Долгожданная встреча (1/1)

Солнце коснулось рыжей макушки тёплым, мягким светом. Кажется, это первые солнечные лучи за последний месяц. Тучи наконец-то немножко раздвинулись, открывая взору такое долгожданное всеми солнце. Несмотря на это, лужи всё ещё красовались на асфальте, отбивая солнечные лучи, словно бейсбольные мячики. Ко всему этому было очень знобко — солнышко, конечно, светит, но не очень то и греет. Скоро дожди должны были смениться снегом, а слякоть белой пеленой.Йен проснулся из-за криков, доносившихся из кухни: Фрэнк опять пришёл попрошайничать — он, как обычно, вляпался в какое-то дерьмо, и теперь, если не отдаст два косых до завтра, ему отрежут мизинец на правой ноге. Ну, это он так говорит.Спустившись на нижний этаж с "прекраснейшим" настроением, он сразу поплёлся и налил себе кофе, чтобы хоть немного успокоиться.— О, милый, ты уже проснулся?— резко сменив тон, спросила девушка.— Нет, тебе, блять, показалось,— зло прошипел он, облокотившись об столешницу и делая глоток тёплого напитка.— О, кто-то явно не в настроении,— не отрываясь от телефона, заметила Дэбс.— А разве в этом доме можно иначе?— спросил Йен, смотря на рыжий затылок сестры, волосы которой были распущены и спадали на плечи естественными локонами.— Эй, полегче,— смутившись, Фи сложила руки на груди и, подняв бровь, смотрела на брата.— Да ну ты чего так строга к нему? Лично я тебя понимаю, сынок, в этом доме даже вздохнуть нормально не дадут,— сказал Фрэнк, вставая из-за стола, за котором сидел всё это время, а рыжий даже взгляд на него не поднял, лишь, закатив глаза, залез в холодильник,— Лип, я спросить хотел, может у тебя...— Во-первых, я — Йен,— начал тот, достовая из холодильника лапшу, лежавшую там недели две,— во-вторых, я тебе не сын,— лишней сдержанностью парень не мог похвастаться, поэтому, подойдя к своему псевдо-отцу поближе, добавил:— В третьих, пошёл нахуй отсюда, иначе я сейчас возьму биту.— Ты посмотри на него, что, будешь выгонять отца из его же дома? Вот если бы не я, тебя бы вообще не было — ты мне благодарен должен быть. Я вас вырастил, кормил, поил, подгузники менял. А вы берёте, и так поступаете: бросаете меня на растерзание волкам.— Блядский Фрэнк, вырастила их я, а то, что ты когда-то по пьяне пустил сперму в Монику это ещё не значит, что мы тебе что-то там должны. И это нихуя не твой дом,— ругаясь, они не обратили внимания на то, как Йен вышел на лестничную площадку в гостиной и взял висевшую там биту.Когда Фрэнк заметил быстро приближающегося к нему рыжего, то начал отступать назад, что-то там говоря о своих правах, но когда Йен уже замахнулся — быстро выбежал из дома, матерясь.— Спасибо,— улыбнувшись, проговорила Фи,— я разогрею тебе лапшу. Ты как себя чувствуешь?— Это не обязательно спрашивать по сто раз на дню. За ночь ничего сильно не изменится,— он взял чашку с кофе и направился к двери,— я покурить.Выйдя на крыльцо, он вдохнул морозный воздух. Солнце ослепило яркими лучами, будто прощаясь до весны, а мимо проходящие прохожие косились на парня. Наверное из-за того, что он стоял в такой дубак в одних лишь трусах и майке, но холодно ему не было.Присев на лестницу, он достал из пачки сигарету и прикурил, сладко затягиваясь. Дым мгновенно обжег легкие, оставляя приятный привкус во рту. Наверное, ради этого стоит жить: кофе и сигареты с утра. Если бы вы сказали ему, что есть что-то лучше этого, Йен бы засмеялся прямо в лицо. Что может быть лучше кружки пробуждающего кофе и любимой сигареты, которая забирает с собой остатки всего плохого, успевшего уже случиться, и даря чувство успокоения и умиротворения.Галлагер смотрел за тем, как дым медленно растворяется в воздухе, а люди куда-то спешат, даже не замечая, какой красивый сегодня день. Им плевать на вышедшее солнце, которое своими лучами освещало их мерзкие, гнилые лица; плевать на тучи, которые быстро передвигались, с каждой секундой всё больше меняясь и путаясь; плевать на парня, сидевшего на крыльце собственного дома и любуясь изяществом этого мира.Йен вздохнул, наблюдая за тем, как тлеет уже докуренная до фильтра сигарета и, выкинув её, допил остатки кофе и вошёл в дом.Дэбби и Карл как раз таки забирали свои обеды и быстро выбегали из дома, так как уже опаздывали в школу.— Пока, Йен,— выбежав за дверь, крикнула Дэбс.— Только не дрочи опять на моей кровати,— попросил Карл, улыбаясь во все зубы.— Да иди ты, не было такого!— крикнул Йен, но они его уже не слышали,— Его же исключить хотели?— спросил он уже у Фи, закрывая за ними входную дверь и садясь за стол, на котором стояла тарелка с горячей едой.— Да, я еле разобралась с этим. Он украл у преподавательницы раскладной нож и размахивал им по школе.— Какого хера училка нож с собой в школу носит то?— фыркнул он, набирая целую вилку завтрака.— Это же Саутсайд, а она не местная. Вот и шугается каждого бомжа.— Видела бы она Фрэнка,— засмеялся парень.— О да, сразу бы пырнула,— также усмехнулась шатенка, ставя возле брата оранжевые тюбики с таблетками.— Фи, я и сам помню.— Да, да. Извини, что забочусь о тебе,— сказала та, целуя его в макушку и выбегая из дома, кинув перед этим "буду поздно".***Накинув на голову капюшон, рыжий быстро шагал по улице, смотря под ноги и пытаясь обходить лужи. В конечном итоге он просто забил и шёл напролом, игнорируя неприятное ощущение, когда холодная вода заливается в кеды.С каждым шагом, приближающим его к дому Милковичей, желудок всё больше скручивало. Он шёл медленно, думая, что скажет, когда придёт. Будет ли Микки рад его видеть? Или может тот чувствовал вину, ответственность за то, что произошло. Но загадывать наперёд смысла не было, поэтому он попытался не думать ни о чём.Его когда-то любимая кофта оказалась не такой уж и удобной, но, к сожалению, кофту Мика пришлось кинуть в стирку, и сейчас она мокрая. Однако Йен уже жалел, что не надел её, ведь несмотря на это она всё равно теплее.Когда Галлагер подошёл к их жилищу в горле окончательно пересохло. Он медленно поднялся на крыльцо. Так странно, Йен ведь проходил здесь каждое утро, но никогда даже голову не поднимал, не обращал внимания на этот дом. Он всегда был засран, или здесь ссали какие-то торчки. А может это и был Микки.Единственное, в чём рыжий был проинформирован — тут живут главные гомофобы района. Вот это парадокс получается: Йен конечно всегда знал о своей невезучести, но чтобы так. За эту неделю его жизнь тупо перевернулась с ног на голову. Будто он попал в какой-то драматический боевик, в конце которого все главные герои умирают.Ещё несколько дней назад он даже не представлял, что будет стоять под дверями своих всратых похитителей и мяться от волнения. Не от страха. Галлагер невольно улыбнулся, всё это казалось таким забавным.Йен чувствовал, как из его кед сочилась вода, а ветер раздувал старый бомпер в разные стороны. Он спрятал руки в карманы, чтобы немного утихомирить разбушевавшуюся куртку.Спустя наверное минут так десять рыжий всё же решился постучать: сначала тихо, потом всё громче, пока не начал долбить со всей силы. Никого; либо кто-то просто не желает видеть нежданного гостя.Он вздохнул и сел на крыльцо, закуривая. Йен решил хоть немного подождать, вдруг кто-то придёт. Но спустя два часа, когда он уже чуть ли не окоченел, парень всё же со вздохом направился домой. Они будто сквозь землю провалились — причём все.

Где можно искать Микки — он понятия не имел. На каких-то заброшках? Да тут каждый второй дом заброшенный. В большинстве живут бомжи, а те, что уже на грани разрушения, просто стоят и ждут своего времени.

Какое-то нехорошее предчувствие окутало его. Йен понятия не имел с чем это связанно, но что-то было не так. Холодок пробрался под его кожу, и это явно не из-за погоды. Сейчас он почувствовал себя бабкой, которая без причины накручивает себя, но остановить это он не мог. И понять с чем связано тоже.Возможно, это из-за ссоры с Липом. Конечно, он осознавал, что тот всего лишь волнуется, но почему они не понимают, что он не ребёнок. Йен уже сам вполне способен решать что делать, он уже давно вырос с того времени, как ему надо жопу подтирать и подгузники менять. Если рыжий вспыльчивый, то Лип просто ходячая ядерная бомба. В один момент он как взорвётся, то снесёт всё на своём пути.

Почему-то домой он дошёл быстрее, ещё и на вид мрачнее тучи. Чтобы как-то развлечься, проветрить голову от ненужных мыслей, которые всё лезли и лезли, он включил телик. Шёл какой-то скучный фильм, типо фэнтези. Галлагер взял пиво — благо хоть дома один, никто не будет выедать мозг, что "пиво с лекарствами нельзя мешать".

Если всегда делать лишь то, что можно, то жизнь будет ещё унылее этого незамысловатого фильма, а тогда это уж не жизнь, а существование. После окончания этого пиздеца, Йен наконец-то вздохнул. Казалось, ещё минут десять и он бы вскрылся от скуки. После небольшой рекламы на экране начали показывать бои без правил, что было намного интереснее, рыжий аж устроился поудобнее, щуря глаза и кусая губы от волнения.Он настолько увлёкся, что не услышал, как Фи вернулась, лишь потом увидел движение в кухне, которые вскоре прекратились. Она стояла в дверном проёме гостиной и смотрела за тем, как брат комментирует все действия, происходившие в передаче. Покусывая губу и теребя подол кофты, девушка будто готовилась к чему-то, но Йен не обращал на неё внимания.— Йен, мы можем поговорить?— Давай позже, тут как раз самое интересное начинается,— даже не смотря на сестру, ответил тот.— Милый...— Потом,— сразу перебил её брат, но Фиона подошла к нему и выключила телик, из-за чего он закатил глаза и с выражением "ну и чего такого значительного случилось, что ты прерываешь моё важное занятие" посмотрел на неё, откинувшись на спинку дивана.Она села на столик, что находился прямо напротив парня и, достав откуда-то косяк, прикурила. Йен было протянул руку, чтобы взять, за что в следующую же секунду получил по ней.— Не сейчас, Йен. Дай своему организму немного привыкнуть к лекарствам.Он на это ничего не ответил, лишь вновь закатил глаза, а шатенка непроизвольно засмеялась.— Ты невыносимый, ты знаешь это?— после этого они вдвоём разразились заливистым смехом,— Ты же уже понимаешь, о чём будет разговор?— Да-а,— протянул он, а потом посмотрел в глаза сестры, которая от нетерпения уже чуть щёку не прокусывала изнутри,— спрашивай что хочешь.Она вздохнула и подалась немного назад, опираясь руками о стол.— То, что ты говорил на крыше, это...— она запнулась, не зная как правильно сформулировать вопрос.— Честно, я даже смутно помню о том, что говорил,— он немного запнулся, но потом уверенно продолжил, — но единственное, что я помню точно: что всё, что я изъявлял — лилось из самой души. Я просто говорил всё, что чувствовал; всё, что меня терзало. И, честно говоря, я очень рад, что ты это услышала, потому что иначе я бы никогда не сказал это.Девушка улыбнулась, а глаза были немного мокрые. Это всё, что ей было нужно, она даже готова была пережить всё заново: воспитать их, пахать на трех работах, зная, что всё это не зря. Что они действительно вырастут людьми. Девушка отдала им всю свою любовь, заботу, всю себя, лишь бы они только чувствовали себя нужными. Да, родители их бросили — но это же не значит, что это всё: конец. Она так рада сейчас видеть, что кто-то всё-таки ценит её старания, её отдачу.Конечно, девушка и так знала, что все ей благодарны за те жертвы, на которые она шла ради них; за те ночи, которые она недоспала из-за них, но услышать это вслух — будто слепому увидеть солнце.— А Микки? Он что, правда нравится тебе?— она сделала ещё одну глубокую затяжку, пристально смотря на брата, словно боясь упустить что-то важное.— Да,— вздохнув, произнёс он,— просто, я не знаю, как это можно объяснить. Я уже говорил, что он не такой, каким кажется. Он вовсе не плохой,— рыжий видел сомневающийся взгляд сестры,— знаю, звучит неправдоподобно. Уж поверь, я тоже был наслышан о нём многого.— Йен, он ещё тот гомофоб, ты не думал, что он хочет как-то...— Нет,— глупая привычка — обрывать кого-то на полуслове, но в этом весь Йен, и к такому уже все привыкли,— это сложно. Есть много чего, что я не могу рассказать. Просто... поверь мне, ладно?Шатенка немного поколебалась, но всё же улыбнулась брату и взъерошила его волосы.— Хорошо, только будь осторожен,— она в последний раз затянулась и потушила бычок,— что там у вас с Липом?— Блять, да он со своим эгоцентризмом уже в печёнках сидит,— ответил Йен, поднимаясь и направляясь за сестрой на кухню.— Помиритесь, он же просто беспокоится.— Он не пытается даже выслушать меня.— Ладно,— вздохнула та, понимая, что сейчас с ними говорить бесполезно.— А где все?— спросил рыжий, смотря на часы,— Поздо уже, они давно должны были из школы прийти.— Карл останется у одноклассника сегодня, а Дэбс пошла на матч какого-то очередного мальчика.— А как же Джон? Они уже не вместе?— Она мне, так же, как и тебе, рассказывает немного,— ухмыльнулась шатенка,— поможешь мне с ужином?— спросила Фи, доставая продукты из пакета.— Конечно.***Весь последующий день он пинал хуи: смотрел какие-то передачи, играл на приставке и ел. В общем, пытался сделать всё, лишь бы вновь не погружаться в преисподнюю своих неисчерпаемых мыслей, и у него неплохо получалось. У Йена было ещё два выходных, и он решил провести их дома. Потом вновь заведётся эта шарманка: школа, работа, уроки, и так по кругу.

За этот день он скурил две пачки сигарет. Просто закрывал глаза и возвращался в тот день, когда они так же сидели с Микки. Странно, другие бы пытались это забыть, словно страшный сон, вспоминая с ужасом. Галлагер же вспоминал с улыбкой. Он бы так хотел вновь пережить эту ночь. Всё же где-то подсознательно он надеялся, что Микки вновь придёт.

На следующее утро парень проснулся из-за громкого стука в дверь. Ебаный Фрэнк, в этом доме хоть когда-то выспаться можно? Он накрыл голову подушкой, но стук не прекращался.— Фиона, открой!— прокричал он, но так же никто не ответил. Тихо матерясь себе под нос, он сел на постели, на часах было два часа дня. Кажись, его режим полностью пошёл по пизде, но теперь понятно, почему никто не отвечает.Потирая глаза, он спустился вниз и, окрыв дверь, моментально проснулся — там стояли Игги и Мэнди. Йен с ней вместе ходит на историю и английский, но сами они никогда не общались, поэтому увидеть этих людей на пороге своего дома было крайне неожиданно.Выглядели они также не очень: у Мэнди рассечена и опухла губа, которая из-за этого приобрела сине-фиолетовый цвет, у Игги же вообще всё лицо в кровоподтёках и ссадинах.Мэнди сразу рассмеялась и без приглашения вошла в дом, а Иг за ней.— Ну ты и дрыхнешь, конечно,— она налила себе кофе и села за стол, будто у себя дома,— извиняемся, что вырвали тебя из царства Морфея, но нам поговорить надо.Йен сел напротив брюнетки и смотрел в её голубые глаза. Сейчас он заметил, что у них с Микки они практически одинаковые, из-за чего он нервно сглотнул. Это, наверное, первый раз, как Галлагер её видит без огромного слоя чёрной подводки, без которой она выглядит немного моложе, но всё так же неотразимо.— Что-то случилось?— спросил он, глядя то на одного, то на другого Милковича."А где Мик?", пронеслось у него в голове, но спешить он не хотел. Раз они пришли, значит из-за чего-то важного.— Да, случилось,— сказал Игги и сел возле сестры, а она посмотрела на него и начала:— Боже мой, ладно, хорошо,— брюнетка закатила глаза, понимая, что говорить придётся ей,— Микки в больнице.— Стоп, что?— нахмурился Йен, поднимаясь из-за стола,— Что случилось? Он в порядке?— мерзкий холодок прошёлся по спине, а в горле мгновенно пересохло, словно в пустыне. Мэнди засмеялась звонким смехом, а рыжий в непонимании смотрел на неё.— Вы врёте?— не унимался он,— Блять, либо вы рассказываете, либо проваливайте!— разозлился парень, открывая дверь.— Да всё, всё. Сядь, истеричка,— успокоилась Мэнди, а Йен, посмотрев на неё злым взглядом, всё же сел и недоверчиво сверлил взглядом.— Мы не врём, и да, он в порядке. Этот пёс бы и из гроба вылез,— девушка сделала глоток кофе, а Игги просто наблюдал за реакцией, эмоциями рыжего.Йен выдохнул, только сейчас замечая, что всё это время задерживал дыхание. Но всё же почему они пришли это ему рассказать, всё ещё не понимал.— А из-за чего он туда попал?— Ну а ты думал, что эти мудаки нас просто так отпустят? Всё не так просто,— сказал Игги, посмотрев ему в глаза.— Вообще теперь ты мне должен, меня похитили из-за тебя,— сказала Мэндс, закидывая ноги на стол.— В смысле из-за меня?— В прямом. Им нужны были деньги. Хотя, они им всегда нужны,— усмехнулся блондин,— и, конечно же, поставить нас на место. Мы ослушались — они бьют по больному.Йен завис в ступоре, пытаясь всё осмыслить. Пазл понемногу начал складываться, но некоторых деталей всё же недоставало.— То есть...— он запнулся, не зная, как правильно спросить,— из-за того, что вы меня выпустили, эти парни похитили тебя и просили такую же сумму, как и за меня?— Это не парни, это куски прогнившего говна,— поправил Игги.— И что, вы, блять, нашли такие деньги?— в шоке спросил рыжий. Чувство вины моментально накрыло его: он конечно помнит смутно, но этот типо главный сказал что-то про то, что если Мик и Иг ему помогут, плохо будет не только им, но и Мэнди,— Они тебя там избивали?— аккуратно спросил Йен.— Не-а, не выгодно. Тогда бы деньги им никто не дал, а вот пизды — да,— весело проговорила Мэндс, а Йен смотрел на неё с непониманием: как она так спокойно говорит об этом?— Деньги то мы нашли, но это ничем не помогло,— ответил на раньше заданный вопрос блондин.Чтобы хоть немного освежить мысли, Йен закурил. Теперь он потерял ту нить понимания, и пытался всё сложить в своей голове.Увидев замешательство по выражению лица Йена, Мэнди решила уже не мучать его так, и объяснить:— Там были не только Ноа и Дан, а ещё и Джейкоб. В общем, понятно было сразу, что они не отпустят нас просто так даже когда получат деньги, поэто...— А Джейкоб — это кто?— переспросил Йен.— Он был типо частью нашей говняной компании. Честно говоря, мы думали, что он единственный не такой гнилой чувак. Ошиблись,— пояснил Игги, прикуривая свою сигарету.— Странно это слышать от тебя,— ответил Йен, подняв брови.— Так вот,— продолжила брюнетка,— Микки, долбоёб, никому ничего не сказал, придумал свой план,— она отобрала у брата курево и затянулась,— он сказал им, что гей и что вызволил тебя потому, что влюблён.Она это выпалила на одном дыхании, а слова эхом отражались в голове Йена, пока он смотрел в глаза девушки. Казалось, что он физически не может сделать вдох: слова будто застряли в горле, но он всё же выдавил их:— И... это правда?— Ну, до сегодня мы думали, что нет. Что он сказал так, лишь бы взять удар на себя, хотя, по факту так и есть. Но, да: это правда,— она пристально смотрела в побледневшее лицо Галлагера и улыбалась. Он потупился в стол и ахуевал. Парень так хотел узнать, что же сейчас с Миком; что случилось после того, как он открылся.

Йен вспоминал животные лица этих парней. Их бесчувствие, хладнокровие и жестокость, которыми разило за метры. Их холодные, словно лёд глаза. Они выглядели будто ходячие мертвецы, души которых уже давно затерялись или испарились, оставив лишь мерзкую оболочку. Он вспоминал это и на душе будто скреблись кошки. Йен не знал, сможет ли выдержать всё это, но Мэндс будто прочитала его мысли:— Он до сегодня лежал в коме,— она ещё раз сладко затянулась, прикрывая глаза от удовольствия,— а, ещё ему ногу прострелили.Йен молчал, так как все слова позабывал. В воображении автоматически воспроизводилось всё, что сказала девушка, из-за чего тошнота начала подступать к глотке, но он игнорировал это.

— Я могу с ним увидеться?— спросил он, чувствуя на себе взгляд двух пар глаз, но сам находясь не в состоянии поднять свой.— А ты думаешь нахуя мы здесь?— задала риторический вопрос девушка, после чего встала и направилась к выходу,— Ты так и будешь сидеть?— спросила она, обернувшись. Йен медленно поднялся и пошёл наверх, по глазам было видно, что он вообще не здесь: они будто смотрели сквозь этот мир, находя что-то, чего не могут увидеть другие. Спустя где-то минуту он вернулся одетый и, ничего не говоря, вышел за дверь — Мэндс лишь ухмыльнулась и вышла за ним.Ехать было не очень долго: где-то полчаса. Брюнетка села на заднее сидение возле рыжего, часто поглядывая из-за ресниц. А Галлагер просто ничего вокруг не замечал, единственное, что его сейчас волновало — Микки, а остальное не имело никакого значения. Тот же понимал, на какие жертвы идёт и какие последствия это принесёт, но всё равно помог ему. Но почему, чёрт возьми? Этот вопрос никак не мог покинуть его разум, мучая и пытаясь найти хоть какое-то логичные объяснения. Йен уже принял и хоть немного переварил тот факт, что Микки просто помог ему, возможно он испугался, возможно чувствовал огрызение совести — так он считал до этого.Но пожертвовать жизнью ради незнакомого человека — это было что-то, что Йен никак не мог уложить в своей голове. Что-то, что заставляет его сердце сжиматься. Из мыслей его выдернул звук собственного имени и он медленно повернул голову вправо, переводя взгляд из тусклой, мрачной улицы на парня, сидевшего за рулём, будто возвращаясь в своё тело, так как сознанием он уже давно облетал всю округу.Через зеркало заднего вида на него смотрел Игги и когда понял, что ему получилось привлечь внимание Йена, вернул взгляд на дорогу. Было видно, что он немного мнётся, словно его что-то мучает.— В общем, я извиниться хотел,— сказал он, пристально смотря перед собой,— это ведь всё из-за меня.Этот день не перестает его удивлять, что дальше — метеорит? Сейчас Игги так же был совсем иной. Это будто другой человек, или это фишка такая у Милковичей — казаться уродами, чтобы их ненавидели. В любом случае парень понимает, что блондин не виноват: он всего лишь очередная жертва манипуляции. Вот что-что, но управлять людьми, словно пешками, в Саутсайде привычное дело. И, честно говоря, лучше быть тем, кто управляет, потому что иначе они такой лапши тебе понавешивают, а ты будешь вестись, словно мелкая послушная псинка на коротком поводке, так как для того, чтобы противостоять манипуляциям — нужна огромная сила воли. А понимание того, что ты кукла в чужих руках приходит далеко не сразу, если вообще приходит. В худшем случае тебя выбросят, словно старую, потрёпанную никому ненужную вещичку, и в итоге ты добьёшь себя сам своими мыслими. Они будут уничтожать день за днём: медленно, мучительно, больно, оставляя каждый раз неисправимые, незаживляющиеся раны, которые будут кровоточить до последнего твоего вздоха.— Всё-таки неплохой пизды я вам выписала? Идиоты редкостные,— хмыкнула брюнетка.— Знаешь, а в салоне намного лучше, чем в багажнике,— со смешком ответил Йен и услышал тихий смех из водительского сиденья.На удивление он себя сейчас чувствовал комфортно, лишь с каждым метром сердце начинало стучать быстрее. Огромные колёса разбрызгивали остатки дождя в разные стороны, вместе с этими брызгами уходила и его тревожность, уступая место приятному трепету. Деревья тихо колыхал прохладный ветер, скидывая последнюю листву и готовя их к неминуемой зиме. А маленькие, пожелтевшие листики в свою очередь, кружившись, медленно падали на холодный асфальт, наслаждаясь последними моментами своей кратковременной жизни и влажным, осенним воздухом.Они остановились возле больницы, в которой сам Йен не раз уже успел побывать. Сердце просто дико выстукивало никому незнакомый ритм, чуть ли не пробивая грудную клетку. Все эти ощущения для него были в новинку, хоть парень уже и начал плюс-минус понимать суть происходящего, всё равно контролировать это не мог. Он чувствовал огромную вину за произошедшее, хотя понимал, что её там абсолютно нет. Ведь это он — жертва. Рассказать бы кому-нибудь эту историю, они бы сказали, что ему нужно лечиться, ведь это ненормально.

Хотя, в принципе, нормальность — это лишь формальность. У каждого она разная, но почему-то все считают, что именно их мнение правильное, поэтому всегда пытаются навязать его другим. А если эти "другие" его отвергают, то мгновенно становятся "эгоистами и солипсистами". Хотя такие люди сами являются эгоцентристами, они не пытаются даже вникнуть в суть того, что им говорит собеседник: они кроме своего эго ничего не видят и не слышат. Но и вправду, зачем? Зачем, если они уверены, что умнее, что знают лучше, что никогда не ошибаются.— Вы не пойдёте?— спросил Йен, когда девушка уже начала его сжигать взглядом.— Нахуя?— спросил Игги,— Вам поговорить надо.Галлагер быстро выскочил из машины и проворным шагом направился в здание.Спустя километровую лживую историю о том, что он якобы его сводный брат, который живёт в другом конце города, поэтому видятся они крайне редко, но зато так сильно скучают друг за другом, его наконец-то пропустили. Но перед тем девушка попросила хоть какие-то доказательства, подтверждающие это. Галлагер показал переписку с Липом, быстро переименовав его перед этим.Он быстро шагал по просторам больницы, окутываясь запахом разных препаратов вперемешку с болью и страданиями: всё это собственно и составляло такой знакомый всем аромат. Медсестры и врачи бегали по коридорам в своих халатах, масках, с непонятными шприцами или бумагами в руках. Больные: на костылях, в колясках, так же плелись по ярко-белому лабиринту. Никто не замечал обычного рыжего парня в каком-то сраном халатике и шапочке для посетителей, который выглядел жутко смешно в этом прикиде, но которому было абсолютно плевать, ведь всё и все испарились — есть лишь он, дверь, к которой он направляется и бушующая горячая кровь внутри него.Когда он всё-таки нашёл ту самую палату, которая находилась в самом конце коридора — сразу постучал, будто под ритм своего сердца, которое билось с бешенной скоростью где-то в глотке. Ответа не последовало, но он всё-таки аккуратно отворил дверь. Йен увидел в самом конце, в правом углу того, кого искал. Тот сидел прямо возле окна, которое было открыто, и через которое в бодрящий воздух выходили струи серого дыма, что быстро танцевали, поднимаясь вверх и медленно исчезая, растворяясь в воздухе. Когда тот услышал, как открылась дверь, то повернул голову чтобы обматюкать того, кто в который раз уже нарушает его так называемую идиллию в виде тишины, сигарет и мыслей, но когда он увидел рыжего парня, то так же замер.Йен медленно подошёл и молча сел на стул возле брюнета, тот и вправду выглядел ужасно: жутко бледный, огромный красно-фиолетовый зашитый порез на лбу, рассеченая бровь, губа, нос. Когда Галлагер перевёл взгляд ниже то только сейчас заметил, что тот находился без футболки: его ровный, крепкий торс, накачанные мышцы и кубики, которые были покрыты ссадинами и всяческими порезами, заставили покрыть всё тело Йена мурашками, а дыхание сбиться. Сколько раз он видел обнаженные тела парней, самых разных форм, структур, но ни разу не чувствовал такого. Всё, что он чувствовал тогда — обычное, естественное возбуждение; сейчас же это было что-то иное, что-то, что заставляло ладошки вспотеть, а желудку завязаться в узел.Но когда сквозь гематомы он разглядел разные шрамы, разбросанные по всему периметру тела, которое было открыто взору Йена, так как по пояс тот был укрыт одеялом, он будто и вовсе перестал дышать. Они были большие и маленикие — самых разных размеров, форм; светлые, и чуть потемнее; короткие, и те, что тянутся по всей груди, животу. В этот момент Йен вспомнил что видел уже один, когда Микки ему обрабатывал раны. У него тогда съехал рукав, открывая взору длинный шрам от запястья до середины лучевой кости. На фоне бледной кожи он сильно выделялся раза в два бледнее оттенком и выпуклостью.Галлагеру захотелось взять его за руку и провести пальцами по месту, из которого когда-то выливалась кровь, опустошая его организм. Конечно, Йен в биологии не силён, но сказать может точно, что то, что тот выжил после такого — сильная редкость, учитывая размер и глубину пореза. Йен не мог понять кто мог сделать такое с телом Микки.— Как ты узнал, что я здесь?— спросил Милкович, видя куда тот смотрит и пытаясь его отвлечь. Конечно, он и так всё прекрасно понимал, Микки бы мог сделать вид, что злится на брата и сестру, но где-то в глубине он ждал, что Йен придёт. Несмотря ни на что, ему это было нужно. Нужно увидеть эти изумрудные глаза, в которых он просто растворялся. Услышать голос, который пробирался под кожу, из-за чего мороз пробегает по телу, а душа уходит в пятки.Нет, он не отступит от своего решения, которое уже принял. Микки уверен, что один разговор ничего не изменит. Милкович просто хотел, чтобы тот запомнил его не как ужасного человека, похитителя, наркодилера и так далее. Он хотел, чтобы рыжий знал о случившемся, чтобы понимал, что он не безразличен Микки.— Ко мне приехали Мэнди с Игги,— ответил Йен, из-за чего в горле начало неприятно першить.— Прикольная шапочка, с ней ты выглядишь как бабка на базаре,— сказал Микки, после чего начал тихо хихикать, а Йен подхватил его и так же улыбнулся.— А что, когда был привязан к стулу было получше?Этот вопрос отдался неприятным жжением где-то внутри брюнета, но он не подал виду.— Скрывать не буду, выглядел ты довольно привлекательно,— Милкович сделал последнюю затяжку и, выбросив окурок, закрыл окно. Он видел, как Йен залился краской, а улыбка стала чуток шире.— Ты придурок, ты знаешь это?— спустя несколько секунд молчания, серьёзно спросил Галлагер.— Да, частенько такое слышу, но...— весело ответил Микки, но Йен был не готов шутить сейчас.— Мик, ты же мог погибнуть,— сказал он, а голос немного дрогнул."Мик. Мик", эхом отражалось в его голове, а нежданные слёзы сдавили горло. Так он позволял называть себя лишь одному человеку. После появления Йена в его жизни, прошлое вновь накрыло его холодной и одновременно горячей пеленой. Он никогда не забывал тот день, но мог игнорировать его. Не вспоминать, блокировать. Но этот Галлагер, даже не зная этого, заполнил его жизнь светом и тьмой. Солнцем и мрачностью. Он приносит ему ощущения, которые Микки пообещал себе больше никогда никому не позволять приносить.

Он залез и вскрыл старые раны просто появившись, но Милкович ни в коем случае не винит его в этом. Это он виноват в том, что настолько слаб.

Это же именно Микки всем всегда твердит, что любовь для слабаков, что она никому не нужна, ведь делает тебя уязвимым, но сам умудрился встать вновь на те же грабли.Он возьмёт себя и свои чувства под контроль, ему просто нужен один разговор.— Это неважно, я был готов к этому,— спокойно ответил он,— если дело касается родных, я всегда готов умереть.— Вы же с Игги могли вместе что-то придумать. Так почему ты решил сделать это в одиночестве, блять? Они же могли выстрелить не в ногу, а после того как... убьют тебя, убить и остальных,— он пытался держаться, не кричать и хоть немного успокоиться. Но не мог, лишь мысль о том, что Микки мог умереть разрывала его изнутри.— Йен, выхода не было. Не было времени думать, что-то решать. В такие моменты нужно действовать быстро и уверенно. Всегда всё может пойти по пизде, в этом и заключается жизнь.Галлагер ничего не отвечал где-то минуту, после чего выдохнул и откинулся на спинку кресла.— Мэнди же похитили из-за меня, так?— спросил Йен, смотря на свои длинные пальцы, но Микки молчал,— Ты же знал, что так будет, не правда ли?— Знал,— коротко ответил брюнет, сглотнув подступившую слюну.— Тогда почему...? Зачем ты сделал это?— Потому что выбора не было,— Микки должен был рассказать всё это... а Йен должен был знать всё это,— я понимал, что твои родные не смогут насобирать таких денег. А когда срок бы вышёл, те бы не ждали дальше. Избили бы до смерти, или вывезли куда-то в лес и привязали к дереву, или ещё какую-то подобную хуйню придумали. На такое у них извилины шарят. Я не мог смотреть на то, как тебя морят голодом, а когда ты начал вести себя... странно, то я понял, что надо действовать быстро. Благо хоть Игги и Майкл помогали, сам бы я точно не справился.Йен теребил подол футболки и внимательно слушал парня напротив, всматриваясь в каждую черту его лица.— Но они же говорили что будет, если ты поможешь мне. И ты всё равно пошёл на это...— это прозвучало больше как утверждение, но никто не обратил внимания.— Мэнди бы они не тронули, как минимум поставили бы какие-то условия. Но я надеялся всё-таки что мы успеем к ней быстрее, чем они.— Как вы вообще деньги нашли то?— Слишком много вопросов, рыжий,— Микки не хотел продолжать эту тему, и не хотел переходить к другой, но всё же спросил:— ты же тоже погибнуть мог.— Фи тебе рассказала?— хмыкнул Йен.— Да, рассказала. Прости за это.— За что? Ты здесь ни при чём,— ответил Йен,— это всё из-за биполярки, но уже всё хорошо.Микки не хотел сейчас возражать, поэтому потянулся к тумбочке и достал оттуда телефон.— По-моему, это принадлежит тебе,— сказал он и с улыбкой протянул рыжему.Йен взял устройство, на секунду соприкоснувшись с холодными пальцами брюнета, из-за чего стая мурашек вновь разбежалась по телу, но он даже не подумал о том, что Микки почувствовал то же самое.— Извините, Мистер Милкович, но сейчас у вашего брата будет обследование, мы вынуждены попросить вас покинуть палату,— они не услышали, как в помещение зашла врач.Микки засмеялся, а Йен тяжело вздохнул, несмотря на сердце, просящее его остаться, он поднялся.— Пока, братик,— сказал Микки, ухмыляясь.Йен усмехнулся, и лишь возле дверей, так, чтобы врач не увидела, показал ему фак и вышёл в коридор, запирая за собой дверь.