Глава IX (1/1)

Когда за спиной раздаются тихие шаги, Леде даже не надо оборачиваться или слышать ожидаемый вопрос, чтобы понять, кто это.- Леда?Пауза.- Леда?..Леда лишь тихо вздыхает в тишине.- Да, Агги. Это я.Он не открывает глаза и только чувствует, как легонько притрагиваются к его голове, как Агги кончиками пальцев мягко поглаживает, робко и осторожно, словно касаясь крыльев бабочки, как садится рядом на диван.Агги очень больно – кажется, часть страданий Леды передалась ему, что он добровольно забрал их себе, как и мечтал сделать всю эту неделю, только, судя по всему, Леде от этого легче не стало. Тяжело смотреть на него, подавленного и несчастного, когда привычней видеть улыбку на любимом лице, горько рассматривать худенькую фигуру, свернувшуюся на диване, и кажется, что даже положение тела выражает горькую скорбь.Какое-то время они так и сидят молча, а потом Агги решается – подхватывает Леду и фактически усаживает себе на колени. Вместо ожидаемого сопротивления, негодования или хотя бы просто холодного равнодушия, Леда вытягивает ноги, а голову прислоняет к плечу Агги. Тому только и остается выдохнуть – о таком счастье и мечтать было бессмысленно. Он обнимает Леду двумя руками и покрепче прижимает к себе, думая о том, что, несмотря на кажущуюся хрупкость, не такой уж тот и легкий. Хотя чего Агги, собственно, ожидал? Леда все-таки не девушка и не ребенок.Сейчас басисту больше всего хочется зарыться носом в душисто пахнущие волосы своего сокровища, легонько поглаживать его плечи и ничего не говорить. Но Леда сам прерывает молчание.- Знаешь… Я кое-что понял за последние несколько дней, - голос тихий и совсем неэмоциональный. Такое впечатление, что Леда с трудом выдавливает из себя слова, словно говорит из-под одеяла.- Что же? – осторожно спрашивает Агги, начиная поглаживать его спину, все еще опасаясь, что его оттолкнут.- Все кругом такая фигня, - Леда совершенно никак не реагирует на прикосновения, а голос по-прежнему сухой. Агги слышится в его тоне шелест сухих листьев в осеннем лесу, серый и безрадостный. – Все наши с тобой проблемы, наша группа, наша деятельность, наша дружба, от которой, похоже, ничего не осталось… Все это такие мелочи.Боль раскаленной спиралью закручивается где-то в груди, затягивается жгучим узлом, и Агги прилагает все возможные усилия, чтобы голос не задрожал, не выдал его:- Это не мелочи, Леда.- Мелочи, – неожиданно резко и твердо отвечает тот. – Всё мелочи, ничего незначащие и никчемушные, пока люди живы. Пока человек жив, все можно исправить, все можно решить. И все, что между нами произошло, глупости, недостойные даже легкого воспоминания. Потому что все хорошо, Агги. Потому что мы живы, и все у нас впереди.Агги пораженно молчит, замирает, даже перестает дышать и не знает, как на это реагировать, когда слышит:- Давай все забудем. По-настоящему забудем. Пусть все будет как раньше, - кажется, что голос Леды немного потеплел, и Агги думает, что, скорей всего, действительно, просто кажется.

А Леда с удивлением понимает, что, произнося эти слова, он абсолютно искренен, как уже давно не бывал. Что жестокий поступок Агги больше не ранит его, что ему уже не надо его любви, что он всей душой желает возвращения не столь далекой веселой беззаботной жизни.- Я не хочу, как раньше, - Агги сам не успевает понять, как эти слова срываются с губ.- Но… Разве плохо нам было? – в голосе Леды слышится легкое изумление, но головы он не поднимает и на Агги по-прежнему не смотрит.- Было замечательно, - Агги прикрывает глаза и наконец делает то, чего уже несколько минут невыносимо хочется – утыкается носом в макушку и легонько водит головой из стороны в сторону. А Леда вздрагивает и не знает, как на это реагировать. Наверное, надо отстраниться, но не делает того. – Было просто чудесно, Леда. Раньше ты все время улыбался, даже мне. Тебе говорили, что ты похож на солнышко, когда улыбаешься?Леда замирает от этих слов и с тоской понимает, что ничего не прошло. Осознает, что, казалось, отмершее сердце начинает потихоньку биться, что в самой глубине замерзшей души разгорается теплый огонек. И Леда приходит в отчаяние от этого понимания, потому что оно означает только одно – как прежде не будет. Будет, как в последнее время – мучительно и грустно.- Но я все равно не хочу как раньше, - доносятся слова, и прежде чем он успевает что-то сообразить, Агги легко за подбородок поднимает его голову и прикасается своими губами к его.Агги страшно так, как еще никогда в жизни не было. Страшнее даже, чем после той безумной пьяной ночи. Он не целует, а только лишь касается. Как и следовало ожидать, Леда уклоняется, но не резко, и не отталкивает его. Наконец, наверное, впервые с момента своего приезда он смотрит Агги прямо в глаза, и тот видит смесь удивления и сожаления на лице Леды.- Не надо, Агги. Уже не надо. Мы с тобой разминулись – когда это было надо мне, ты даже не смотрел на меня. А теперь уже поздно. Я не хочу. Давай все же постараемся, чтобы все стало, как раньше, и…Но Агги не дает договорить. Мягко, но сильно, он снова притягивает его к себе и теперь уже целует по-настоящему. Настойчиво и требовательно, не допуская сопротивления. Руки Леды упираются в его грудь, но Агги уверенно держит, по возможности нежно, чтобы не напугать, но все равно крепко.В какой-то момент теплые губы приоткрываются ему навстречу, Леда впускает его, и хотя не обнимает в ответ, уже не отталкивает. И Агги замирает от восхищения, когда понимает, что ему отвечают.Никогда еще поцелуй не был таким сладким, таким тягучим и мучительным. Леде кажется, что до этого момента его вообще никто никогда не целовал, что весь его прошлый опыт – жалкая подделка, и только сейчас он познает, как это на самом деле, когда тебя целуют, вкладывая всю нежность и страсть.Агги запускает пальцы в волосы на затылке Леды, нежно поглаживает, а второй рукой начинает быстро расстегивать пуговицы на рубашке, но терпения хватает только до половины ряда, и он бросает это дело, запуская ладонь под легкую ткань, слегка поглаживает теплую кожу у солнечного сплетения, и боится двинуться дальше, боится быть остановленным.Леда пытается разорвать поцелуй, шепчет:- Агги…Но Агги не дает, лишь крепче прижимает к тебе, с мучительным отчаянием старясь продлить этот миг, не позволить своему счастью выскользнуть из рук в такой момент.- Молчи.Он снова целует, но Леда все же высвобождается:- Не здесь… Увидят же.И когда до Агги доходит смысл сказанного, он теряет контроль от неожиданно свалившегося на голову счастья. Не отказывается, не отталкивает, не прогоняет – он разрешает. Просто не здесь, чтобы их никто не увидел. Но разрешает.Агги быстро вскакивает, пытаясь удержать Леду на руках, забыв, что тот все же не пушинка, и чуть не роняет его на пол. А Леда тихонько смеется, с трудом становясь на ноги, но Агги уже тащит его за руку наверх по ступенькам, прижимает к себе, и Леда путается в собственных ногах, не в силах нормально идти. Агги поддерживает и ни на секунду не отпускает, словно боится, что стоит на миг потерять бдительность, и Леда исчезнет, раствориться в воздухе как мираж.Затащив его в свою комнату, Агги наконец притормаживает, внимательно смотрит на Леду сверху вниз, но тот тоже замирает, стоит, опустив голову и даже зажмурившись, а Агги легко подхватывает его и укладывает на постель.Его рубашка летит в угол, туда же отправляется футболка Агги. Он усаживается сверху, словно оседлав бедра Леды, хватает его за обе руки, покрывая быстрыми поцелуями поочередно запястья, тонкую нежную кожу там, где в прошлый раз оставил безобразные синяки. А потом водит его ладонями по своему торсу, словно Леда сам не захочет это сделать, сходя с ума от такой необычной ласки. И через миг уже его руки быстро скользят по телу Леды, поглаживают и царапают, а губы покрывают поцелуями шею, опускаясь медленно все ниже.Леда переполнен противоречивыми чувствами – ему и томительно сладко до дрожи во всем теле, и страшно, ведь память неумолимо подкидывает воспоминания, как это было в прошлый раз. Сердце переполняется надеждой и счастьем, а разум бьется птицей в клетке, вопрошая в ужасе, как после такого он планирует жить дальше. Леда старается выбросить все мысли из головы, просто наслаждаться моментом, а подумать можно и после.Когда Агги прикасается языком сначала к левому соску, потом к правому, а после легонько прикусывает, тянет губами, мысли, воспоминания, трезвые рассуждения окончательно покидают голову Леды. Воздуха перестает хватать, он часто дышит и дергает бедрами.Агги очень хочется, чтобы Леда посмотрел на него, мечтает заглянуть в глаза, но Леда жмурится и лишь мотает головой по подушке, словно и не хочет ничего, но не может сопротивляться.Агги с трудом расстегивает молнию на его джинсах, стаскивает вместе с бельем – сначала медленно, а потом резким рывком полностью. Отбрасывает в сторону, и вытягивается на постели рядом. Быстро целует губы, а потом водит по ним двумя пальцами, проникая в рот, заставляя облизать их, и от прикосновения языка Леды заводится до безумия.- Какой же ты красивый… Солнышко… Мое солнышко… - шепчет Агги, отстраняется и влажными пальцами легонько ласкает круговыми движениями головку его члена, а второй рукой нежно гладит низ живота Леды."Откуда ты знаешь, как я люблю?…" – в голове Леды проскакивает и тут же теряется этот вопрос.От щекотливых прикосновений к собственной плоти и от теплой ладони, требовательно исследующей его тело, Леда дышит все чаще и подается вперед, в руки Агги, но тот не торопится.Сейчас ему хочется только одного. Довести Леду до сладко безумия. Заставить умирать и возрождаться от удовольствия, которое он ему доставит. И сделать так, чтобы он навсегда забыл ту ночь. Чтобы не вспоминал никогда в жизни, чтобы считал страшным сном. И еще очень хочется забыть самому.Агги не дает Леде кончить, перемежает уверенные движения легкими поцелуями, медленно облизывает головку, нежно прихватывает губами кожу. Удивительно, но из головы Леды исчезли гадкие воспоминания, и от прикосновений Агги его не выворачивает – участь, ожидаемая им от любой близости. Наоборот, Леда уже тихо постанывает, не в силах сдерживать себя.Опомнившись, он садится на постели и крепко обнимает за шею Агги.- Агги… Если не считать тот случай с тобой… Я никогда… То есть, меня никогда…- Я понял, - Агги кажется, что сейчас сама жизнь покидает его, осознает, как холодеют руки, а вместо сердца бьется какая-то пустышка."Это был его первый раз. Как же ему было больно. Он никогда не забудет", - с неожиданным отчаянием думает Агги.- Просто будь осторожней, - доходят до него слова. Леда буравит взглядом простыню, и Агги кажется, что тело в его руках неуловимо дрожит.- Давай не будем тогда, - он неожиданно улавливает молящие нотки в собственном голосе.- Нет, будем, - Леда мотает головой, про себя успев пожалеть, что согласился.Сжав зубы, стараясь подавить неуместную сейчас ненависть к себе – самобичеванием стоит заняться позже – Агги хватает первый подвернувшийся на тумбочке тюбик какого-то крема и выдавливает побольше на ладонь.От первого проникающего внутрь пальца Леда сильно дергается, но скорее рефлекторно, чем от острой боли – просто тело вспоминает недавнее насилие и реагирует на вторжение. Агги понимает это и успокаивающе гладит его по щеке.- Ты только доверяй мне, пожалуйста. Будет хорошо.Постепенно Леда расслабляется, перестает зажиматься и часто неровно дышит. У Агги тянет в паху от желания, когда он видит выгибающегося под его руками самого любимого, самого желанного, когда чувствует, какой он горячий внутри, и против воли уже фантазирует, как проникнет в это тело, как его примет тесная глубина. Но готов терпеть бесконечно долго, чтобы только Леде не было плохо с ним, никогда в жизни больше не было больно, когда тот сам прерывает его:- Давай уже…Щеки порозовели, влажные губы приоткрыты, и ресницы слегка подрагивают. Агги не может не залюбоваться своим счастьем, своим солнышком, которое сейчас светит только ему.Сорвать с себя джинсы дело двух секунд. Раздвинуть ноги Леды – одной секунды. Сколько надо, чтобы собраться с духом, Агги не осознает, но, похоже, очень долго. И боится он сейчас даже больше, чем Леда.Медленно, нежно, очень осторожно он двигается вперед, и Леда судорожно хватает его за руку. В этот момент Агги кажется, что влажная ладонь совсем тонкая, как бы не сломать, а сам Леда, захлебывающийся стоном, запрокинувший голову, удивительно красивый. Агги думает, что все это происходит не с ним, просто не могло случиться такое чудо, не попадаются подобные сокровища обычным людям.Леда тихо стонет, и Агги не выдерживает:- Может, хватит?- Нет.Леда просто не может позволить остановить происходящее. Раздирающая боль сводит с ума, но только представить на секунду – он отдается Агги! Не это ли счастье?Агги обхватывает член Леды рукой, но тот отстраняет его ладонь.- Чтобы чувствовать… Только тебя…Сильные руки приподнимают его за поясницу, отчего он сам немного прогибается, а движения ускоряются. Боль не пропадает до самого конца – Леда чувствует ее все так же остро, когда его накрывает оргазм, а с губ непроизвольно срываются хриплые стоны."Наверное, так и должно быть", - думает Леда. – "Совсем без боли не бывает".Но передать томительное чувство счастья, удовольствия от всего происходящего невозможно, а когда Агги кончает, Леде меньше всего на свете хочется, чтобы все это закончилось.Тяжелое влажное тело накрывает его, Леда чувствует на шее прерывистое дыхание и слышит хриплый голос, снова просящий за что-то прощения, перемежающийся с нежным шепотом, вновь рассказывающем что-то о "солнышке". Бездумно Леда поглаживает спину Агги, ошеломленно глядя в потолок, пытаясь осознать, осмыслить произошедшее.Агги приподнимается, рассматривает любимые черты и думает о том, что еще ни с кем ему не было так хорошо, не было так томительно сладко. Что Леда – необыкновенный, не такой, как все, и близость с ним дарит невиданное счастье, которое никто не сможет подарить. Он такой красивый, такой светлый. Агги так нравилось, когда у него были рыжие волосы, он еще больше напоминал солнышко. Хотя Леда любой прекрасен. А еще у Леды такие лучистые глаза – кажется, что небо отражается в них, и вглядываться в их глубину можно бесконечно.Леда глядит на него ошеломленно, губы приоткрыты от удивления, и Агги осекается, наконец понимая, что говорит все это вслух. Счастье в его руках не улыбается, а просто смотрит, но в глубине глаз притаился почти неуловимый огонек улыбки. Агги готов руку на отсечение дать, что видит его, и запросто, не раздумывая, продаст душу, чтобы только он оставался там всегда.Еще ему очень хочется сказать, что он любит. Поведать всему миру, признаться Леде и, в первую очередь, самому себе, как он боготворит, не знает никого лучше, как он любит его, до головокружения, до потери пульса. Рассказать, что небо падает на голову, а земля уходит из-под ног, что радуга раскрашивает небо зимой, а снег сыпется пушистыми хлопьями летом, что музыка звенит в морозном воздухе, а тишина накрывает мягким куполом в самой безумной толпе – если он, Леда, рядом.Но Агги останавливает себя, вспоминая, как часто ему самому доводилось слышать пустые, ничего не значащие, не имеющие никакого реального подкрепления, слова о любви, произнесенные во время или после секса, просто под впечатлением от физиологического удовлетворения.Всё потом. Он обязательно скажет, не может быть иначе. Потому что такие слова разорвут его на куски, если останутся невысказанными. Не дадут спокойно жить, будут сниться ночами, рваться наружу.

Он скажет, но позже. Через какое-то время, когда Леда придет в себя, осознает произошедшее и будет готов принять, спокойно узнать, что он теперь принадлежит Агги, и тот его никому не отдаст, никуда не отпустит, да и вообще – никому не покажет. Вот такой вот Агги ревнивец и собственник. С этим Леде тоже придется смириться – на то она и любовь, принимать дорогого человека таким, какой он есть. Агги ни на секунду не сомневается, что со временем Леда полюбит его. Иначе просто быть не может.Солнечные глаза сонно закрываются, Агги чувствует глубокое дыхание, щекочущее кожу на его груди, теплые руки, слабо обнимающие за пояс, и боится пошевелиться, потревожить, потому что во всей позе Леды, в этих объятиях столько трогательного доверия, столько невысказанной нежности, что щемит сердце.Леда первый раз за последний месяц чувствует, как безмятежный сон укрывает его теплым крылом, в голове ни одной горькой мысли, и единственное, что он чувствует и о чем думает, это теплые ладони Агги, нежно поглаживающие его волосы.