Глава 22. Begin the End (1/1)

Если бы вы спросили у Ороро или Джины, или даже Эммы Фрост, какая черта Скотта Саммерса без сомнения характеризует его как человека, каждая из них могла бы ответить вам — Скотт может быть до ужасного упрямым и настойчивым, непробиваемым моралистом и даже чуточку безбашенным, но когда случается настоящий пиздец, Скотт Саммерс всегда спокоен, сосредоточен и точно знает, что надо делать.Сейчас же Скотт, едва затолкав Реми на переднее сидение и заведя двигатель Понтиака, газанул с места, мало представляя план действий. Он просто вёл машину к своему дому.

— Mon ami, — Реми вжался в кресло и сполз вниз, нащупывая ремень безопасности у двери, — может, чуточку потише?— Помолчи, — Скотт всё же сбавил скорость и дёрнул переключателем скоростей.— Я не могу, — вдруг сказал Реми, — от тишины голова гудит. Видел, да? В колбе. Это была…— Джина. Моя жена.

— Ты уж прости, я её всего один раз видел. Она, конечно, высший класс, я даже подумал: ?Какого хрена?!? Такие женщины и мне не дают, а уж задротам, вроде тебя, — Реми дёрнулся, когда Скотт резко повернулся к нему, — Прости, прости, приятель, но давай признаем правду, она птица совсем не твоего полёта. А уж Эмма, у тебя ж и с ней было, я же вижу, как между вами воздух искрит… Как тебе это удаётся?Скотт не стал отвечать, он резко повернул на перекрестке, и кратко улыбнулся, когда Реми слегка приложило о дверь. К сожалению, это не помогло заткнуть его дольше, чем на пару секунду. Потирая ушибленное плечо, тот снова затараторил со своим невыносимым глотанием половины букв:— Я как не пытался, ничего не выходит. Даже моюсь каждый день, ну! А теперь ещё глаз потерял.— Так заставил бы Эссекса поискать его. — Скотт чуть не засмеялся, но быстро взял себя в руки. Истерику он старательно подавлял ещё на подлёте.— С каких пор ты шутник такой? — Реми, кажется, обиделся, но и это не заставило его закрыть рот. - Может, я теперь настолько жалкий, что это сработает, и Шторми упадёт в мои объятия и утешит беднягу Гамбита, хм-м-м? Mon Dieu! Это невыносимо, знаешь, так сильно хотеть кого-то, хотя это абсолютно иррационально, и не иметь даже возможности высказаться…Красноречие Реми смогло отвлечь Скотта, и хоть разговор, видимо, шёл об Ороро, за что каджуну не помешало бы дать пару затрещин, Скотт лишь горько кивнул и сказал, удерживая перед глазами образ Джины, живой и смеющейся, а не той, до странного юной, из подпольной лаборатории Эссекса:— Я знаю.Реми сощурил красно-чёрный глаз, и подозрительно долго молчал, разглядывая Скотта. Но поток его речи прорвался сквозь плотно сжатые губы с новым неиссякаемым рвением.— Так это я теперь Циклоп. — Он указал на отсутствующий глаз. — Может, поменяемся, а? Побудешь Гамбитом немного, смотри только, чтоб никто тебя не прирезал, спутав с Реми. О! Я знаю, знаю, что тебе подойдёт, слушай. Ва-си-лиск. — Реми театрально развёл ладони, растопырив пальцы, — Можешь не благодарить!

Понтиак затормозил относительно плавно, но Реми все равно качнулся вперёд, едва успев вцепиться руками в подлокотник. Они остановились у многоквартирного дома с высоким крыльцом, такого привычного и знакомого до малейшей трещинки, но сейчас вдруг повернувшегося к Скотту зияющими пустотами оконных дыр и мрачным оскалом подъездной двери. Он сглотнул накопившуюся во рту слюну и, открыв дверь, до смешного нелепо вытащил своё длинное тело из машины.— Жди здесь. И не кури в тачке.Сердце ухнуло и на секунду провалилось куда-то вниз, когда во внутреннем кармане куртки не нашлось ключей, но, к счастью, они уютно устроились в джинсах, не давая о себе знать. В квартире, которую Скотт покинул чуть более полусуток назад царили полумрак и беспорядок: бумаги, рассыпанные по обеденному столу и по полу светлыми пятнами, заполненная грязной посудой раковина угадалась скорее по запаху, и, конечно же, рассыпанные у стены осколки стекла, окружившие одинокую разбитую фоторамку на полу.

— Джина? — их дом, обычно наполненный её незримым присутствием, ответил ему недружелюбным и отчуждённым молчанием.

Скотт проверил спальню и вторую комнату, в которой у окна стоял лишь письменный стол. В них, кажется, он не заходил уже сотню лет, и наверняка видел их в последний раз. Он надеялся, что это было ошибочным предчувствием, от которого не удалосьотмахнуться так просто, иочень боялся, что чутьё не подводит.

Фотография на полу, когда он вернулся в гостиную, приманила к себе, и Скотт не стал сопротивляться. На качественной бумаге, приятный глянец которой ласкал пальцы, когда-то, очень давно, в мире, в котором Скотту не было места, кто-то проявил счастливое семейство Грей, отмечавшее десятилетие любимой дочери.Рыжая Джинни в центре большого семейства довольно улыбалась возле большого торта с только что задутыми свечами, и каждый её родственник вокруг стола поддерживал этот настрой. Даже золотистый ретривер, попавший в самый угол кадра, открыл пасть в довольной, свойственной собакам, улыбке. У них с Чарльзом и Ороро было много счастливых и не очень воспоминаний, бывали даже подобия классических празднований дней рождения и праздничный пирог на юбилей Чарльза, но фотоаппарата, чтобы запечатлеть это, у них никогда не было.Скотт погладил волосы девочки на снимке, и тут же одёрнул пальцы, когда в голове вспышкой пронеслись открытия этого дня. Он положил фотографию на стол и присел, чтобы собрать рассыпанные по полу документы. Бросил их небрежной стопкой поверх других и собрался звонить к Джин на работу, когда заметил знакомое злосчастное имя на одном листе.Бланк ?Семейного врача? Натаниэля Эссекса.?Дорогая мояС превеликим удовольствием сообщаю Вам, что наш с Вами гениальный и единственный в своём роде проект входит в свою завершающую стадию, и скоро, уверяю Вас, очень скоро, Вы получите желаемое. Надеюсь лишь, что в будущем Вы позволите быть и дальше скромным наблюдателем Ваших успехов.А пока передаю Вам все анализы, распечатки аппарата жизнеобеспечения и моё почтение.С уважениемВаш покорный слуга Натаниэль?Вот только ?Дорогая моя? было зачёркнуто карандашом, и рядом с ним рукой Джин подписано ?Нова?.Форт Уодсворт был безнадёжно заброшен как только Статен Айленд из нью-йоркского боро превратился в квартал мутантов. Когда-то он был частью истории Америки, объектом исторического наследия, за которым следили и не давали ему стать той опасной помойкой, которой он был теперь.Мутантам, понятное дело, до старого форта дела особого не было. Здесь, по слухам обитали Морлоки, банда мутантов, живущая в канализации, и Скотт показал Эмме это место когда-то лишь за тем, чтобы напугать и посмеяться над ней, верившей городским легендам.Эмма верила им не зря.

Она оставила машину на обочине и по поросшей сорняками земле направилась к полуразрушенным воротам Форта. Песчаные кирпичи осыпались с одной стороны, когда она приблизилась, и Эмма, преодолевая ворота, приняла алмазный облик.Бывшие когда-то казармы и караульные помещения теперь смотрели бездверными полукруглыми глазницами, и не было в их взглядах ничего, кроме боли запустения. Внутри пахло землёй и близким морем, но не свежим бризом, а застоявшимся в доках и отравленным ядовитыми водорослями мелководьем.— Квентин Квайр! — хрустальный голос Эммы эхом отразился от стен.

Ответа не последовало, и ей не хотелось кричать снова. Морлоки и правда могли быть поблизости. Но если она хотела найти Квентина, стоило, во-первых, обыскать форт, а во-вторых, воспользоваться телепатией. И оба этих действия ставили Эмму в уязвимое положение.

Она боялась услышать этот пробирающий до нутра голос, но пугали не его слова, и не пронзающий всё существо эффект от них, Эмму пугала неизвестность. Или, если уж быть честной до конца, она боялась истины. Она не хотела знать, сходит ли она с ума, зовёт ли её убийца Кукушек, или, Господи упаси, и правда некая космическая сущность общается с ней. Или все три случая разом.

?Мисс Фрост!?Едва сменив облик, Эмма вскинула голову. Голос Селесты она узнала сразу — он был стальным, как будто в подражание ей самой.

?Эмма!?, — теперь Минди.?Мисс Фрост?, — мягкий окрик Фиби вынудил Эмму оглядеться.

Про себя она молилась, чтобы это не оказалось очередной ловушкой телепата, в которые в последнее время Эмма попадалась слишком часто. Но теперь с ней рядом не было никого. Не на кого было надеяться и некого было взять за руку, если станет тревожно.Ветер засвистел, гонимый морем сквозь щели старых каменных стен, и Эмма съёжилась, зарываясь в чёрное пальто.

?Эмма…?, — на этот раз Ксавье.— Хватит — приказала она.Но это не помогло. Её имя раз за разом раздавалось со всех сторон, разными голосами знакомых и родных, и Эмма снова превратилась в живой алмаз. Обыскать форт следовало с верхнего уровня, постепенно опускаясь ниже. В боковой башне лестница совсем обрушилась, и Эмме пришлось искать другую. И пока она карабкалась по насыпанным горам земли, оставшихся после оползней или незаконченных строек, петляла между полутёмных пустых комнат и продиралась сквозь наросшую сквозь землю траву, она не услышала больше никаких посторонних звуков.Значило ли это, что Квентин таким образом звал её? А она струсила и закрылась, боясь… кого? Саму себя, или призраков в своей голове? Её бывший ученик был где-то здесь, и нуждался в помощи, не долг ли её, как учителя, открыться ему навстречу?Одёрнув себя, Эмма снова уверилась в том, что осторожность тут не лишняя.

И, как только она забралась на верхний этаж по рассыпавшейся под ногами старой лестнице, ветер снова врезался в стены старого форта, свистя через узкие пустые бойницы. И, ей это послышалось? Смех, очень тихий. Или плач?В узкой казарме с полукруглым потолком, очень тёмной, поскольку бойница была чем-то заслонена, Эмма шла, широко разведя руки в стороны, шаря ими, словно слепая. Она шла медленно, слушая каждый издаваемый ею звук, пока не упёрлась во что-то гладкое, словно стекло. Эмма погладила невидимую преграду руками, подождала, пока глаза привыкнут к полумраку, чтобы убедиться. Телекинетическая стена. А за ней, в самом углу, сгорбленный силуэт в позе эмбриона.— Квентин, — позвала она, надеясь, что стена эта звукопроницаема.Силуэт поднял голову, и смотрел на неё, она чувствовала, пристально, стараясь увидеть больше, чем позволяют глаза.— Мисс… Фрост… — донеслось как из-под воды. Стена, разделяющая их, растаяла, и Эмма подошла ближе, пнув ногой груду пустых консервных банок.Она опустилась на корточки возле Квентина, закутанного в колючий свитер, и приобняла его одной рукой, другой зарывшись в его волосы.— Это Вы, я знаю, — хихикнул он ей на ухо, — Вы когда такая, никаких мыслей нет. Как чёрная дыра, - он снова слабо хихикнул и стал раскачиваться взад-вперёд.— Я здесь, — она попыталась его успокоить, но он, кажется, не слушал. — Что случилось, Квентин?— Чёрная дыра, да, — горячо зашептал он, — вот так и ходите. Так безопаснее. Никто не найдёт.Эмма отступила, потянув Квентина на себя, тем самым приглашая его встать, но он вырвал руку и снова зарылся в угол. Волосы и одежда его были грязными, а количество мусора вокруг прямо указывало, что Квентин прячется тут уже давно.— Пойдём со мной, — попросила Эмма, — я отвезу тебя в школу.

— Нет, — оказывается, Квентин прекрасно её понимал, — нет-нет-нет-нет. Вы не поймёте, мисс Фрост.

— Что не пойму? — Эмма вернула себе человеческую форму с усилием. — Телепатия вернулась.В доказательство слов она ласково коснулась его сознания своим, но тут же была ментально щёлкнута Квентином, как кнутом.— Я думал, мне приснилось, — он поднял голову, — что Вы искали меня. Я думал, это она притворилась Вами и пришла за мной.

— Она?— Я не могу! — Квентин затрясся, схватившись руками за волосы и натягивая их, нарочно причиняя себе боль. — Знаете, что Кукушки кричали, когда летели вниз? Знаете?! Они звали Вас! Так громко, что услышали бы все, кто мог услышать. Я слышал. И Ксавье слышал. Это он, помог им, отвлёк её на себя…Квентин завыл, не сумев сдержать слёз, и снова стал качаться, пытаясь успокоиться. Он боролся сам с собой, и, кажется, судорожно о чём-то думал. Эмма села рядом.

— Она залезает в головы телепатам? — Тихо спросила Эмма. Квентин яростно закивал. — Она запрещает рассказывать о себе? — Снова кивки, сопровождающиеся горькими всхлипами. — Ты спрятался, чтобы тебя не нашли? — Медленный кивок. — Что ей нужно?— Сила. — Квентин вдруг повернулся и прямо в ухо шепнул — Если телепатия вернулась, то Вы видели, о, точно видели. Огонь. Мир сгорает, Мисс Фрост. И она, она хочет себе эту силу.Квентин трясся, очевидно, сказав слишком многое, и если в его разуме стоит блок на выдачу подобной информации,то прямо сейчас его мозг испытывает колоссальный стресс. Эмма стиснула его в объятиях, игнорируя запах давно немытого тела. Но лучше не стало, Квентин был жёстким, как сталь, мышечный спазм сковал его, и Эмма снова попыталась помочь ему телепатией.— Нет! — заорал он, не пуская её дальше фонового ощущения. — Она не должна знать! О Вас! Но! Вы! Можете узнать о ней! Слушайте, Мисс Фрост, я скажу один раз…Его колотило, тело сопротивлялось приказам разума, кровь пошла носом, и Эмма попросила его остановиться, прижимая со всей силы к себе.— К… Ка… Н...— Молчи! — рявкнула она.— К… КАССАНДРА Н-НОВА!