Часть 4 (1/2)

И многие лета. Кому: Верховенскому П. С.

От кого: Ставрогина Н. В. ?Приемлет жребий мой: победность и любовь!?Хочу начать с этих слов. Петр Степанович, Сокол мой ясный, рад каждому Вашему письму. И целую каждую строчку и букву.

Целую свои мысли, в которых целую Вас. И каждый такой поцелуй отдается невыносимой болью и тоской в моей теперь пустующей груди. Вы когда-то забрали оттуда сердце. Как бабочки - Ваше. Помните бабочек, Петруш?

Ловлю последних. Завтра октябрь. Вряд ли пролетит одна. А я хотел бы, чтобы Вы взглянули на мою коллекцию.

Чтобы взглянули на меня.

Возвращайся. До рождения ребенка еще пять месяцев. Насладимся друг другом.

Ваш, отныне и на века, Ставрогин.Не могу надеяться на твой ответ. Но когда Дарья Петровна приносит белоснежный конверт, у меня кружится голова. Каждый раз, когда получаю твои письма. Не знаю, что я с собой сделал, поцеловав тебя впервые.

От: Верховенского П. С.

Кому: Ставрогину Н. В. Давно ли мы на ?Вы?, ясная моя заря? Я готов тебе ноги целовать, а ты мне уважение выражаешь.

Николаш... Обсуждали это. Не вернусь я, не проси. Если приеду, то сорвусь. Снова плакать, рыдать на груди твоей буду. Снова молить, снова говорить, что я тебя люблю. Снова идола видеть в тебе. Коли сумасшедшим законченым был бы, то имя твое расчудесное на всех стенах написал. И имя Божеское в Библии заменил. Хотя, нет у меня ни Бога, ни Библии.

Николенька, яхонтовый мой. Не рви мне сердце. Не приеду.

Шлю поцелуй тебе глубокий до головокружения.

Твой Петруша.

Мой Петруша. Только мой.

Макаю перо в чернила и замираю над бумагой. Не стану отвечать. Все равно получу один и тот же ответ.

А я всего лишь губ твоих хочу.

Глаз твоих.

Рук.

Мне много не надо, радость моя. Улыбнись мне, нежный мой, скажи, что любишь. Разве - это много? Нет, Петрушка, не много. Но это все сделает меня живым. Ведь без тебя, король души моей, я не живу.

Я брежу. Существую лишь мыслью о том, что люблю тебя.

Прошло еще три месяца.

Три месяца, Петруш.Мы не виделись три месяца.

Не знаю, что из этого хуже. То, что ты не приехал или то, что ничего не пишешь.

Я пишу очередное письмо. Просто умоляю.

Но в ответ получаю лишь тишину и молчание.А утром одного дня меня посещают бабочки. Ба-боч-ки.Я только поймать их не могу. И в голове карусель какая-то. Как на ярмарке, ей-богу. И все пестрит, все крутится перед глазами.

Образы какие-то всплывают.

Что там, Шатов?

?Нет, Шатов не придет...?

Петруша. Убийца. Скольких ты убил, ненаглядный мой?

Петруша. Убийца. Зачем ты меня убиваешь, свет очей моих?Как можно было додуматься полюбить тебя?!

— Николай!

Ах, Лизонька. Идите к черту.

— Николай.

Сделаю вид, что сплю. Не имею желания говорить с ней.

Приоткрывается тихо дверь, каблуки туфель стучат по полу.

Кровать прогибается от чужого веса, легкая ладонь путается в моих волосах.

— Бледен ты, нездоровится?

— Нет, Лиза, в порядке всё, — мотаю головой, чтобы убрать эти пальцы. Всё просто. Они не твои!

— И к ужину не спустился. Коль, так и погибнуть не долго.

Мычу что-то нечленораздельное. Желание говорить не появляется.

— Почему ты не спрашиваешь у меня ничего? Мы почти не общаемся, Николаш.Ох, дьявол, не называй меня так! Николаш... Только одному человеку позволено говорить так.

— Лиза, — поворачиваюсь, понимая, что и смотреть на нее нет желания, — закрой окно, холодно.

— Ты не болен, нет? Окно закрыто.

Ее пальцы пробегаются по моему лицу.

Нет, я не болен. Я сошел с ума.

От: Верховенского П. С.

Кому: Ставрогину Н. В. Знаешь, нашел я кое-что для тебя. Очень хочу подарить. Лично. Наверное, друг мой, придется приехать.

Через неделю ждите.

Верховенский.

Плачу. Над каждой строчкой.

Приедет! Приедет!

Выхожу и к завтраку, и к обеду. Улыбаюсь.

Мама шутит о том, что это будущее отцовство на меня так влияет. Но именно что шутит.

Она знает, чему я рад. Знает. Обо всем знает.

И не осуждает. Я благодарен ей.