Стаканчик с кофе (1/1)

/Ивентовый ответ на Белый День. Никакого стекла, лишь разгруз)/ — Прошу тебя, Арджуна, будь к нему терпимее! — устало восклицает Мастер, держа Арчера за руку. — Я понимаю, что тебе тяжело психологически и ты срываешься на него уже больше по привычке, чем по причине ?ненависти?... Но все же. Когда мы идем на миссию вместе, порой, о сражении с противником можно забыть. Из-за баталий, которые вы устраиваете на фоне. Мастер устало вздыхает и трет переносицу, а Арджуна стоит пред ней и выглядит виноватым и раскаивающимся. — Мне очень жаль, Мастер, что я ставлю вас в столь неудобное положение. Так же жаль, что порой наши отношения вредят миссии. Благодаря вам мой разум ясен и тени прошлого не отравляют его. Я могу держать под контролем свои эмоции. Но Карна... Он... — Арджуна закусывает губу и отводит взгляд, но Мастер понимает его без слов. — Да, я понимаю, — говорит она. — Ты просто не знаешь, как себя с ним вести. И все же он смог тебя простить. Стал смиренным и покорным. Он не питает к тебе ненависти. Сделай же и ты к нему шаг на встречу. Пусть это нелегко. Но после этого тебе станет легче. Все же ваша мать об этом мечтала. Воспоминание о Кунти проходит Арджуне ножом по сердцу, но он сдерживается. Имя матери не окунает в бушующий хаос прошлого. Больше нет. Вместо этого Арджуна принимает его, вспоминает Кунти с теплотой и любовью, и улыбка трогает его губы. — Вы правы, Мастер. Ради матери и ради вас я должен попытаться. Быть может это судьба... И я уверен, что такова воля Всевышнего. Думаю, что Кришна бы тоже хотел этого. Я не уверен, что у меня получится сразу...Но все же... С чего мне начать? — Не знаю, — пожимает плечами Мастер. —Ну...Можешь подарить ему что-нибудь. Найти повод, чтобы подойти к нему. Если не выйдет сразу сказать, что лежит на сердце, то может хоть какой-то поступок или подарок скажут это за тебя. Арджуна хмурит брови и внутренне содрогается от одной мысли о том, что ему нужно что-то Карне дарить. Пусть прежней ненависти в них нет, но остается дух соперничества и непреодолимая стена психологичесикх барьеров. У Арджуны нет ни одного положительного воспоминания о Карне, он не знает, как на него реагировать с тех пор, как пропала ярость и ненависть. И это столь непривычное для Арджуны состояние, что он теряется, не зная, что делать. Он тянется за советом к Раме, к Мастеру, но оба они говорят о прощении и пытаются примирить братьев. А Арджуне кажется, что это бессмысленное занятие, и их неприязнь друг к другу останется навечно. И все же, если за подобное взялся сам Господь Рама, то, быть может, нет ничего невозможного? — Я вас понял, Мастер. Я постараюсь. — Ну вот и молодец! Я верю в тебя! —восклицает девушка и на ее лице расцветает счастливая улыбка, а во взгляде горит такой восторг и воодушевление, что Арджуне становится еще более не по себе от предстоящего. И чувствует он себя так, словно только что подписал себе смертный приговор...* * * Арджуна стоит под дверью чужой комнаты уже довольно долго. Сколько — он уже сам не знает. Нервно барабаня тонкими пальцами по картонному стаканчику с кофе, он ходит из стороны в сторону и думает о том, что ему было бы намного легче войти в священный огонь, чем сунуться к Карне в комнату. Арджуна понятия не имеет, что ему сказать, как сделать первый шаг... Что-то подарить, как повод заговорить с ним? Есть ли в этом вообще смысл? И все же Арджуна цепляется в стоящий в кафетерии автомат с кофе, как утопающий за спасительную соломинку. И думает, что принести кофе в качестве предлога для того, чтобы начать разговор – не такая уж и плохая идея. Хоть и крайне неловкая и, как ему кажется, довольно глупая. Настолько, что Арджуна устало закрывает рукой лицо и пытается успокоить клокочущий внутри океан противоречивых чувств и эмоций. Но вот, кофе уже почти остыл, а нужные слова для разговора так и не приходят на ум. В голове царит звенящая пустота и ему кажется, что он стоит в темном лесу под насмешливый стрекот сверчков. И при этом разум терзают сомнения, а насколько Арджуна сам хочет этого ?примирения?. Карна смог отпустить свое прошлое и простить его. Он обрел смирение и покой в своей душе. И Арджуна пытается подстегнуть себя мыслью о том, что неужели он хуже Карны, раз цепляется за прошлое? Неужели в его сердце не найдется сострадания и прощения? Неужели есть что-то, что под силу Карне, но не ему самому? Прощения — есть путь к спасению. Примирение — это то, что сделало бы их мать счастливой. Царица Кунти мечтала о подобном всю жизнь. О том, чтобы они не просто сражались вместе, бок о бок, на одной стороне, но и смогли стать друг для друга братьями. Она столь часто это говорила когда-то давно, что у Арджуны от этих воспоминаний скрипит от боли сердце. Эти мысли подстегивают и придают решимости. В какой степени это страшнее битвы на Курукшетре, но при этом кажется столь смешным и незначительным, что как тут вообще можно дать слабину? Арджуна делает глубокий вдох словно перед тем, как вступить в смертельно опасную схватку, и неуверенно подносит руку к двери. Быстрый короткий стук в дверь разбивает царившую в коридоре тишину вдребезги и Арджуна спешно одергивает руку, словно дверь в комнату Карны такая же опасная, как и он сам. И явно жаждет откусить сыну Индры руку за то, что тот посмел явится. За дверью доносятся неспешные шаги, слышится лязг металла доспехов, а у Арджуны от этого привычно сводит зубы и внутри все замирает. Он становится напряжен не меньше, чем тетива Гандивы перед выстрелом. И чувствует себя, как на поле боя. Но Арджуна всеми силами старается держать себя в руках, хранить спокойствие и обуздывать чувства. Пусть это и единственный человек, кто одним своим видом сметает все его сдерживающие барьеры. — О. Удивительно. Не ожидал тебя тут увидеть, — отъехавшая в сторону дверь являет на пороге озадаченного Карну. Руки его в стальных перчатках сильнее упираются в дверной косяк и взгляд его, пусть и спокойный, но при этом холодный и колючий. Пронзающий насквозь так же, как и его шакти. — Ты так и будешь держать меня на пороге или все-таки впустишь? Гостеприимству не учили? — хмурится Арджуна, привычно огрызаясь на брата. Мысленно он ругает себя за это, ведь подобная реплика в планы не входила. Но такая реакция столь привычна, что без нее уже просто невозможно. — А вас в лесу, видимо, только и учили, что хамить, когда приходишь к кому-то домой. Право, само благочестие, — осуждающе качает головой Карна, но Арджуну в комнату все же пропускает, — Зачем пришел? В очередной раз назвать меня великим грешником и обвинить меня еще в каком-нибудь грехе? С языка готово сорваться великое множество ответных колкостей, что разожгли бы между братьями пламя очередного скандала, но Арджуна сдерживается. Скандалы — это последнее, что нужно сейчас Мастеру. Особенно те скандалы, что подразумевают использование оружия в стенах Халдеи. Арджуна дал Мастеру слово, что разрешит это дело миром. Главное сохранять спокойствие. Все это коварные шутки судьбы или неумолимой кармы. Это испытание, посланное испытать сына Индры и направить его на верный путь. Ровно, как и шанс искупить ошибки прошлого и обрести мир в душе. — Я не собираюсь тебя обвинять. Не сегодня, — качает головой Арджуна, провожая Карну долгим пристальным взглядом. Тот садится на диван с идеально прямо спиной и жестом приглашает брата сесть рядом. ?Какое невероятное великодушие, – хмуро думает Арджуна. — Ну надо же, теперь он пытается в гостеприимство?. — Что же сегодня за такой особенный день, что ты не собираешься наставлять на меня Гандиву и обойдешь даже без своих нотаций? Во взгляде Карны сквозит легкая тень насмешки. Совсем не такой, какую он допускал в прошлом. Лишь тусклый блеск, отголосок прошлого Карны, что был великим грешником когда-то. Был тем, кого Арджуна так долго ненавидел. ?Но он смог измениться...? Перед глазами стоит образ матери. Воды Ганги ласково стелятся к ее ногам, а восходящее солнце обнимает ее своим мягким ласковым светом за плечи. Она словно соткана из тепла и света, а на губах ее играет ободряющая улыбка и взгляд ее лучится любовью. Она осторожно смахивает с лица слезы и поднимает руку в благословительном жесте и Арджуна покорно склоняет голову, принимая его. Совсем короткое видение, но посланное не просто так. Добрый знак того, что Арджуна действительно делает все правильно. — Что с тобой? — ровный голос Карны рассеивает наваждение и лишь бешено колотящееся в груди сердце еще напоминает о светлом образе матери. — Ничего. Арджуна встряхивает головой и, вздыхая, заходит Карне за спину, и ставит ему на голову тот самый многострадальный стаканчик с кофе. Давно уже давно остывшим. К щекам от подобного жеста тут же приливает кровь и Арджуна отводит в смущении взгляд, воздавая хвалу Всевышнему за то, что Карна к нему на это не оборачивается. — Что это? — устало спрашивает сын Сурьи, даже не шелохнувшись в ответ. — Кофе. Мастер спрашивала о тебе и просила меня проверить, как ты тут. Арджуна может соврать лучше, но врать он не хочет, однако, в то же время, и всей правды сказать он так же не может. Иначе провалится сквозь землю, подобно царице Сите. Прямо тут. Прямо сейчас. Карна снимает со своей головы несчастный стаканчик и после этого оборачивается к брату, а Арджуна ловит себя на мысли, что ради того, чтобы увидеть его озадаченное лицо, лишенное привычной маски спокойствия, стоило устроить подобное. — Ага. И поэтому ты решил принести мне кофе, — по его лицу видно, что Карна не очень верит словам брата, но в чем подвох – понять не может. То, что кофе холодный, за подвох он не считает, – Хм. Тяжелый. Удивлен, что тут вообще есть кофе. Я сначала думал, что ты болен, раз ты расщедрился на подобную милость. Но вижу, что он холодный. Все не так плохо, как показалось. Что, долго не мог решить нести его или нет и топтался под дверью? После этих слов Арджуна начинает с удвоенной силой молится о том, чтобы его на самом деле поглотила земля, ровно, как когда-то царицу Ситу. И пусть внешне на спокойном лице не отражается ни единой эмоции, внутри все замирает. — Что ты, — отвечает Арджуна, позволив себе чуть улыбнуться, чтобы скрыть охватившее его волнение и неловкость. — Я всего-лишь расщедрился на то, чтобы насыпать тебе туда побольше льда. Но это же для тебя не проблема, правда? Ты же можешь подогреть его своим взглядом. — О, какое великодушие! Для тебя — это действительно прогресс. Арджуна пожимает плечами и направляется к выходу. Если сейчас начнется серьезный разговор, то он этого не выдержит и взвоет уже в открытую. Для первого раза подобного жеста должно хватить с лихвой. — Арджуна, — уже у самого выхода зовет его Карна, все так же не сводящий своего цепкого взгляда с сына Индры, — Благодарю. Обернувшись, Арджуна замечает, что во взгляде Карны нет более привычного льда. Вместо этого он смотрит на него серьезно и почти мягко. И сам он кажется уже не только озадаченным, но еще и немного смущенным, что вообще кажется чем-то невероятным. У Арджуны возникает смутная догадка, что Карна понимает об истинной причине его прихода. Но думать об этом не хочется. — Обращайся, — тихо бросает ему в ответ Арджуна и чувствует, что от волнения сердце у него стучит едва ли не в горле. Он уходит прочь и даже ни разу не оборачивается. Мир им воспринимается сейчас словно через плотную толщу воды и Арджуна не видит перед собой ничего. Спустя столь долгое время...Спустя годы ненависти и века сожалений, он смог сделать что-то хорошее. Пусть и крайне неловкое, и не самое удачное, пусть и попытка примирения неказистая, но все же это первый шаг. Который нужно было сделать еще очень и очень давно. Этот путь сложен и тернист. На нем будет великое множество препонов и высока вероятность того, что между ними всегда будет стена. Но это все равно будет означать то, что прошлое осталось в прошлом. А сейчас другое время, другая война. И цель жизни тоже иная. И теперь они сражаются на одной стороне.* * * — Какой-какой сегодня день?! — восклицает Арджуна уже вечером, когда Мастер приходит в его комнату, что спросить о ?первом шаге? к примирению. — Ну. Белый день. Я думала ты знаешь, — пожимает плечами девушка. — Какой ужас... — Почему? Эй, что в этом такого? Арджуна сидит на кровати, схватившись руками за голову и всеми силами пытается переварить услышанное. Он, привыкший к тому, что подарки в праздник имею особое значение, испытывает глубочайший шок и ужас скребется у него в груди. Ведь никакого особого значения в тот несчастный стаканчик с кофе он вкладывать не собирался. — Скажите, Мастер... А Карна знает про этот праздник? — совсем уж убитым голосом спрашивает ее Арджуна, почему то начав тревожиться за психическое состояние брата. Прогресс. — А кто знает... Может да... Может нет... Возможно, что да... — в глазах девушки блестят озорные огоньки, а улыбка у нее какая-то пугающая и коварная. По ней видно, что знает она куда больше, чем говорит. И скорее всего вся эта ситуация так же была подстроена. И Арджуна это понимает. И вновь хватается за голову. — О, Всевышний.... Когда Мастер уходит, Арджуна еще долго сидит в своей комнате в полной тишине. Все так же, схватившись за голову и привалившись к стенке... ...И не имеет он ни малейшего понятия, что его брат, узнавший от Мастера о том, какой сегодня день, сидит от Арджуны через стенку точно в такой же позе. И схватившись руками за голову, пытается понять, что же это такое сегодня было. И как ему теперь вообще вести себя с Арджуной. Было ли это все совпадением или действительно неловкой попыткой к применению?