Прощание. (1/1)

—?Как это чертовски мило. Сегодня ты уезжаешь… —?Вилле потянул меня вслед за собой. Парень успел переодеться в борцовку. Он сверкал своими бицепсами и трицепсами на всеобщее обозрение. Я смотрел на его плечи и завороженно съедал каждую частичку его светлой кожи, словно был летучей мышью, фанатично влюбленной в белый цвет. Кажется, стоит обусловить наше местонахождение и рассказать о нем по?— подробнее. На самом деле ничего нового,?— тот же самый клуб, всячески обожаемый Бэмом Марджерой, и те самые столы, что обожали лицо Бэма Марджеры; (Окутанный светло?— зелеными объятьями феи снов?— бедняга частенько засыпал лицом в стол.) В такие моменты, ничего не менялось, ни ступорилось. Остальные участники группы продолжали бесноваться, я переживал за пьяного Бэма, а Вилле Вало?— расплывался в насмешливой ухмылке. Вилле смеялся отрывисто, будто собака. Признаюсь, что научился различать два типа смеха моего ?дружка?. Елейный, как у хорошенькой девчушки, которая получила ?А? и, вышеописанный, ?собачий?, что звучал буквально в любое время суток, в любом месте и в любом настроении. ?Девчушка? просыпалась в нем иногда, и я едва помню такие моменты… Мы присели по обе стороны от Бэма. Вилле ткнул напарника в бок, и что?— то весело прокричал. Марджера отлепился от стола. —?Какой сейчас год? —?Невнятно пробормотал он, таращась по сторонам. Его лицо приобретало красновато?— лиловатый оттенок, что служил верным признаком состоявшейся попойки. На белках глаз обрисовались тонюсенькие ниточки капилляров, а волосы ужасно спутались в отлеженном состоянии. —?Мардж, гуляй. —?Вилле фыркнул и обернулся ко мне,?— И так всякий раз. К нам подошли Йонне и Йессе. Йонне лучился улыбкой. Хлопнув по столу, он уселся напротив меня, прожигая мое лицо неистовым взглядом. —?Нам не удалось отговорить твою мать. —?Счастливо проговорил он. —?И чего ты улыбаешься, манекенщица? —?Вилле надул губы и сказал ранее, чем я успел сообразить с ответом. —?Вмазался? —?Лучше бы это…- Йонне перевел взгляд на Йессе, но тот отвернулся, пряча глаза от присутствующих. —?У вас все нормально? —?Встревоженно спросил я, не глядя принимая бокал вина из рук официантки. Йессе смешно сжался. Вроде ничего необычного, но, есть одно ?но?. Обычно, брат Вилле не телится с ответами; Ему лишь дай повод?— начнет строчить, как заведенный. Я немного удивился, но не стал допытываться до бедняги, ибо подобное было не в моей компетенции. Да и мысли у меня на тот момент были гораздо важнее происходящего. Бокал осушился на ?раз?— два?. Вилле игриво пострелял глазами и заказал мне второй. А себе бутыль Джека Дэнниелса. Я не понимал причину столь быстрого исчезновения спиртного. В моем желудке образовался неплохой перегонный куб, что казалось?— удвоил свою работу в недрах пупка, не желая насыщать мое буйствующее нутро. Каждый нерв в моем организме, словно бы оголился, обострился, смазался никелевой смазкой из ощущений и страданий. Я тонул в своей безвыходности, и ничего не мог с этим поделать. Я и Вилле?— чувствовали друг друга на расстоянии. Как только я опрокинул в себя второй бокал, Вилле поспешно встал и увлек меня за собой. —?И куда это вы? —?Недовольно пробурчал Йессе, прикладываясь к бутыли Вилле, которая осталась без пристального присмотра своего временного владельца. —?Тебе скажи?— тоже захочешь… Убедившись в безразличии брата к нашему уходу, Вилле нетвердо пошатался и задумчиво пораскинул мозгами. Кажется, он неплохо накидался, но в отличии от Бэма, прекрасно справлялся со своим долговязым и угловатым телом. Парень отвел меня в туалет и бессильно прислонился к стене, пытаясь собрать разбегающиеся мысли во что?— то единое и целесообразное. Меня дико крутило и метало. Я подошел к раковине, включая воду и подставляя лицо под струю с ледяной водой. —?Так?— то лучше,?— Глухо пробормотал кто?— то со стороны, но как оказалось, говорил я сам. —?уши словно заложило. —?Давай запремся здесь, и ты никуда не поедешь, а? —?Вилле сполз по стене с такой скоростью, что у меня душа в пятки ушла. Его лицо было сокрыто за влажными от пота, и вьющимися от непогоды,?— волосами. Шея мерно подрагивала от бесчисленного количества глотков, коими он старался прочистить собственное горло. —?Хочешь, я даже ударю тебя? —?За что это? —?Я немного покачался и присел рядом с вокалистом. —?За то, что ты сваливаешь, дарлинг. —?Он, как?— то странно всхлипнул, и отрешенно посмотрел в сторону. Его губы дрогнули в улыбке,?— из них потек прекрасный, мелодичный баритон, что завладел моим сердцем. Если бы не место локации, я бы расчувствовался в сотню раз сильнее. А ведь он?— талантливый человек. В последнее время, я начинаю забывать об этом. Находиться рядом с ним?— все равно, что иметь при себе обе руки, и ни разу не задумываться о том, что бы было при их отсутствии… Может быть, так надо? Может, я послан ему в друзья вовсе не для этого? Не для того, чтобы восхищаться его многогранностью и рядом немыслимых привычек? И, явно не для того, чтобы порицать его, и без того больное, воображение, странность восприятия и филигранность суждений? … Впервые, я не выдержал. Что?— то перемкнуло в моей голове. С самой первой минуты моего сегодняшнего пробуждения, все как?— то не ладилось, шло из рук вон. День был недостаточно обычным: солнце светило ярче, люди были добрее, мысли смиренней. А потом?— все разрушилось, оборвалось на корню,?— мы сидим в клубном толчке: пьяные, разбитые и готовые к расставанию. Я ненавидел свою жизнь столь сильно, сколь любил это?— ранимое, небритое создание подле себя. С моих губ слетел бессмысленный стон. Они впечатались в родные впадинки ключиц, в припухшие уголки искусанных губ. Каждое движение было продуманным и четко сформулированным, будто судьба предоставляла мне единственный шанс на свершение того, что я не успел притворить в жизнь ранее. Средь затхлых коридоров бытия, я нашел нужную дверь, и волен отойти от нее на приличный шаг,?— оставив нераспечатанной, заколоченной и одинокой. Цифры с завитушками, так манят меня латунным блеском, ручка такая податливая и драгоценная. Я лишь заглянул в замочную скважину этой двери, не имея надежды открыть оную. Ритм моего сердца учащается. Я смотрю в одинокие зеленые глаза, что хаотично рассеивают свет, в лучи которого попадает мой скудный образ. Я смотрю в окна ?жилого дома?. Каждая ?свеча? глаз приветствует меня. Каждая ?фалда? капроновых штор (ресниц) отодвигается, и вовлекает меня в свои низменные красоты. Пряный аромат полевых цветов, рассеивает свое волшебство. Я пробирую подлинники мыслей моего оппонента,?— без лишних прикрас, без дьявольского шепота совести, и прочих неправильностей реальной жизни. —?В радости и в печали, мой дом открыт для тебя… —?Я знаю, знаю. —?Я спускаю одну из лямок его дурацкой борцовки, прижимаясь губами к теплому плечу. Он настолько худой,?— на его теле вырисовываются мельчайшие косточки, венки, кои я пробую на вкус. При желании слиться с ним воедино, я считаю свою футболку?никчемным грузом, что не дает мне прижаться к родному телу. Как только я освобождаюсь из вышеописанной, в ту секунду я волен обличить его своими объятьями,?— на сей раз открытыми и текстурными. Как жаль, что он не знает о моих мыслях. Мысли, на то и мысли, чтобы воспроизводить их в своей голове. Я думаю, но не говорю. За меня скажут мои движения, в которых столько информации, что Вилле не в силах справляться с ее прочтением. Как я мог держать это в себе? Как не взорвался? Разве я могу?позволить обстоятельствам, взять меня за горло? Могу ли безмолвно пасть и расплющиться под беспрекословным давлением моей матери? Нет, я?сильнее. Я позволю ей вовлечь себя в смуту, но это не значит, что буду волен плясать под ее дудку, до скончания моих серых лет. —?Если бы я мог писать так, как?пишешь ты, то давно бы уже завалил тебя признаниями… Вилле ничего не ответил. —?Он грустно посмотрел в мои глаза и обнял меня поперек спины, зарываясь лицом в мои волосы. —?Ты знаешь, который сейчас час? —?Мама ждет меня на вокзале. —?Безэмоционально ответил я, чувствуя себя?немощной куклой на ниточках кукловода. —?Я помогу тебе с вещами. Если надо?— могу поехать с тобой. Я всегда успею вернуться обратно. —?Нет, не нужно. Просто будь со мной рядом, пока все не закончится. Я уеду, а там видно будет. Скорее всего, я не долго там пробуду. —?Хотелось бы в это верить,?— Вилле скептически поднял бровь. Специально, ведь, выбирал такой взгляд, от которого мое нутро?стянуло безжалостными, шелковыми нитями… Кануло порядком десяти минут. Мы выбрались на улицу и огляделись по сторонам. Я не счел нужным прощаться с Йонне, Йессе и Бэмом Марджерой. —?У них свои проблемы и дела. Про остальных участников группы я, и вовсе,?промолчу. Некоторых, вообще вижу второй раз от силы. Такси прошелестело в сравнительно точное время. Мне с лихвой хватало на посадку и поиски нужного купе. Позиционируя себя в роли монумента, я сложил свою сумку в багажник, а новенький Gibson?леспол?— прихватил в салон, дабы не испачкать футляр о дешевую подстилку в багажнике. Вилле прислонился к дверце, втягивая в свой ненасытный организм по десятке миллиграмм за один присест. Будучи одной ногой в кабине, я легонько потормошил Вилле за плечо. —?Бросай курить, поехали. —?Ага. —?Он кинул сигарету через плечо. Его движения были через?— чур резкими и неуклюжими. Надвинув шапку на глаза, он сложил руки и уставился в окно. С его лица не сходило одно странное выражение, которое я боялся называть своим именем. Да, это было волнение. Поскольку, Вилле вообще никогда не волновался, ибо повсюду чувствовал себя словно в своей тарелке, ?— я несколько удивился подобному явлению. Волнение сменилось на нервозность. Нервозность?— медленно и весьма плавно?— перекочевала в ?работу мысли?. Он подвигал челюстями, закинулся жвачками, неосознанно протягивая ладонь к нагрудному карману; В нем лежала пачка Marlboro?— столь любимая, и немного смятая под моим натиском в сцене с уборной. Я прекратил ему досаждать и откинулся на спинку сиденья,?— предаваясь мечтам о собственном домике, где?— нибудь, за пару тысяч километров от моей матери. Такси задремало на светофоре. Я пытался сфотографировать каждую мелочь, запечатлеть в памяти и, более, никогда не забывать. Мои пальцы воровато сжимали краешек Виллиного пальто. Парень заметил этот жест и по?— лисьи улыбнулся. Моих ушей коснулся все тот же смех?— знакомый и неидеальный. Но, смеялся он в этот раз по?— доброму, без малейшего желания обидеть или подстегнуть. Он умел чувствовать, но не желал открыть свою боль передо мной. Пусть, хоть что?— то, останется в тайне, поскольку я, казалось, видел все его стороны?— от самых райских, до самых погребальных. —?Приехали,?— Вещал таксист, через небольшой промежуток времени. Я оставил попытки?приклеиться к сиденью,?— взял себя в руки и вылез наружу. Вилле следом. Он помог мне с гитарой,?— повесив ее на плечо и неспешно двигаясь впереди меня. Мама ждала меня у входа на вокзал. Ее лицо лучилось холодным величием и дикой неприязнью к нашей паре. Подходя к ней, я разглядел свое отражение в витрине привокзального кафе. Наша пара смотрелась столь выгодно, что я почувствовал некоторое отчаяние. ?Неужели, все закончится? Я буду вынужден покинуть этот уютный городок, со всеми его милыми погрешностями и заснеженностями территорий? —?Ты уже чувствуешь себя проигравшим? —?Риитта хохотнула, обличая Вилле одним из своих высокомерных взглядов. —?Так или иначе, Лили не захотел оставаться в этой помойке, которую ты так страстно называешь ?городом?. —?Как сказал Омар Хайам: ?…Ты выбрался из грязи в князи, но быстро князем становясь, не позабудь, чтобы не сглазить: не вечны князи?— вечна грязь.? —?Какая проза. —?Риитта картинно закатила глаза и тот час?— перевела взгляд на гитару в руках моего друга. —?А это еще что такое? —?Это Gibson?— подарок Лили на совершеннолетие. —?Нам не нужны подарки от нечестивых. Ваши деньги пропитаны фальшью и похотью?— судя по тому, каким способом вы их зарабатываете, Вало. —?Это ваше мнение,?— Спокойно ответил Вилле, раскуривая сигарету и выдыхая дым, чуть ли не, в лицо моей матери. Да, он был до одури невоспитанным, но, то было?— всего лишь маской. Можно было вести себя помягче, но стоит ли, когда собеседник настроен столь негативно по отношению к тебе? Я решил не влезать в их перепалку, хотя, мог бы и защитить Вилле. С какого?— то определенного момента, я понял, что оное?— не столь важно. Мой герой, мог сам за себя постоять. И, о да, я чтил его героем. Столь жеманное слово в наше время, но, по?— истине обличающее поступки и стиль поведения моего избранника. ?Избранник??— еще одна словесная ветошь в ипостаси современности.Рядом с таким человеком, я вообще мог не заботится о силе своих слов?— за их грешной ненадобностью. Мама взглянула на часы и судорожно вздохнула. —?Лили, пойдем. Кажется, мы рискуем опоздать на поезд. —?Я?с вами. —?Вилле сказал это столь резко, что у Риитты не оставалось выбора. Она слепо подчинилась и позволила ему следовать за нами. Креольские серьги Вилле Вало зазвенели на проходной. Служащие окружили того плотной пеленой, не желая пропускать на периметр здания. Пришлось их снять и передать начальнику охраны, под душераздирающий писк?— набухающей от неистовства?— рамы. —?Они мне нравились,?— Сухо произнес парень, сунув руки в карманы и поймав мой веселый взгляд. —?Я подарю тебе другие,?— С улыбкой произнес я. Мы торопливо пересекли вестибюль и перешли на бег. Действительно, времени оставалось во истину?— мало; Мы едва успевали выйти на платформу и водрузить свои тела в поезд. Позади нас бежали аналоги самих нас, те?— спотыкались, рискуя опоздать на вышеописанный. Голос над нашими головами возвестил о прибытии поезда на первую платформу. Мегафон коротко прошуршал?— запинаясь и вовлекая мое трусливое сознание в море эмоций. Что делать? Я до сих пор не принял решение… Да, я был склонен к сомнениям, и это ни капли не красило меня. Скажи Вилле?— хотя бы одну правильную фразу, что позволила мне остаться на перроне, и я вероятно поддался бы ее смыслу. Достигая платформы, я взбежал по лестнице и уперся ладонями в колени. Бок саднило. Нечастые пробежки довели меня до привкуса уксуса в моем пересохшем горле. Вилле сделал последний рывок и судорожно перевел дыхание. Риитта безмятежно ?проплыла? мимо нас?— ?взлетая? по ступенькам в тамбур. Похоже, мы остались наедине друг с другом?— если, конечно же, не считать всех тех людей, что окружали нас со всех сторон. Уезжающие?махали из окон, провожающие сжимали в своих объятьях?— любимых ими?— людей. Поезд издавал протяжные сигналы, извещающие пассажиров о его скорейшем отбытии; Коротко ?вздохнул?, он готовился в дальний путь, пробируя колесами гладь рельс под своими колоссальными объемами. ?Кремень? гитарного грифа уперся мне в плечо. Вилле протянул мне гитару и кротко улыбнулся. Ветер раскидал его темные волосы по бледному, осунувшемуся лицу. Никогда, прежде, я не испытывал подобных чувств. Мне хотелось украсть музыканта, спрятать его от ?усиков? этих назойливых, пафосных тараканов, что величались гордым словом?— люди. Можно было стать другим, можно было не обращать внимания на неровности и нечеткости своих действий, но я оставался самим собой до самого конца. Я должен был уехать из этого города. Судьба ставила передо мной препятствие… Наконец, я перевел взгляд на Вилле… Было интересно знать, о чем он думал на данный момент…