Выбор. (1/1)

…По тайным и отстраненным лабиринтам моего сознания, он шествовал непривычно - быстрым шагом. Сознание стремилось к самоуничтожению. Не единый вздох боли, что срывался с его губ?— не стал основой для новой песни. Каждая строчка погибла под давлением черствых башмаком временности. Непостоянность бытия и ее острые формы, что с каждым разом впивались в грудь, стлались впереди его глаз бесконечным облаком неизведанного. Четкий ритм прекратил свое существование. Каждая клеточка наполнилась смрадом страданий. Безмолвный рот ощерился в беспрекословной ухмылке. Каждая нить, связующая нервную систему глаза и обостряющая его видимость до планомерных образов,?— порвалась, обуглилась и истончалась. Во рту скопилась едкая слюна, волосы отчаянно барабанили по спине. Шаг?— прыжок; Прыжок с отвесной скалы в лепестковый водопад рухнувших надежд. Плазменная цветность глаз?— соитие таких священных взглядов за навесами хмурых бровей. Мимика задергалась, злость ощетинилась. Желание, предаться своей любви, достигло эпохальных масштабов. Ни один градус ниже нуля - не колебал стойкое желание встрять в чужую жизнь и привлечь к своему сердцу небесный аромат его губ, распять таковой на жарком одре повседневности. Оградиться, закрыться, исчезнуть из поля зрения ненавистников, создавши свой мир: стеклянный, но имеющий место на этой земле. Упасть с ним в цветы, оплетая его ноги своими. До боли, до жестокой кровавой массы?снимать его всхлипы с отчужденных параллелей. Трепетать от весеннего ветерка. Не прогнуться, а возвысится. Не сломаться, а собраться воедино; По осколкам, по нитям, по образу. Череда перекладин тает в его сознании. Их настолько много, что голова кружится. Поезд своенравно стремится вдаль, рисуя живописный силуэт на чистом, но обманчивом небе. Пусть посмеются и скажут, что не такой как все. Какая разница, сколько таких будет на бренном пути. Сколько хвороста сломается под ногами путника в заколдованном, дивном лесу с мифическими созданиями крошечных надежд? Сколько желчи ты процедишь сквозь пыльные мешки своих ушных мембран. Сколько радости ты испытаешь взамен на свою душу? Не столь важна наша суть, Лили. Ты слышишь? Я хочу догнать этот чертов поезд. Я хочу взять тебя и скомкать в своих объятьях. Плюнуть в лицо этой женщине, что вовлекает тебя в дьявольский хоровод своих ничтожных и безалаберных танцев. Хочу, поэтому,?— бегу. Спотыкаюсь, быть может, выгляжу нелепо, но я бегу к тебе. Одышка?— совсем ничтожная вещь, по сравнению с тем бытом, в который я кану через лета минут. Да, именно, лета. Вольный?загибаться и задыхаться, вместе с тем, представляя лишь кусочек твоей улыбки, ведь, большего мне не надо для счастья. Нехватка воздуха породит астму. У меня нет лекарств, нет сигарет, что смягчают мою тщедушную болезнь. …Видели таких заключенных, у которых на месте глаз темная полоса? Они сидят и смотрят на волю из тонкой полосочки оконного пространства. Тьма и желание скапливается в их глазах. Таков мой взгляд на тебя?— одержимый, властный, завороженный. Моя сказка, моя вселенная, моя пытка, мой страх… Страх остаться в одиночестве, к которому вроде бы привык, а вроде хочется залезть в петлю. И ее принесут мне. Даже затянут потуже, чтобы наверняка издох - корчась в удушье. Примерно таком, что роится сейчас в моей грудной клетке. А ты не видишь меня, и не смеешь обернуться, кролик. Милый, маленький, пушистый, загнанный… Сидящий в хрустальной карете, а на самом деле?— в дешевом, пропахшем купе, с проседью белых накидок на жестких подголовниках. Стремящийся выбраться из завихрений и водоворотов той правды, коей кормят тебя с самых малых лет. Не страшно погибнуть ради тебя. Не страшно испытать космический взлет и оторваться от промозглой земли. А если у нас получится вырваться из своих оболочек, то будет счастье, соизмеримое с одним маленьким глотком абсолютно?— идеального виски.; Где спирт будет жечь горло, безумно целуя безутешную трахею. Почему я не могу обогнать поезд? Я столько раз делал это в детстве… Он на маленькой скорости, и едва начал набирать обороты под властью монотонно?— стучащих колес. Почему не могу взять транспорт и приехать на вокзал ранее него? Почему не остановил в вестибюле? Не украл, не окрутил, не поведал страшные тайны своих греховным мыслей и влюбленностей? Быть умным не так уж сложно… Сложнее не свихнуться под гнетом знаний и догадок. Под тяжестью правильных ответов на все существующие в мире вопросы. Но, можно ли преобразовать ум в чувства? Нет. Ты можешь дискутировать на самые вольготные темы, сыпать сарказмом, рядом циничных смешков и высказываний философских, но не можешь понять самого главного,?— любви. Не можешь объяснить ее, дать ей правильное название, и рассмотреть этот термин с привычной точки зрения. В копеечных мелодрамах так красиво говорят, аж вырвать хочется. Не потому, что там, столь сильно переигрывают и стремятся к картинным, волховским, почти что?— библейским образам любви. А потому что они открывают и закрывают рты. Да, их рты выпускают воздух, мимика лица напрягается, глаза становятся столь туманными, как небо Лондона… Но сути не видят. Не видят самого главного… Не ведают о чем говорят. Шаблонно, типично, а важно ли? Многие люди съедят эту ?скользкую стереотипную устрицу?. За обе щеки засунут и отправятся спать после просмотра столь романтичной картины. Укладывая голову на подушку, они подумают о еде, о сексе, возможно позавидуют соседям; У них дом богаче, а сыновья?— статнее и красивее. Никто из них не подумает о том, зачем, например, создан этот мир? Кто мы? Да, звучит не столь вкусно, как это могло выглядеть в мыслях… Я распаляюсь для очередного рывка. Не знаю, что служит мне препятствием, но спустя пару секунд, я падаю и разбиваю руки в кровь. Сейчас, она кажется мне чем?— то красивым, величественным. Поезд моргает?— будто подмигивает, после?— скрывается за поворотом и уезжает в неизвестность. Я лежу посреди щебня и смотрю в небо, что влечет меня своими незыблемыми пейзажами. Стук колес еще слышен в моей голове, но вместо него внедряется второй звук. Топот.Я не вижу бегущего, зато слышу тихие ругательства. Приоткрыв глаза и отбросив, прилипшие к переносице, волосы, я смотрю в пространство подле меня. Голубое платье скользит змеей по щиколоткам. —?Лийса? Та пролетает мимо со скоростью заправского бегунка со школьной сумкой наперевес. Не отвечая?— она лишь дует губы от злости и смеряет меня снисходительным взглядом. Я снова закрываю глаза и проваливаюсь в краткое забвение. …Ты всегда была странной девчонкой… Линде находит купе и осматривает его с некоторым презрением, примечая свою непринадлежность к этому месту. Свет солнца скользит по фарфоровому лицу матери. Она отбрасывает волосы и устремляет взгляд на прыгающие строчки таблоида. Парень пытается заговорить с ней, но мысль о данном процессе отклоняется сама собой. Смерть того?— предпочтительнее. Заняв выгодное место, он пристраивается плечом к окну, но не смотрит в оное. Взгляд блуждает по фирменному чехлу подаренной гитары. Великолепнее этого подарка, лишь сам поздравитель. Линде вспоминает сцену с прощанием и поднимает взгляд к окну. За, слегка, запотевшим стеклом стоит Вилле. Его взгляд глубже и выше всех сказанных слов на этой земле. Поджилки готовы трястись бесконечное количество раз. Воображаемые стропы готовы стискивать и оттягивать сердце в направлении любимого человека. Он не думает останавливать Лили. Лили принимает это за должное?— неизменно и совсем не переживая за отрицание со стороны Вилле. Всякий раз бывало подобное и данный инцидент лишь подтверждает догадку о непринятости, о собственной незначительности в глазах окружающих его людей. Мама шумно откладывает газету и пристально смотрит на сына. Наблюдая за осунувшемся лицом, замечая урон и потери собственного чада. Его смятение и боль, при взгляде на парня, стоящего близ поезда. Его пальцы неосознанно проводят по застиранной футболке, вероятно воспроизводя в своей тактильной памяти те прикосновения, что подарил ему друг.

Она понимает его чувства, но не стремится прийти на помощь. Она делает лишь то, что умеет, - не ведая любви и вынужденная сражаться за жизнь, финансировать обучение сына, приводить в порядок счета... Ее мать всегда поносила свою дочь. Не верила в ее чувства, как и Риитта сейчас. Тогда были тяжелые годы?— не сравнить с нынешним временем.Все это в ее мыслях, а глаза прикованы к самому дорогому на свете, в надежде, воспитать в нем настоящего мужчину. В надежде посвятить его в жизнь. Наконец?— то, поезд берет разгон. Вилле исчезает из поля зрения, продолжая стоять и смотреть на вышеупомянутый. Спустя секунды он исчезает из виду и более не появляется. Через минуту начинает происходить нечто странное. Рядом с поездом строчит маленькая блондиночка?— она перепрыгивает через ухабы и машет руками, в надежде достучаться до Лили. Тот опускает взгляд на книгу в своих руках. Мама воровато переводит взгляд на сына и грозит девчонке кулаком. Та морщит лицо и указывает на ее сына, мол ? Скажи ему обо мне?. Сказать Лили о ненормальной, гораздо сложнее, чем игнорировать оную близ самых колес. ?Вероятно она помогает этому Вало?. Чертов Валильский мальчишка… Секунды идут. Девушка еще способна бежать на одной дистанции с поездом. Кажется, в какие?— то моменты она даже?обгоняет их купе, тем самым, рискуя попасть в поле зрения Линде. Терпение матери приходит к концу. Она мечется между желанием сына и здравым смыслом. Ведь его желания не сулят ничего хорошего… Ненормальная начинает отставать. Мама прикусывает губу и роется в карманах, доставая из него приличный сверток. Она протягивает его сыну и одновременно указывает на девчонку. Та жалобно улыбается и машет ему рукой. —?Лийса… —?Лили возбужденно вздыхает и приобщается к ?немому кино?. Та строит моськи и зовет его к себе, но парень упрямо не встает с места. Он смотрит на нее столь завороженно, что мама спихивает его с сиденья и кричит: —?Иди уже! —?А ты? —?Переживем… Вот, возьми. Лили сжимает сверток, подхватывает гитару и сумку. Он ни на секунду не задумывается о своем поступке, признавая свою отчаянную тягу к этому городу. Он целует маму в висок и срывается с места, бежит в тамбур. Дверь надежно закрыта проводником. Искать оную?— лишняя трата времени, поезд никто не остановит ради такого чокнутого, как он. С высшими силами он сдвигает ручку влево и дверь распахивается, вовлекая его в неистовый шум. Колеса зудят и проходятся по ушам. Цепляясь рукой за поручень, Лили старается удержать равновесие и прицелиться к падению. Лийса бодро догоняет его, принимая поклажу. —?Я не смогу,?— Истерично кричит он, но природную силу ведь никто не отменял? Она сама тянет его вперед, она?— готовит тело к мощному броску. Прыжок. Линде падает на Лийсу, и они откатываются в кювет. Парень закрывает глаза и улыбается, словно сумасшедший. Ее хлипкая фигурка борется с натиском, но после некоторых попыток?— девушка замирает в обездвиженном состоянии. —?Ты какими судьбами? —?Шепчет он, ласково проходясь пальцами по ее раскрасневшемуся лицу и убирая белые волосы с дрожащих губ девушки. —?Такими… Вилле бежал за тобой, но не смог догнать… Я подумала, что… -Она пыталась отдышаться, а парень не верил своим ушам. —?.. Что смогу, и смогла. —?Как ты вообще узнала о моей отъезде? —?Йонне сказал. Это был его план ?Б?. До этого, он хотел поговорить с твоей матерью, но не смог застать ее дома. Учитывая давнюю дружбу с Вилле, он просчитал, что тот не сможет найти правильный выход из ситуации. Я лишь хотела объяснить ему, разжевать и в рот положить. Ведете себя, как дети, ей?— богу… —?Но, тоже опоздала?.. Не объяснила? —?Да… —?Она невесело хмыкнула и потрепала блондина по плечу. —?Ты умеешь делать искусственное дыхание? Этот бедолага сейчас лежит в ста метрах от нас. Если он еще не умер?— у тебя есть шанс разбудить ?принцессу?. —?Господи… —?Лили закатил глаза и слез с девушки. Но в голове у него была лишь одна мысль…?Куплю ему эти чертовы креольские серьги, он столько сделал ради меня…? Пара сорвалась с места и бросилась на помощь… Поезд давным?— давно уехал. Риитта грустно посмотрела на пустое место, где некогда?— сидел ее сын. Ее стараниями, он обрел потерянную мечту, а много было надо?..