Яблоко Шинигами. Первая глава. (1/1)

"Я напишу тебе..."POV L«…Чашка кофе стала уже ледяной, и некогда обжигающий напиток теперь только еле заметными капельками оседает на дне кружки, в то время как большая его часть осела на стенках, будто обвивая белую фарфоровую поверхность черными кругами с крапинками…Неудивительно. Ведь этому кофе ровно месяц. Ватари не убирает эту кружку, хотя обычно он их все чистит до блеска. Но эту кружку я запретил ему трогать, даже стирать пыль на ее дне.Это глупо… Но Ватари понимает меня.Это твоя последняя кружка кофе… с тех пор прошел уже месяц. Когда я пришел домой к тебе, я сразу заметил ее. Она стояла на журнальном столике, недопитая – в чашке оставалось ровно половина темного напитка.Наверняка ты очень спешил на эту встречу, которая и решила твою судьбу. Поспешность была не свойственна тебе – ведь мы так много времени провели вместе, скованные железом наручников и моими подозрениями. Я хорошо изучил тебя за это время. Ты всегда был спокойным, уравновешенным, но когда я снова заводил речь о том, что подозреваю тебя, твое лицо резко менялись. В глазах мгновенно вспыхивал огонь, губы сжимались – я заметил эту привычку за тобой, когда ты в ярости. И, без лишних слов, ты пускал в дело кулаки.

Я всегда отвечал тебе ударом на удар, так уж повелось с самого моего детства, в приюте, когда мне часто приходилось защищаться от других, казалось бы, таких же, как я… но у них были друзья, люди, которые их понимали. Я был один, и меня это устраивало. Экран моего ноутбука заменил мне внешний мир, Ватари – друзей. Но даже с Ватари я виделся редко, потому что, хоть он и был моим опекуном, у него было много дел, и ему часто было не до меня. Тогда я общался с ним с помощью того же самого ноутбука, и меня это устраивало. Я не считал это ненормальным.…Когда я познакомился с тобой, мне было уже двадцать три года. Я был уже не приютским мальчиком-гением, оторванным от внешнего мира, а L – величайшим детективом современности. Я вполне оправдал надежды Ватари… и я не нуждался ни в ком другом, но дело Киры, можно сказать, перевернуло мой мир с ног на голову.

Мы с тобой не могли быть друзьями в полном смысле этого слова. Ты – Кира, я всегда это знал, и если не говорил об этом прямо, то только потому, что не мог найти необходимых доказательств. С того самого момента, как я увидел тебя на экране монитора, когда мы следили за твоей семьей, мое сердце тут же пропустило удар. Казалось, что мой внутренний голос кричит: вот он, Кира!.. С той минуты мне уже не были нужны никакие поиски – я нашел Киру, об этом говорила моя интуиция, которая никогда не подводила меня. Я легкомысленно считал, что полдела сделано.…Когда мы познакомились с тобой вживую, твоя реакция на мое провокационное заявление еще больше укрепила меня в своих подозрениях. С тех пор я общался с тобой под личиной Рюдзаки, твоего университетского друга. В то время как L внутри меня довольно потирал руки, и ждал доказательств твоей вины, которые, казалось, уже скоро будут в моих руках. Так я думал тогда.Наша дуэль была самым захватывающим приключением в моей жизни. Мы оба знали, кем мы являемся, и все время искали повод поразить друг друга. L внутри меня ненавидел Киру, но Рюдзаки потихоньку сближался с Лайтом Ягами – медленно, неуверенно, как робкий ребенок, но сближался.Наши отношения были двоякими во всем. Нам нравилось разговаривать, особенно на темы, которые обычные люди не могли бы понять. Мы с тобой играли в шахматы, в шашки и дружбу… да, именно играли. Наши «приятельские отношения» были не более чем искусной игрой двух гениальных актеров, которые обладают даромтак виртуозно играть свои роли, что зрители заворожено наблюдают, затаив дыхание, лишь изредка осмеливаясьна восторженные возгласы и аплодисменты. Так весь мир и наблюдал за нашей с тобой дуэлью – весь мир был зрителем. Все население планеты восхищалось нами и ненавидело нас обоих. Мы были прекрасными актерами, Лайт-кун…Актерами… из моей груди вырывается еле слышный вздох. Иногда в наших с тобой отношениях были проблески тепла – они согревали нас обоих, помогая выносить вынужденное заключение вдвоем.

Пару раз, когда ты засыпал на месте, я переносил тебя на кровать, и зачем-то долго смотрел на твое лицо, запоминая его черты, словно сканируя их в свою память. Ты часто успокаивал своего отца, когда он снова выражал свое негодование по поводу цепи.

Миса-Миса вообще говорила, что я сковал тебя с собой исключительно из пошлых мыслей. На самом деле, я даже не думал об этом, но, словно по иронии судьбы, после слов Амане я стал замечать, что еще чаще, чем обычно, оставляю на тебе пристальный взгляд. Хм, забавно, Миса хотела отдалить меня от тебя этими словами, но эффект был обратный.В общем, мой интерес к тебе не мешал делу Киры, а даже помогал. Ведь теперь я, еще пристальнее, чем обычно, наблюдал за тобой – только на этот раз получая странное удовольствие.

Свои чувства я умело скрывал за маской L, который впал в депрессию из-за того, что его подозрения не подтвердились. Но Рюдзаки просыпался по ночам, и долго смотрел на твое лицо, иногда убирая непослушные пряди твоей отросшей челки, падающей тебе на глаза. Я убирал их в сторону, и моя рука невольно останавливалась на твоей щеке, иногда спускаясь вниз, к шее, к тонкой ключице… иногда Рюдзаки еле ощутимо целовал тебя в висок, когда ты уже видел седьмой сон. Но к утру Рюдзаки засыпал, и маска L уверенно держалась на моем лице до глубокой ночи.…С тех пор, как тебя не стало, прошел месяц. Я все еще L, но почти всеми моими делами занимается Ниар. Я же каждый день прихожу в твою опустевшую квартиру, которую я купил на свое имя. Я не наводил тут порядок, я не переставил ни одной вещи. И не позволю.По воскресеньям я прихожу на кладбище в другом конце города, и, с букетом белых орхидей, подхожу к одному и тому же надгробию. До рези в глазах вглядываясь в надпись на каменной плите, тихо кладу рядом букет, и, словно подкошенный, падаю на колени.Зияющая дыра в моей груди болезненно гудит, а по моим щекам стекают горячие капли слез, которые оседают на земле.Я сижу так примерно полчаса, и потом встаю. Каждый раз, перед тем, как уйти, я бросаю последний взгляд на надгробие, и с моих губ срываются слова, которые я так и не осмелился тебе сказать.— Я люблю тебя…Когда я возвращаюсь домой, меня встречает Ватари. Он молча протягивает мне пару таблеток с успокоительным, а я, поблагодарив его легким кивком головы, иду к себе в комнату.Падаю на кровать, закрываю глаза… в моей голове который раз всплывают отдельные фрагменты воспоминаний, связанных с тобой, и с моих губ опять срываются эти слова, которые я не мог сказать тебе раньше:— Я люблю тебя…»………………………………………………………………………………………………………………………………………… «Я знаю, что сейчас поздно признаваться тебе в своих истинных чувствах, потому что ты не услышишь моих слов. Но мне просто необходимо высвободить эту дикую боль, которая преследует меня ровномесяцс твоей гибели. Поэтому я сижу и набираю тебе электронное письмо, которое ты никогда не получишь и не сможешь прочесть. Я знаю, что это глупо, но меня это не волнует.Я не буду изливать тебе свою душу, нам никогда не удастся полностью понять друг друга. Но самым тяжелым ударом было бы узнать что ты умер, ненавидя меня. Я надеюсь, глупо, наверное, надеется— что это не так. В моменты, когда мы с тобой были близки как никогда, эти три слова были готовы сорваться с моих губ. Но я молчал, заранее предугадывая твою реакцию на них. Наверняка ты бы принял это за очередную проверку или коварный план, который мог помочь мне найти доказательства против тебя. Но теперь… теперь я могу сказать эти слова.Слеза капает на клавиатуру. Глупо, так глупо и несправедливо! Я не мог сказать тебе всей правды… точнее я… я боялся. Я боялся потерять тот призрак дружбы, который все еще царил в наших с тобой отношениях, и боялся, что больше никогда не увижу твою редкую, но прекрасную, адресованную мне одному улыбку, когда я неловко сажусь в свою любимую позу.Я люблю тебя, как… даже не знаю, как это охарактеризовать. Почти с самого момента нашего знакомства мои мысли были постоянно заняты тобой, сначала в чисто профессиональном смысле, потом я понял, что влюбился. L влюбился в Киру, и они спят в одной постели, скованные наручниками. Кому скажи – не поверят.Я просто люблю тебя, и никакие сравнения я привести не могу, которые бы показали силу моих чувств к тебе. Я не поэт, я не романтик,я не сентиментальный подросток, я просто люблю тебя таким, какой ты есть, я люблю тебя всяким.Кирой, Лайтом, лучшим учеником Японии и просто моим единственным другом, лучшим врагом и напарником, самым дорогим для меня человеком.Я люблю тебя, Лайт.Кира.Нет, не так.Я люблю тебя, Лайт.Мой Свет…»— Лолиет?.. – послышался голос Ватари из гостиной.Рюдзаки поспешно захлопнул свой ноутбук, словно прятал там что-то непристойное, когда пожилой мужчина вошел в комнату.— Да, Ватари?..— Ты уже три дня не выходишь из комнаты. Я, конечно, понимаю, что ты уже привык, но надо же иногда прохлаждаться на воздухе, даже тебе. Пойдем, выйдем.— Ватари я…— Лолиет, — Ватари произнес его имя тоном, не терпящим возражений. В последнее время Рюдзаки вообще себя не щадит. Ватари с грустью замечал, что лучшее творение дома Вамми уже месяц катится по наклонной плоскости… и все из-за этого Ягами, который мало того что устроил погром по всему миру, так еще и навсегда забрал сердце и душу Лолиета к себе в могилу. Что это?.. Расплата за победу?..Эль вздохнул, неохотно поднимаясь с кресла. Безмерно усталые, пустые глаза, эмоции которых выжгли страдания, уставились на Ватари.— Я пойду. Но один. Пожалуйста… не иди со мной.— Ладно… ты опять на кладбище?.. – со вздохом протянул Ватари.— Мне больше некуда идти.Эти слова Эль произнес уже у двери, надевая массивные кроссовки. И только он собрался выйти, как Ватари удержал его за плечо и молча протянул ему черное замшевое пальто. Совсем по-детски вздохнув, Рюдзаки натянул его на себя и вскоре вышел, громко хлопнув дверью.