза как будто горели холодным огнём. - Я. Тебя. Уничтожу. Слова девушки повергли Тень в шок. - Я не знаю, почему я здесь, я не знаю, когда всё это кончится, но я поняла, для чего я тут. Чтобы найти способ уничтожить тебя, двинутый ты лабиринт! Шаг, ещё шаг, и ещё. Шаги, полные яростной решимости. Шаги, которыми ещё никто и никогда не шагал в этом древнем и ужасном месте. Сакури ускорилась, пнула дверь Комнаты, заставив ту вздрогнуть, и стремительным шагом вышла в коридор. - Мясник, где ты там? Давай посмотрим, кто…. Дверь из комнаты нашла в себе силы закрыться и отрезала Тень от коридора и от Сакури, что осталась одна против всего лабиринта. Комната погрузилась в молчание. Мыслей не было. После такой гостьи сонное забвение не спешило приходить, и Комната погрузилась в молчаливое ожидание.*** Что-то приближалось, ползло, ревело и всхлипывало. Что-то полуживое, движимое вечным инстинктом выживания, открыло дверь и вкатилось в Комнату, двигаясь судорожными рывками в центр, к спасительной пентаграмме. В еле ползущей красно-фиолетовой массе невозможно было узнать ту девушку, что решительно вышла отсюда время назад. С каждым рывком, подтягивая себя к красным кругам, тело, покрытое сплошной раной, оставляло за собой след из крови, ошметков кожи и раздавленных, намертво вцепившихся в свою жертву треугольными зубами пиявок. Но только часть кровососов была раздавлена - остальные устроили себе пиршество, покрыв каждый сантиметр Сакури, заползая под одежду, впиваясь, кроша кожу и плоть своими зубками, не останавливаясь ни на секунду и продолжая всё глубже вгрызаться в тело девушки. Голосовые связки были порваны, горло забито склизской шевелящейся массой. Не издавая ни звука, не видя ничего, девушка передвигала уцелевшими суставами, ползя к пентаграмме. Комната непонимающе смотрела на гостью, на её растянутую смерть и безмолвно удивлялась такой энергией жизни, что бурлила в ней когда-то так сильно, что позволила приползти сюда, после встречи с невообразимым ужасом лабиринта. Приползти, чтобы умереть? Ощущая непонятные пока эмоции, Тень содрогнулась и отдала часть своей энергии пентаграмме, которая немедленно расширилась и засветилась, подсветив полумёртвую гостью и захватив половину её тела. “Никогда раньше…”, подумала Тень и влилась в пентаграмму целиком. Через тело Сакури прошла тёплая волна живительной энергии, дарующая сон и восстановление. Остатки век закрыли пустые глазницы. С жутким рёвом желудок и лёгкие исторгли из себя проникших внутрь пиявок, девушка наконец-то смогла дышать. Свечение усилилось, десятки ползучих упырей не выдерживали его энергии и стремились покинуть такое аппетитное и казавшееся еще совсем недавно идеальным обедом тело девушки - подростка. Остатки кожи зазмеились буграми, выпуская уползающих и гибнущих по пути пиявок. Последними сдались заползшие в самые глубокие места. Живот девушки выпер вперёд, бугор с натяжением пополз вниз, раздался всхлип разрывающихся влагалища и кишечника, клубок переплетённых шевелящихся пиявок выкатился из окровавленного чрева и, оставляя за собой кровавую дорожку, теряя свои живые части, пополз прочь от разогретой пентаграммы. “Спи, Сакури, спи, моя гостья”, - шептала тень, растворяясь и теряя последнюю энергию в излучении пентаграммы.*** Прикосновения, Комната так любила их. “Что?”, внезапно проснулась тень, ощущая себя там же, где была всегда, той же Комнатой, что была и будет оставшуюся вечность. Тень почувствовала, как её… гладят. Девушка, абсолютно здоровая, в лохмотьях, оставшихся после неправильного перерождения, ласково гладила своими мягкими руками линии пентаграммы и улыбалась. - Я ведь знаю, что это ты меня спасла. Не дала мне умереть, вылечила меня, не дала мне забыть прошлый раз. Теперь я пройду дальше, гораздо дальше, чем раньше, и все благодаря тебе. Я не знаю, кто ты, и почему так отличаешься от остальных комнат, но, … - девушка внезапно наклонилась, провела губами по вдоль линии и поцеловала центр пентаграммы. Комната замерла. Ощутила тепло её бёдер, соски, мазнувшие грубый пол и мягкие, шелковистые губы, на миг подарившие свое тепло Комнате, что не знала подобного, кажется, никогда. Всё изменилось, и для комнаты, и для её гостьи. Сакури медленно поднялась с колен, тряхнула головой, и с улыбкой пошла к выходу. “Надеюсь, я не вернусь, но я буду помнить тебя” - на миг обернувшись, чуть слышно, для самой себя сказала девушка и вышла через приветственно распахнувшуюся дверь.*** Время шло, Сакури не возвращалась. Река времени текла медленно, и Комната уже давно была в привычном ей забвении. Ни мысли, ни чувства больше не беспокоили комнату, почти полностью превратившуюся в ту же безучастную наблюдательницу, какой она была до встречи с последней гостьей. Беспамятство может быть вечным, как смерть, и была ли комната живой, или мёртвой, она не знала. “Отчего у меня такие мысли” - поймала себя на незваных размышлениях Тень, обнаружив себя уже не спящей. Что-то не давало погрузиться в озеро без мыслей, как будто оно пересохло, как будто что-то ей мешало. Комната прислушалась, вчувствовалась в саму себя, но она была прежней. Серые стены, каменный пол, нарисованная и неактивная пентаграмма, закрытые двери, никаких ловушек и дрожь. “Что-то дрожит?” - не удержавшись, произнесла Комната. Это не было похоже на судорожную дрожь оживающих гостей, это было похоже на … “Сотрясение устоев” - проговорила Комната новые, необычные для неё слова, ещё не понимая, что они значат. Дрожь нарастала, вслед за неё пришёл гул. “Первый голос оттуда” - прошептала тень, вся отдаваясь новым для неё звукам. Казалось, что кричал сам лабиринт, голосил на все лады, истерично оплакивая свое разрушение. “Вот что оно такое - сотрясение устоев!” - выкрикнула Тень, впервые материализовавшись посреди Комнаты. Две половинки одного, бывшего целую вечность целым, посмотрели друг в друга, молча кивнули и встретили неизбежность. Налетевший бурным потоком ветер пустоты сорвал все двери, расшатал стены, отделив Комнату от Лабиринта. “Я свободна” - прошептала Комната, “Я есть!” - крикнула Тень, уносимая в пустоту, чтобы никогда уже не принадлежать Лабиринту, которого уже и не было. Потолок рухнул, схлопывая комнату в двухмерность, пентаграмма на миг вспыхнула как маленькое солнце, унося в потоке света сущность Комнаты от её останков, размалывающихся в пыль пустотой вокруг. И наступила тишина.