# 20. Ваня и Ваня (1/1)
Просыпаться с гудящей от жесточайшего похмелья головой, в незнакомой квартире, в одном белье — в общем, не такая уж непривычная ситуация. Только вот Рудбой твердо уверен, что он вчера не пил. Ну, по крайней мере ничего крепче пол-стакана бурбона, совершенно недостаточно для такого провала в памяти. И уж, блядь, даже надравшись до розовых слонов он ни за что бы не поехал в квартиру к Фаллену.
А ведь именно тот стоит сейчас возле плиты, варит кофе, мурлыкая себе под нос. Рудбой опирается о косяк и судорожно пытается вспомнить, что вчера было, где его одежда, и где, блядь, его пистолет. Последний вопрос — самый актуальный, он сейчас не то чтоб в хорошей форме для драки на кулаках...— Очнулся? — говорит Фаллен, не оборачиваясь. — Садись за стол.
Кажется, драка откладывается. Но Рудбой медлит.Фаллен оборачивается к нему, насмешливо поднимает широкие брови. Скрестив руки, прислоняется к стене. Молча смотрит.— Ты хуево одеваешься, капо, — говорит, наконец, Рудбой, усаживаясь за стол.
Это ведь правда. Кто в здравом уме к серой рубашке — неплохой, кстати, рубашке, хорошо так сидящей на широких плечах — наденет брюки горчичного цвета? У какого портного он шил этот ужас?Фаллен ехидно улыбается, нисколько не обидевшись. Ставит перед Рудбоем кружку с кофе, черным как деготь. Вкусным. Правда, Рудбой тут же им давится, слыша:— Куда уж мне до чувака, у которого подтяжки с трусами гармонируют? Все свои бабки на пижонские костюмчики тратишь, поди...— Угу, все. Кстати, где мой костюм?
У Фаллена с лица стекает улыбка. Он усаживается за кухонный стол, напротив, пристально смотрит. Тяжелый такой взгляд, нечитаемый.
— Твою одежду с тебя снял я, Рудбой. И сейчас в нее одет труп с изуродованным лицом, который по нашим расчетам завтра-послезавтра выловят из Мичигана.
Рудбой откидывается на спинку стула, во все глаза смотрит на невозмутимое лицо Фаллена.— Вы охуели? — это получается совсем не угрожающим, а растерянным. — Если Мирон решит, что меня грохнули, он же первым делом на вас подумает… Вам война между семьями нужна?
— Не нужна. Именно поэтому ты тут.
Фаллен достает из кармана пачку сигарет, коробок спичек, пододвигает Рудбою. Дожидается, пока тот закуривает и выдыхает дым, поднимающийся к потолку маленькой кухни.
— Скажи мне, консильери, — это звучит почти не ехидно, а даже… уважительно? Да нет, бред похмельный. — тебе не кажется, что наши семьи кто-то стравливает? Тот же расстрел на заправке. Это были не мы.Рудбой молча курит. Слушает. Задумчиво кивает иногда, сопоставляя слова Фаллена с тем, чему сам был свидетелем. Да, очень похоже на провокацию.
— ...И поэтому вы решили вроде как утопить меня в озере?— Не мы, — Фаллен трет покрасневшие от дыма глаза, но упрямо закуривает очередную сигарету. — Окси. Он уверен: тот, кто первый нарисуется после этого известия с предложением окончательно вас добить — тот и крыса. Будет ловить на живца. Точнее, — Фаллен фыркает, — на мертвеца. Так что ты пока тут посидишь, пока не позвонят.Рудбой молчит. Внутри и неясная злость, что сейчас самое интересное будет без него, и начинающий бурлить азарт, и еще что-то, во что вдумываться даже не хочется пока… А еще он начинает мерзнуть.— Одежду дай какую-нибудь, не в трусах же мне сидеть.— У меня же хуевый вкус в одежде... — Фаллен фыркает и потягивается, зевает, прикрывая рот ладонью. — В шкафу в комнате должно что-то быть.
Рудбой из комнаты уже слышит:— И вообще, в трусах ты мне больше нравишься.В целом, думает Рудбой, одеваясь, если их семьи действительно заключили перемирие, то расклад неплохой. Даже очень неплохой. Практически как задница Фаллена в этих ужасных горчичных брюках.