"Мы со всем справимся. Вместе" (1/1)

Открыв глаза, он увидел перед собой Фиону и Липа, но как оказался дома понятия не имел.— Хэй, милый, ты как?— спросила Фиона,— Ты некоторое время поживешь в комнате Фрэнка, он и так дома давно не появлялся.Чёрт, опять начинается. Почему они не могут понять, что ему не нужна жалость, из-за неё становится ещё хуже. Будто он какой-то инвалид, спасти которого уже невозможно. Хотя, по сути, так и есть. Найдите хоть одного человека, который смог вылечить свою биполярку. Все знают, что существует лишь одно лекарство, и многие им пользуются.И самое лучшее, это когда люди с самой здоровой психикой, которые никогда не чувствовали и не переживали то, что чувствуют психически нездоровые, начинают говорить: "Но всё же было так хорошо, почему она это сделала? Вот ведь многие живут с расстройствами, и ничего, справляются.".Честно говоря, таким людям хочется сразу, ничего не говоря, завалить сковородкой. Они никогда не чувствовали то, через что таким как Йен приходится проходить каждый ебаный день. Это будто испытание, которое многим не под силу. И всегда в такие моменты ты видишь лишь один выход. Он будто манит тебя, говоря, мол: "Смотри, это ведь так просто. Сделай это, и всё закончится. Так ты умрешь лишь однажды. Разве это не лучше, чем умирать каждый день, каждый час или каждую минуту? Разве это не лучше, чем чувствовать на себе постоянно взволнованные взгляды родных и вечные расспросы по типу: выпил ли ты лекарства, и как себя чувствуешь? Разве это не лучше, чем каждый раз терпеть крах, глядя в свое будущее? Ведь, конечно, психов же не возьмут работать врачом; не возьмут военным; пилотом; да даже ебаным учителем, ведь такие не могут работать с детьми.".И многие сдаются, и их никто не имеет права осуждать за это, ведь никто не знает, что происходило в голове у этого человека. Никто не знает, через какой ад он прошёл, чтобы слышать потом ебаные осуждения. Никто не знает, как трудно становится дышать, когда ты рассказываешь о своей болезни какому-то человеку, а он потом постоянно поглядывает на тебя. И это либо жалостливые взгляды, либо пугливые, а вы попробуйте выбрать, что из этого хуже.А самое худшее — это когда твои родные видят тебя в таком состоянии. Не важно мания это, или депрессия. Они ведь потом никогда не оклемаются от этого. У них в голове всегда будет эта картинка, стереть которую невозможно. И всегда, даже если это на подсознательном уровне, будет страх, что это может повториться, поэтому вместо того, чтобы следить за своей жизнью, они следят за жизнью этого человека; вместо того, чтобы решать свои проблемы, решают его.У Йена всегда был страх, что когда-то им надоест всё это. Эта забота, вечные больницы, психиатры, препараты. Он уже чувствует себя обузой. Чувствует, как тянет их вместе с собой на дно, пожирая их энергию, благодаря которой всё ещё жив.

Но он не хочет забирать всю их энергию. Он боится, что может потушить таким образом их огонь, точнее, забрать его себе. Почему из-за одного человека, должна страдать вся семья?Йен всегда знал, что не сможет справиться с этим самостоятельно... никто не сможет. Он же, блять, в таком состоянии даже сам поесть не может, потому что чисто физически не чувствует своих рук, они его попросту не слушают.Ох, а это чувство, когда ты сначала ощущаешь всю силу этого мира у себя в руках. Ты думаешь, что способен на всё. Выматываешь своё тело до состояния потери сознания. Считаешь, что способен покорить этот мир лишь поманив пальцем, а потом... осознание всего рушится на тебя. Словно тебя окунули в холодную воду, и ты начинаешь осознавать всю правду этого мира. Она начинает держать тебя за горло такой сильной хваткой, что ты буквально задыхаешься, хоть и понимаешь, что можешь дышать, но твои легкие будто отвергают кислород.Ты начинаешь чувствовать, будто умираешь. Будто часть тебя отрывают голыми руками, при этом жутко смеясь. Чувство ничтожности, убогости, мизерности захлестывает тебя, и ты понимаешь, что всё это было лишь в твоей голове. На самом то деле ты лишь мизерная песчинка; крошечная, смехотворная нелепость; ошибка природы, да называйте это как хотите. Смысл то один и тот же.Мысли наполняют твою голову, выливаясь через край, путаясь, спотыкаясь. Из-за этого вес головы можно прировнять весу Мьёльнира*. Единственное, чего ты хочешь в этот момент — это чтобы всё закончилось. Ты готов сделать всё ради этого. Ради того, чтобы не чувствовать этой пустоты, чтобы не чувствовать, как ты медленно сходишь с ума. Как мысли, одна за другой, словно тиканье часов, словно капанье воды, убивают тебя.Но у Йена всегда был пример, только не подражания. Это Моника. Вспоминая её, вспоминая всё то, что она сделала, он через силу пихал в себя эти таблетки. Рыжий никогда не хотел быть как мать, это был его худший кошмар. Но он понимал, что если не будет принимать этих лекарств, то будет ничем не лучше её самой.

Он помнил, как больно им приходилось каждый раз видеть мать в таком состоянии. Как потом Фиона тихо плакала в своей комнате. Как Дебби после этого закрывалась у себя и отказывалась выходить. Как Карл мог ни с кем не разговаривать несколько дней. Как Лип накуривался до состояния овоща. И как сам Йен пытался уговорить Монику обратиться за помощью, на что она, конечно, всегда отказывалась.Он всечасно хотел ей помочь, впрочем, как и остальные. Пытался отговорить от очередного глупого поступка, от очередного безмозглого "парня", или даже девушки.Он так же, как и остальные, прощал ей всё. Он так же, как и все Галлагеры, любил её. Даже после того, как она оставила их и продолжала это делать на протяжении всей жизни. Даже после того, как регулярно забывала и забивала на них. Даже после того, как в детстве бросала на улице, уйдя за наркотой. Даже после того, как спиздила все их деньги и спустила на какую-то дурь.Да, они ненавидели её. Ненавидели всей душой, и даже больше, но всё равно позволяли вернуться. Каждый, чёртов, раз.Вспоминая всё это, Йен каждый раз убеждался, что лучше умереть, чем приносить своим родным столько несчастья.***После ухода парней Фи и Лип отнесли его в комнату, и целую ночь сидели рядом. Они ничего не говорили, просто сидели, и наблюдали за сном брата. Прошлый раз он был в таком состоянии неделю. Никто попросту не мог заставить его пойти в больницу, а сами они не могли купить таблеток.

Это было самым жутким сном. Они так боялись, что это может вновь случиться, и вот, будто с языка сняли. Уже пришло время будить детей в школу, и Фи решила, что именно она должна им рассказать.Попросив Дебби и Карла спуститься на кухню, девушка пошла готовить им завтрак. Когда дети пришли и налили себе кофе, она всё-таки собралась с силами, и начала.— Эм, я должна вам кое-что рассказать,— начала она, нервно перемешивая яичницу на сковородке.

Дети вмиг перестали разговаривать, обращая внимание на серьёзный тон сестры.— Что-то случилось?— спросила Дебби, делая глоток кофе.— Ам, да. Там Йен... наверху,— сказала она, запинаясь.— ЧТО?— одновременно выкрикнули дети, поднимаясь со своих мест, и уже собираясь бежать наверх.— Стойте!— выкрикнула девушка, на что те двое сразу среагировали,— Просто... кое-что случилось и... и у него сейчас депрессия. Как в прошлый раз,— шатенка начала поправлять волосы, пытаясь сильно не волноваться.— Что случилось? Вы нашли деньги? Так быстро? Где?— никак не унимался Карл.— Нет, денег мы не нашли...— проговорила шатенка, а Карл с Дебби подошли, сев напротив неё.— Так как он вернулся? Теперь мы можем позвонить в полицию? Этих уродов стоит наказать,— скорчив злобную гримасу, сказала Дебс.— Нет, мы не будем в полицию звонить. Это займет много времени, да и вы знаете, что нам могут вообще не поверить. Сейчас самое главное — уговорить Йена принять лекарства, а потом надо ещё и к врачу. Слава Богу, хоть он уже дома.— Так ты ответишь, как он смог вернуться? Ещё и в таком состоянии?— переспросил Карл.— Его вернули,— ответила она, но те ничего не говорили, продолжая сверлить её ждущими взглядами,—... похитители.— Так нахуя им это делать?— удивился Карл,— Вы же денег и так не дали?— Да не знаю я зачем,— она начала доставать тарелки, накладывая в них еду,— возможно, испугались его самочувствия, если честно, мне плевать.— Ты уже отпросилась с работы?— спросила Дебс, набирая на вилку огромную порцию завтрака.— Конечно. Лип тоже на учёбу не пойдёт.— А нам...— с надеждой начал Карл.— Да, вам обязательно идти. Осталось не так уж и долго до праздников, потерпите ещё немного.— Ну да, всего лишь месяц,— вздохнула Дебс.***За весь день они с горем пополам заставили рыжего немного поесть, но лекарства он всё также отказывался принимать.— Но ты ведь понимаешь, что тебе всё равно придётся их выпить. И чем раньше это произойдёт, тем лучше будет для тебя, ты ведь знаешь это,— умоляла Фи, поглаживая брата по рыжим волосам.— Что с Микки?— неожиданно произнёс он.За весь день это было первое не "отъёбись" или "оставь меня в покое", чему очень удивилась девушка. Почему ему не всё равно что с человеком, который похитил его? Фи нахмурила брови, не зная, что и ответить.— Да какая разница что с ним? Всё уже позади, милый, не волнуйся.— Вы сдали их полиции?— его голос был еле слышным, он эхом отражался в голове старшей сестры.Она несколько секунд смотрела в стеклянные глаза брата, ожидающего ответа. Он всё время был завернут в кокон из одеяла, из-под которого было видно лишь голову.— Нет. Теперь ты выпьешь таблетки?— с надеждой спросила Фиона.— Уйди.Она, вздохнув, вышла из комнаты, считая, что лучше его сегодня уже не трогать.Йен понимал, что рано или поздно ему придется это сделать. Надо будет снова притворяться, будто всё хорошо. Снова... день за днем. Каждый ебаный раз чувствовать, как твоя жизнь медленно утекает, словно песок сквозь пальцы, а ты не можешь с этим ничего поделать, не можешь взять её под контроль... да и никогда не сможешь.Придется опять притворяться, будто он привык к своей болезни, к своей чёртовой пустоте внутри... но разве к такому можно привыкнуть? Наверное, для таких как он придумана фраза: "Переливать из пустого в порожнее.". Ею можно просто описать всю его жизнь.Каждый день делать вид, будто тебе не похуй на эту учёбу, на свою работу. Делать это лишь для своих родных, ведь только видя счастье в их глазах, чувствуешь себя немного менее ничтожно, чем в остальное время. Говорить, будто всё наладилось, будто тебе не плевать на себя и своё будущее, которого ты не видишь, лишь бы они не волновались.Но сейчас его тревожит лишь один вопрос. Наверное, они нашли деньги. Заплатили столько, сколько их попросили. Они просто играют его жизнью, будто это какая-то самая дешевая кукла.Всё-таки его худшие предположения исполнились: Микки всё это время было абсолютно плевать. И нет, он всё ещё не винил его за это. Каждый выживает так, как знает, как умеет. Вот только почему больно так?Йен считал, что влюбиться в своего похитителя — это ведь правда смешно. Такое только пишут в ебаных сопливых романах. Чёрт, а ведь когда это невзаимно, то такое чувство, будто кто-то и вправду сидит где-то сверху, насмехаясь, мол: "Тебе ведь и так мало всякого дерьма в жизни, на ещё.".Нет, он никогда до этого не влюблялся, даже не представлял, как это. Хоть и много слышал, много читал, но прочувствовать это самостоятельно так же ужасно, как и прекрасно. Теперь он мог понять Липа, который был влюблён в эту суку Карен столько времени. Как жаль, что тогда он этого не понимал, и вместо того, чтобы осуждать брата, не поддержал его.Но это ведь правда было глупо. Всё это. Как в его тупую голову могла придти мысль, что Микки — гей. Это же полнейший абсурд. Но ещё больший абсурд — это то, что он предположил, что может тому понравится. Господи, сказать бы это кому-то — умерли бы от смеха. Ведь даже если бы брюнет и являлся представителем нетрадиционной ориентации,то ни за что бы даже не взглянул на него.Одна ночь ведь ничего не значит. Да, ему правда показалось, что что-то было. И даже если это что-то и не являлось тем, что он предполагал на этот момент, то точно являлось каким-то интересом и пониманием друг к другу, которое Йен никогда раньше не чувствовал от постороннего человека. И это было настолько опьяняюще, что он зациклился на этом, и уже понавыдумывал себе кучу того, чего никогда не было и не будет.Это, наверное, был первый раз за долгое время, когда он чувствовал себя живым. Чувствовал, будто стоит чего-то, будто может добиться чего-то. Чувствовал себя настоящим, искренним... правильным. Чувствовал, будто ему под силу контролировать свою жизнь. И чувствовал это не под влиянием мании. В этот момент даже его болезнь перестала иметь какой-либо смысл.Он не помнил, сколько дней пробыл там после этого момента. После момента, когда упал в транс, когда его поглотили мысли. Интересно, что же делал Мик в этот момент? Пытался ли он хоть что-то сделать, волновался ли? Хоть понимал ли что происходит?Может, он просто испугал брюнета? Спугнул? Может, это и к лучшему? Минус один человек, которому он будет портить жизнь. Которого будет неосознанно топить. Ведь, несмотря на тот маленький промежуток времени, что они успели провести вместе, он всё равно успел понять, что Микки Милкович совершенно не такой, каким кажется, каким хочет казаться. Совершенно не такой, каким его описывают, преподнося свой изуродованный, переделанный муляж.Возможно он и делал все те вещи, о которых так яростно рассказывают и которые обсуждают. Но, чёрт, никто не знает почему он так делал. Что им двигало, что сподвигло. Так почему все, видя лишь обложку, не пытаются вникнуть в то, что под ней? Почему, видя лишь сцену, не пытаются узнать, что происходит за кулисами? Почему, чёрт побери, видя картину, не пытаются узнать, сколько боли и мученья скрыто в ней?Но зато теперь рыжий был уверен в том, что Микки никогда не будет присутствовать в его жизни. Вот только он толком и не понимал: хорошо это, или плохо. Он жутко скучал, но делать ничего не собирался. Просто не мог. Так будет лучше для Микки, так будет лучше и для Галлагеров.Вот только жить так невозможно. Он не знал, сколько ещё сможет продержаться, но есть ли в этом смысл? Есть ли смысл хоть в чём то?Парень не хочет продолжать существовать, ведь жизнью это точно не назовешь.***— Как он?— спросил Лип, бегая по комнате и собирая учебники.— Всё так же. Ты куда то собираешься?— поинтересовалась девушка, стоя в дверном проёме.— Да, мне надо в универ кое-какие дела уладить. Ты ведь сама справишься?— уже натягивая куртку и накидывая рюкзак на плечо, уточнил брат.— Конечно, делай что должен. Если что, я тебе сразу позвоню.— Отлично,— отчеканил кучерявый, чмокая сестру в щёчку и бысто убегая.— Эй, ты чего всё ещё не спишь?— обратилась она к Карлу, заметив, что тот делал что-то там в ноуте,— Утром в школу, а ну быстро в постель.— Я уже в ней,— закатил глаза младший.— Спать,— сказала она, забирая ноутбук и слыша вздох разочарования.Девушка вышла из комнаты, уже предвкушая мягкость и тепло своей постели, но не тут то было. Из кухни послышался крик Дебби и девушка, оставив ноут возле своей кровати, быстро начала спускаться вниз.— Господи, чего ты так разоралась, там Карл спать уже лёг,— пытаясь не споткнуться и не скатиться по лестнеце, прошипела шатенка, но тут же замерла, увидев незваного гостя.Накричав на него, дав пощёчину и захлопнув дверь, Фиона набрала стакан воды, пытаясь успокоиться. Как он, чёрт возьми, после всего случившегося посмел сюда заявиться? Это ведь всё его вина: то, что сейчас происходит с Йеном.Простояв так ещё минут пять, придя полностью в себя, она всё же направилась обратно, что-то там бормоча себе под нос.Двери в комнату Фрэнка были открыты, хотя она точно помнила, что закрывала их. Чёрт, наверно опять Дебс или Карл заходили, ну просила ведь пока его не трогать.Зайдя в комнату, она обнаружила, что та пуста, а одеяло лежит на полу.— Йен?Он всё-таки пересилил себя и поднялся с кровати. Пошатнувшись, парень подошёл к старому зеркалу. Господи, как же убого он выглядит. Интересно, так было всегда? Или всё же несколько дней физического и морального истощения дают о себе знать? Но это неважно... впрочем, как и всё остальное.Йен увидел кофту и штаны, лежавшие неподалеку на стуле.Кофта.Он уже и забыл, что она всё ещё у него. Подойдя ватными ногами и сев на кровать, он взял её, преподнося к носу и вдыхая дурманящий запах. Рыжий прикрыл глаза, представляя вместо этой кофты Микки, и на секунду даже веря в это. Он улыбнулся, натягивая её на себя, затем штаны.Всё как в замедленной съемке. Хотя время уже давно потеряло какое-либо значение и важность. Тело еле-еле слушается его, а ноги держат. Как он мог когда-то бегать каждое утро, если сейчас даже пройти не пошатнувшись не может?Натянув кроссы, даже не зашнуровывая их, просто пряча шнурки, он направился к выходу. Это так круто, и так ужасно одновременно. Всё такое мутное, размытое. Он будто не идёт, а витает в воздухе, чувствуя себя пылинкой. Такой же, как и тысячи, миллионы, миллиарды других, направляющихся по своему маршруту, заглядывая в каждый уголок и не упуская ни единой мелочи.Такое ощущение, будто он выпил литр самого крепкого алкоголя, смешивая всё это с самой дешевой травкой. Мозг плавился, а сфокусироваться никак нельзя.Выйдя на улицу, у парня чуть глаза на лоб не вылезли, настолько там было холодно. Ну да, он ведь в одной кофте, а на улице меньше пяти градусов. Но и на это ему было плевать.Чёрт, а всё ведь когда-то и вправду было хорошо. До того, как он узнал о болезни. До того, как она начала сносить его планы, его жизнь. День за днем, кирпич за кирпичом. По одному. В конце то концов он всегда знал, чем всё это закончится. Все знали, вот только никогда не признавали этого.Тогда смысл так всё тянуть? Ведь потом будет всё хуже и хуже.Он зашёл в магазин. Там так чертовски тепло.— Чувак, с тобой всё в порядке?— услышал он, подойдя кассе. Голос был будто отдаленный. Будто он звучал в его голове. Будто это и вовсе не голос, а одна из его тысячи мыслей.Йен поднял голову, смотря в глаза кассиру, а тот, нахмурив брови, спросил:— Тебе помощь нужна?"Да иди ты к чёрту, ещё один помощник херов. Себе помоги лучше.", пронеслось в его мыслях.— М...— он попытался озвучить то, за чем пришёл. Вот почему разговаривать так сложно? Было чувство, что он либо не говорил лет пятьдесят, живя в пещере, либо учится заново выговаривать слова, словно маленький ребёнок. Прочистив горло, он попробовал ещё раз.— "Мальборо". Красные,— прошипел он голосом монстра из детского мультика.Парень за кассой несколько секунд ещё смотрел на него, будто сомневаясь, но всё же протянул пачку сигарет.— C вас 6.06$.Протянув десятидолларовую купюру и взяв сигареты, даже не дожидаясь сдачи, рыжий вышел из магазина.Оказавшись на улице и закурив, он опёрся о стену, прикрывая глаза и вспоминая тот день, когда так же сидел и курил их вместе с брюнетом. Это одно из преимуществ сигарет — чёртовы воспоминания.Было уже темно, людей на улице не было. Лишь он, и маленький светящийся оранжевый огонёк, который с каждым новым вдохом гаснет всё больше и больше, пока окончательно не потеряет свой свет, своё сияние.Теперь он точно уверен в том, что делает.***Фиона лупила в дверь со всей силы, которая у неё только была. Спустя длинную, чуть ли не вечную минуту, дверь открыли, и она с криком ворвалась внутрь.Это был Игги. Он всё ещё не понимал что происходит, так как толком проснуться не успел. Они вдвоём посмотрели на стволы друг друга, которые находились в их руках, и Фи, улыбнувшись, начала.— Что ж, подготовились, я вижу...— блондин её перебил, потираяя сонные глаза и закрывая дверь, ведь на улице был неебический дубак.— Какого чёрта? Что случилось? Зачем тебе пистолет?— спросил он с непониманием.— А тебе?— ответила вопросом на вопрос девушка.— Блять, ко мне домой долбятся ночью. Мы живем в Саутсайде. Так что случилось?— отложив оружие, переспросил парень. Даже если бы что-то произошло, он ни за что не воспользовался бы им, поэтому никакого толку от него сейчас не было.— Где Микки?— спросила она.— У него дела,— ответил тот, опираясь о стену и не понимая, к чему она клонит,— а что?— Какие дела? Опять похитить моего брата?— дрожа то ли от злости, то ли от волнения, спросила девушка.— Что? Да о чём ты вообще?— он всё ещё ничего не понимал.— Он пришёл к нам полчаса назад, а потом Йен опять пропал,— поправляя волосы, сказала та, пристально глядя блондину в глаза.— Господи, да зачем ему это делать?— Вот и я пришла узнать это. Зачем?— тяжело дыша, переспросила она.— У нас сейчас есть проблемы поважнее. Он бы ни за что этого не сделал, как минимум потому, что идея вернуть Йена была его, и между прочим из-за этого у нас сейчас огромные неприятности, выход из которых он и ищет. Зачем он хоть приходил?— не понимал Иг.Фи ничего не ответила. Она вспомнила волнение брюнета, когда тот к ним заявился, как он расспрашивал о нём; вспомнила, что Йен, даже в таком состоянии, волновался о брюнете. И она не настолько глупа, чтобы не сложить два и два.— Сука,— прошептала девушка, закрывая глаза ладонями и потирая их.Она знала его как облупленного. И не надо было прилагать много усилий, чтобы понять что случилось. Так же шатенка понимала, что не надо недооценивать Йена в таком состоянии, он может сделать всё, что угодно.Она сразу всё поняла.— Назови адрес места, где вы держали его,— потребовала она, гляда на него диким взглядом.— С ним что-то случилось?— нахмурив брови, спросил блондин.— Назви мне чёртов адрес,— громче прочеканила девушка, наводя пистолет на парня.Игги назвал ей адрес всё ещё не понимая, что и к чему.***Йен блуждал по заброшенному району уже битый час, ища то самое здание. Он пытался ориентироваться по воспоминаниям, по виду, который он тогда видел из окна. Туман, покрывший город, ни чуточку не помогал, а ко всему наилучшему ещё и начался дождь. Что ж, если он считал, что тогда в здании было неебически холодно, то он глубоко заблуждался.Пряча руки в карманы толстовки, он пытался хоть немножечко согреться. Может, это всё из-за пустоты, которую он чувствует внутри себя? Может, если бы её не было, было бы хоть немного теплее?

Мысли погружают его целиком в вакуум, и он уже даже не пытается сопротивляться.

Найдя наконец то, что искал, Йен поднялся и вошёл в ту самую комнату на втором этаже. Там всё ещё валялись их пустые пивные банки и упаковки из-под еды. Он, дрожа от холода, подошёл к окну, вспоминая и будто переживая все моменты заново.Обойдя комнату вдоль и поперёк раз пять, парень медленно направился вверх по лестнице. Всего там этажей пять или шесть... может и семь. Он пытался себя приобнять, таким образом согреваясь."Послушай, я правда не хочу причинять тебе вреда.".

Он улыбнулся воспоминанию, тогда в это было трудно поверить, но сейчас по этому поводу сомнений даже не возникало.

"Блять, я пытаюсь хоть как-то помочь тебе, ладно?".

Йен поднимался всё выше, смотря, как с каждым шагом из его кроссовок вытекает вода, и позволяя воспоминаниям овладевать собой."Знаешь, мужик, это очень круто... я имею в виду то, что у тебя есть люди, которые заботятся и переживают о тебе.".

Рыжий вспомнил всё, что его семья сделала для него. Он, даже прожив десять жизней, не сможет отплатить им за всё это."Ты его любишь?".Чёрт. Не увидев последнюю ступеньку, он полетел на пол. Успев подставить руки, парень еле удержался, чтобы не зарыть носом. В следующую секунду он почувствовал жуткое жжение в правой руке. Кажется вывих.Было похоже на то, что высшие силы пытаются удержать его от самого глупого поступка, который он собирается совершить в своей жизни, но парень не обращал на это внимание, продолжая свой путь.Он забрался на крышу, подставляя своё лицо холодному дождю. Почему то уже не было холодно, или он просто не чувствовал.Йен подошёл к краю, всё ещё смотря в небо и чувствуя, как все тревоги, весь страх начал понемногу отступать. Он прикрыл глаза, позволяя солёным каплям дождя стекать по его лицу, смывая и забирая с собой все мысли.Вот он: тот момент, когда Галлагер чувствует, что его жизнь под его контролем. Не под контролем этой ебаной болезни. Это чувство сводит с ума. Оно пробирается под кожу и будто вызволяет твою душу, которая всё это время была заперта в душной клетке.Теперь он может, чёрт побери, быть свободным. Он сможет быть тем, кем захочет. И почему он раньше боялся? Страх ведь сковывает, он буквально не даёт тебе дышать.

Галлагер, блять, не хочет быть маленькой, почти незначительной частичкой этого мира.Он хочет быть этим миром.И он им станет, Йен это знает.

Смотря на то, как ветер шумно колыхает деревья; как дождь стучит по крыше, а та отбивает капли, будто бейсбольные мячи; как где-то далеко, глухо гримит гром, он чувствует себя свободным, чувствует себя живым, чувствует себя собой.Все мысли, переживания, усталость вмиг умножились на ноль, осталось лишь чувство успокоения и равновесия.— Йен?— он услышал тихий голос где-то позади себя, но не обратил на него внимания, всё ещё продолжая стоять, улыбаясь, и потупившись вниз.— Хэй, милый,— это голос Фионы. Мда, даже в самые счастливые моменты биполярка даёт о себе знать.

Этих ебаных галлюцинаций не было уже давно, но сквозь своё потерянное в воздухе сознание, он будто ощущал присутствие сестры.— Чёрт, как же здесь хорошо. Знаешь, я бы хотел остаться в таком состоянии навсегда. В состоянии... удовлетворения, этого чёртового удовольствия, сладкого вкуса конца этих мучений,— да, он всё же окончательно сошёл с ума, раз разговаривает с фантомом своей сестры, но парень просто не мог сдержаться,— знаешь, я ведь никогда вам не говорил, насколько сильно я люблю вас. Моя семья... без которой я бы и дня не прожил. Я ведь никогда не благодарил тебя за всё, что ты сделала для меня. Ебать, да таких слов даже не найдёшь. Просто хочу, чтобы ты знала, что именно ты заслуживаешь всей этой Вселенной. Ты ведь именно тот человек, который отдаст всё ради нас, даже душу бы продала, не так ли? Ты заслуживаешь жить спокойной жизнью, счастливой, такой, как ты мечтаешь. И я знаю, что ты будешь ею жить, ведь ты самый сильный человек, которого я только знаю. Больше всего на свете я хочу, чтобы вы были счастливы,— он запнулся, проглатывая слёзы и поднимая глаза к небу,— да... вы все будете счастливы. Ещё я хотел извиниться. Извиниться за всё, что делал: все ссоры, эти скандалы, разногласия. Зачем это всё было? Почему я просто не слушал тебя, ты ведь всегда оказывалась права, а я только и злился на это.Он издал грустный смешок, поднимая руки вверх.— Я так, чёрт возьми, счастлив, что прожил такую жизнь! Вот только почему... почему вместо того, чтобы пытаться вам помочь, поддержать, я лишь топил вас? Хоть, да, это было неосознанно, но, бля, мне так жаль... Так чертовски жаль,— его голос немного надломился, но останавливаться Йен не собирался,— что ж, не смотря на все неудачи и ебаные падения, я всё же продолжал существовать. И, знаешь, я ведь это делал только ради вас. Только для того, чтобы видеть ваши улыбки, ваше счастье. Но я так устал. Я жутко устал. Я не могу принимать эти таблетки. Я чувствую, как они меня губят... губят больше, чем сама болезнь. Но я ни за что не стал бы всратой копией нашей мамаши. Я бы под дулом пистолета не причинил вам такой боли. Как же хорошо сейчас всё это говорить, хоть я и понимаю, что тебя тут нет. К сожалению. Но, поверь, я всегда буду помнить о вас. Всегда. И даже смерть не разлучит нас, так?— он ещё раз усмехнулся, только в этот раз ещё грустнее,— Я знаю, что вам будет больно, но это никогда не сравнится с той болью, что я причинил бы вам, будучи живим. Вы ведь продолжите жить... жить уже без опасения и страха. Возможно, в ваших сердцах всегда будет эта рана, но она будет означать, что меня помнят, поэтому пока она будет, я всё ещё буду жив. Буду в ваших сердцах. Всегда буду с вами. А, ещё, под конец этого блядского, никому ненужного монолога, я хочу тебя просвятить: за свои ничтожные шестнадцать лет жизни, я сумел влюбиться. Представляешь? Никогда бы не подумал, что смогу ощутить это чувство. И, знаешь, несмотря на всю боль, что оно приносит, оно всё равно самое лучшее из всего, что ты когда-либо почувствуешь. Это будто... будто парить в воздухе, понимая, что ты всё равно упадёшь, но тебе плевать, лишь бы ещё секунду насладиться этой сладкой пыткой. Жаль, что я так поздно понял, ощутил это. И, напоследок... это уже точно напоследок, я хочу научить тебя хоть чему-то. Это будет как благодарность за то, что ты научила меня всему, что я умею в этой жизни. Никогда не суди человека по слухам, по внешнему виду, по его манерам, по одежде и прочей хуйне. Это всё такие мелочи, по сравнению с тем, насколько огромный у него может быть мир внутри. Насколько огромное у него сердце и душа. Лишь мизерная часть людей могут понять это... и это так обидно. Люди привыкли видеть лишь обложку, они никогда не пытаются разглядеть то, что скрывается под ней. А зря... Возможно, это и называют любовью? Чёрт, не знаю. Наверное уже и не узнаю. Мик, я хочу, чтобы ты знал, что ты прекрасен. И ты, Фи. И Карл, и Дебс, и Лиам, и, конечно же, Лип. Я люблю вас больше жизни. Прощ...— Йен!— не в силах слышать больше ни слова прокричала Фиона, захлёбываясь в слезах и еле стоя на ногах,— Йен, я здесь, всё хорошо.Он обернулся и, увидев сестру, чуть не обомлел.— Ты лишь плод моего воображения, так?— спросил рыжий, практически шепотом.— Нет, милый, я и правда здесь. Я всегда здесь. Всегда рядом с тобой,— ей понадобилось несколько секунд, чтобы набрать воздух в лёгкие и продолжить,— подойди ко мне.— Нет, Фи, ты же слышала всё. Ты ведь сама понимаешь, что так будет лучше,— он всё ещё стоял на краю, только теперь спиной к обрыву и смотря на сестру, которая стояла в нескольких шагах от него самого. Фонарей не было, их освещал лишь тусклый свет луны.

— Мы разберёмся со всем, как всегда. Мы ведь всегда справлялись. Ты и я... и Лип, и Дебс... и Карл... Лиам,— после каждого имени её голос всё больше и больше ломался, а тихие всхлипы сменились громкими.— Нет. Ты не понимаешь...— пытался стоять на своём парень,— я не хочу причинять вам столько боли.— Ты — счастье, Йен. Ты наш свет. Ты не ничтожен! Семья распадётся без тебя! Пойми же это, чёрт возьми. Просто... дай мне руку,— она протянула ему ладонь, которая дрожала, будто под электрошоком,— мы со всем справимся. Как и всегда. Вместе.Парень посмотрел назад, медленно переведя свой взгляд обратно на сестру. Его перевешивало то в одну, то в другую сторону весов. Нужно было выбрать: назад или вперёд. Жизнь или смерть.Но, обернувшись назад, он уже не видел, не чувствовал той свободы, что минуту назад.Жизнь.