Молчание (2/2)

Момент, когда он наставил пистолет на Кристиана и был близок к выстрелу, слишком завораживал. Но человеческие чувства вышли на первый план, и стало не по себе. Иссякла уверенность, наступил страх. Но страх чего именно: остаться без отца? По большому счёту, отец у него есть только биологический, который никогда не участвовал в жизни сына, никогда не интересовался его существованием.

Казалось бы, вот она справедливая расплата – один выстрел, и ты на высоте. Но то был страх лишиться последней возможности получить долгожданного признания. Детская наивная мечта мальчика, у которого не было полноценной семьи. И теперь он цеплялся за любую возможность выслужиться перед Бейлом. Мысль об уничтожении А7Х даже раззадоривала извращённую фантазию Даниэля. Он не трус, пора показать это всем, кто его недооценивает.Им завладели воспоминания, он проводил бесконечные параллели между матерью и отцом.

С матерью у Даниэля были странные отношения. Сказать, что она была равнодушна к своему чаду, было бы неправильно. Она любила и оберегала сына. Но всегда между ними была невидимая стена. Барьер постоянно сдерживал Сару довериться сыну, равно как и позволить ему верить ей. Девушке всегда претил тот факт, кем был отец Даниэля. Навязчивое отторжение постоянно притесняло материнские чувства, даже в те минуты, когда она пыталась приласкать сына. В надежде скрыть укоры совести и внутреннюю борьбу по этому поводу, Сара откупалась от Даниэля подарками. Стараясь выказать свою любовь через материальные блага.

Но она не догадывалась, что на подсознательном уровне он чувствовал истинное к себе отношение. Поэтому инстинктивно его тянуло к отцу, которого он никогда не видел и в чьём авторитете так нуждался. А Сару пугало рвение сына. Она противилась их встречи, боясь, что Даниэль станет на него похожим – таким же бессердечным и хладнокровным. Таким же тираном, калечащим чужие судьбы. Ведь Даниэль уже демонстрировал упрямство и неповиновение чьему-либо слову.

Сара никогда не позволяла себе сравнивать сына в пользу Бейла. Она постоянно делала это лишь в мыслях. Но если бы решилась вслух – высока вероятность навсегда отдалить от себя мальчика. Он итак рос непослушным, с ранних лет уходил из дома сначала до поздней ночи, потом и вовсе пропадал на несколько суток, и одной Вселенной было известно, с кем он и чем занимался. Чтобы занять Даниэля чем-то полезным, Сара не пожалела средств и сделала ему самый дорогой подарок на восемнадцатилетие – подарила клуб. Совершенно не подозревая, что у Даниэля свой взгляд на жизнь и во что он превратит заведение.? – Мам, мне нужны игрушки.Заявил Даниэль детским, но уверенным голоском. Он не говорил просьбами, он просто ставил перед фактом. В его тоне никогда не слышалось мягкости, стеснения, если ему что-то было нужно. Есть цель – иди и не останавливайся.

– Разве у тебя их мало, Дэни?Ласково спросила Сара, глядя на сына.– Я хочу большой черный джип. Мне надоели старые машинки.Он надул губки, а в глазах зажёгся острый огонёк.

– Мы купим тебе машинку, дорогой. Только позже.

Саре не очень понравилось желание Даниэля. Вернее, ей не понравился тон, которым оно сопровождалось. Ей не жалко было купить игрушку, но это не должно быть приказом от девятилетнего ребенка.

Так разговаривает Бейл со своими подчинёнными. Так он разговаривал с Сарой.– Не хочу позже. Хочу сейчас.– Нет. Машинка будет позже.Спокойно, но твёрдо ответила женщина. Когда ребёнок после непродолжительного спора понял, что ему не уступят, он устроил бойкот. В итоге, Сара сдалась, лишь бы не злить сына.Так продолжалось все время, что он жил с матерью. Их столкновения и нежелание какой-либо из сторон идти на уступки, развивались по одному сценарию и заканчивались или бессилием Сары что-то противопоставить, или обидой Даниэля.

– Где ты был? – строгий голос матери заставил Даниэля обернуться.Он практически проник в свою комнату, вернувшись домой под покровом ночи и надеялся остаться незамеченным. Юноша зажмурился от резкой вспышки света.– Что ты делаешь, убери, – недовольно пробубнил он.– Я спрашиваю, где ты был?– С друзьями. Ма, я спать хочу, давай завтра, – он продолжал закрываться руками и отворачивался от слепящего света.– Нет, сегодня, – Сара убрала его руки, глядя прямо в глаза. – Даниэль, тебя двое суток дома не было! По-твоему, это нормально?– Ну я же пришел. Не начинай, – отмахнулся юноша, разрывая зрительный контакт.– То есть, ты мне ещё одолжение делаешь, возвращаясь домой? – возмутилась Сара, всплёскивая руками. – Даниэль, тебе всего шестнадцать! И что это за друзья такие подозрительные?– Нормальные у меня друзья. Ну, выпили немного, с кем не бывает.– А это что за отметины? – Сара дотронулась пальцами до пылающих красных следов на шее парня. – Это девушка сделала?– Не помню, наверное.Видя, что мать побледнела после таких слов, он поспешил её успокоить.– Конечно, девушка, Ма, о чём ты говоришь.Сара опустилась на стул возле комода. Вид у нее был подавленный, в глазах застыли слёзы.– В кого ты превращаешься, Дэни. Неужели я так мало тебе дала, неужели так плохо воспитала. Скажи честно, я плохая мать? Только честно, сынок.Даниэль не был готов ни к подобному вопросу, ни к умоляющему взгляду. Он вообще плохо соображал, чувствовал лишь дикую усталость и желание провалиться в сон. Но если сейчас он проигнорирует собственную мать, никто не знает, во что это потом выльется.

– Мам, не выдумывай глупостей, пожалуйста. Ты – моя мама, и я тебя люблю, не смотря ни на что. Просто пойми, что я уже не ребенок и имею право на собственную жизнь.Растроганная Сара смотрела на сына и с нежностью и с нежеланием мириться с такой правдой и ещё с каким-то чувством, которое Даниэль не мог уловить.– Солнышко моё, я просто не хочу, чтобы ты…чтобы ты был, – её голос начинал срываться, она не могла выговорить давящую на сердце фразу.– Что?– Чтобы ты был, как он. Как Кристиан Бейл.Совершив над собой усилие, она позволила себе, наконец, разрыдаться.Теперь Даниэлю расхотелось спать, он даже протрезвел, успокаивая Сару. Она вдруг взяла его за руки и с силой сжала, чем не на шутку обеспокоила сына.– Пообещай мне, Дэни, пообещай, что не станешь таким.Юноша молчал. Сейчас не подходящее время разбрасываться серьёзными обещаниями. Но, видимо, это единственный способ прекратить истерику. Он кивнул.– Нет, ты должен сказать это вслух. Прошу, милый.Эмоции матери сменяли одна другую, то делая её строгой и даже злой, то тут же превращая в ласковую и покладистую. После непродолжительного молчания он сдался.– Обещаю, мам?.copyright?black agony 2018