О прошлом и драконах (1/2)
По полу, столу и светлым стенам кухни рассыпаны капли солнечного света. Одна из них ползет по кроваво-красным волосам женщины, внимательно смотрящей на своего собеседника — седого парня с усталым взглядом.
- У него был еще один сын. Он выглядел точно так же, как я. Только у Кайла не было проблем со здоровьем и людьми.
Карандаш быстро чиркает по бумаге.
Вязкие, липкие слова тонут в настороженном молчании, висящем в воздухе. Наташа кивает – едва заметно наклоняет голову, краем глаза наблюдая за Скелетом.- Его скормили собакам. Ты видела что-то подобное, верно, Черная?
Женщина переводит задумчивый взгляд на окно. Там — живой, дышащий, никогда не умолкающий город. Здесь же, в этой комнате, царит практически ощутимая кожей болезненно-ломкая тишина. Русская знает, что это всё из-за Александра. Что это он, его аура, его история, его прошлое. Его жизнь.
От этого мальчишки с глазами старого солдата не так-то легко отмахнуться.
- Почему ?Черная?? – спрашивает Наташа. Лицо, как всегда, бесстрастно.
- Я вижу кровь на тебе. Много крови, запекшейся на твоей коже, настолько старой, что она вся почернела.
Он со стуком кладет блокнот на стол.
- Извини. Наверное, такое неприятно слышать.
С белой бумаги скалится разъяренная, рычащая псина. С клыков капает слюна.
Наташа подпирает голову рукой, изучая краем глаза рисунок.
***Вечером, когда Пятница вежливо-механически сообщает вернувшемуся с научной конференции Тони, что его сын где-то раздобыл сигареты, мужчина устремляется в комнату Скелета, сам еще не особо понимая, зачем. Будь Старк нормальным отцом, тогда бы он имел право ставить Александра в какие-то рамки, заставлять его следовать общепринятым правилам, вроде тех, что не стоит курить в открытую. Железный пытается оформить в слова то, что хочет высказать сыну (от возмущения тем, что он курит, до искреннего восхищения умением добывать сигареты, не выходя из дома), но совершенно забывает обо всём, стоит ему переступить порог комнаты Скелета.
Ранее безликие стены теперь покрыты лицами, словами, песнями и тенями. Некоторых из них Тони видел в приюте, но подавляющее большинство ему незнакомы. Больше всего мужчину поражает фотографическая реалистичность рисунков.
Скелет, сидящий на полу, нарочито оторванный от всего, что можно назвать жизнью, кажется удивительно уместным здесь, в этой комнате, полной едва слышных переливов струнных.
- Ты знаешь, это забавно - вновь осознавать себя мертвым, - говорит мальчик, выпуская вверх изящную струйку дыма. Он весь перемазан краской, разноцветными пятнами, делающими его более бледным.
- Вот как... - Тони раздумывает пару секунд, потом садится рядом с ним, наплевав на стоимость костюма и на то, что Пеппер будет ругаться.Скелет мотает головой вправо, указывает на единственное пустое место — незакрашенный прямоугольник, отделенный от остального пространства белой линией.
- Я хотел нарисовать быка Леопарда. А потом понял, что... - его голос срывается.
Наверху в тумане плавают белые и красные драконы, мифические существа, слова, написанные черным и красным, пахнущие страхом и кровью. Тони переводит взгляд на сына. Между длинными, вытянутыми лямками черной майки, заляпанной краской, виднеется глубокий, багровый шрам, разрезающий грудную клетку посередине.
- Это? - у него закрыты глаза, но мальчик чувствует тяжесть чужого взгляда кожей, натянутой между ключиц. - Во мне бьется чужое сердце.
По губам Скелета, по его лицу, ползет хищная, нездоровая ухмылка. В сумерках закрашенного серым окна он кажется безвозрастным, как кто-то, уже давно перешагнувший черту обычной старости.
- Тебе нравятся драконы? - спрашивает Тони, садясь рядом. Круг на его груди светится.
- Я знал парочку…
- Мы странно похожи, - говорит спустя одну сигарету и три вечности Скелет. - У нас с тобой, у обоих, вместо сердца осколки солнца. Мое сердце заставляет меня петь и рисовать, рассказывать сказки и выть на...
Он морщится. Стряхивает пепел прямо на колени, на невозможно грязные брюки, когда-то бывшие серыми.
- А твое, - хрипло шепчет мальчик, - заставляет тебя летать. Это правильно, Железный.