болеть (1/1)

Салли никогда не любил болеть.Сколько он себя помнит, на нём всегда лежал груз ответственности, ведь он - сын Билли Салливана, такого авторитетного, успешного и страшного монстра. Салли не привык проявлять слабость, слишком сильно боясь давления и осуждения со стороны родителей. Слабостью он считал многое: даже такие банальные вещи, как эмоции и любое проявление страха, что уж говорить о недомогании и простудах.Никто о нём почти не заботился, даже если он как-то умудрялся заболеть со своим, казалось бы, непробиваемым иммунитетом. Приходилось в одиночестве давиться таблетками и продолжать делать вид, будто всё нормально, ходить на занятия и приветливо улыбаться остальным.В этот раз всё было совсем иначе.Стресс, усталость и лёгкая одежда холодными вечерами сделали своё дело: Салли оказался прикован к постели. Болел он не часто, но болел определённо тяжело. Первые симптомы он заметил сразу, но обращать внимание не спешил, думал, ничего серьёзно и всё пройдёт само по себе. Лишь лёжа в кровати с жаром и дерущим горлом, он понял, что само по себе не пройдёт. Каждый вдох, каждое моргание, каждое сглатывание были испытанием для замученного простудой тела. Всю ночь Салливан не мог сомкнуть глаз и провалиться в царство морфея, оставалось лишь устало разглядывать лицо сопящего рядом Майка и сдерживать раздирающий горло кашель.Будильник, стоящий на тумбочке издаёт мерзкий писк: 6:00 A.M.Майк ворочается в постели, жмурится, а затем открывает глаза и приподнимается, чтобы выключить будильник и включить свет. Салли слабо морщится от света, а Майк, поправляя чёлку, переводит взгляд на него.— Доброе утро, пушок, — он зевает, прикрывает рот ладонью, а затем снова смотрит на Салли, — выспался?Джеймс, словно в астрале, эхом слышит голос Майка, бьющий по черепной коробке и поднимает взгляд, не понимая, что от него хотят.— Ладно, можешь поваляться.Майк вскакивает с кровати и идёт в ванную, возвращается через пару минут, а Салли всё так же непоколебимо лежит в кровати и пристально смотрит в одну точку. Вазовски чуть напрягается, ведь на Салли это совсем не похоже.— Ты пьян? Ты что-то принял?Салливан пытается сказать что-то в ответ, но заходится болезненным кашлем, давится и закрывает рот руками. Майк усаживается рядом и искренне недоумевает, ведь видит Салли в таком состоянии впервые.— Простудился, да? Нужно было одеваться теплее! Говорил ему, натяни что-то тёплое, замёрзнешь, а в ответ лишь надменное "в отличие от других, я не мёрзну и ничего со мной не случится!". Салли, у нас нет никаких лекарств дома, понимаешь? Салли...Майк кладёт ладонь на лоб Салли, а Салли чуть подаётся головой вперёд, подставляя голову, не давая себе какой-то отчёт в этом.— У тебя жар, придурок! Чего сразу не сказал?Салли хватается огромной ладонью за такое тонкое запястье Майка и прижимает руку ко лбу сильнее. Руки у Вазовски, как правило, ледяные, отлично контрастируют с горячим лбом Салли сейчас.— Всё хорошо, Майки.Джеймс вылезает из под одеяла и делает попытку встать, прежде чем Майк заставляет его сесть обратно.— Никуда ты не пойдёшь, дай мне минутку...Он заставляет Салли улечься, отходит, хватает телефон и почти судорожно набирает что-то. Салли слышит лишь обрывки разговора, вот Майк говорит про больничный, а вот уже ссорится с кем-то на повышенных тонах. Джеймс не придаёт ничему из этого какое-то значение: всё равно не в состоянии воспринять. Майк резким движением кладёт трубку и возвращается к кровати.— Я взял тебе больничный, — начинает Майк, — и отпросился на несколько своих свободных дней, а ещё мы лишились подработки, поздравляю! Не велика потеря, да и вообще, мы побили рекорд доставки почты за месяц, Салли, это ведь ничтожно мало, думаю, скоро нас повысят, сдалась нам эта несчастная подработка, Салли, у нас и без неё всё будет хорошо..., — Майк с какой-то неутолимой печалью взглянул на замученное лицо Салли, — Салли... Я схожу за лекарствами и вернусь, ладно?Салли моргает и чуть качает головой, соглашается и вовсе не замечает, что входная дверь хлопает. Он так и лежит, без сил и в нарастающем отчаянии от собственной беспомощности. Что его удивило, так это то, что Вазовски не одарил его парой-тройкой насмешек. Даже не попытался. Салли тонет в собственных мыслях и не замечает, что входная дверь хлопает опять, а потом он слушает шорох пакетов и бормотание Майка. Проходит пару минут, и что-то касается его щеки, заставляя вернуться в реальность.— Салли, открой рот, температуру померить надо...И Салли послушно открывает. Майк невесомо проводит по его щеке, а затем засовывает градусник в рот.— Потерпи.Салли прикрывает глаза и думает о том, что эта забота ему слишком чужда.Майк суетится рядом со столом, разгребая медикаменты, но про градусник у Салли не забывает: достаёт вовремя, смотрит и тяжело вздыхает.— 102,4 °F, высокая... Даже очень высокая.Майк кратко дотрагивется губами до лба Салли, убеждаясь в том, насколько его лоб горячий, а Салли расплывается в едва заметной улыбке. Вазовски отходит, вынимает из упаковки две таблетки, наливает воду в стакан и подходит к Салли, протягивая. Салли, приподнявшись, глотает таблетки и запивает водой.— Майки...— Что?— Ложись обратно.Майк решает не задавать лишних вопросов, ставит стакан на тумбу и забирается под одеяло. Салли крепко его обнимает и зарывается лицом в волосы, пытаясь забыться.— Не думал, что температура заставит тебя бредить так сильно.К своему огромному удивлению, ментально Джеймс чувствует себя вполне хорошо: никуда не надо, можно отоспаться, никто не шумит, да и, в конце концов, можно обнимать не только подушку, а ещё и Майка. Думать о том, что для их дружеских отношений это как-то неприемлемо, никто не хочет.Не проходит и десяти минут, как они засыпают.Салли проснулся уже вечером, с какой-то досадой понимая, что Майка в кровати нет. Расстраиваться не пришлось: с кухни доносился шум, и Салли быстро понял, что Майк находится там. Он встал и, чуть шатаясь, дошёл до кухни. Благо, из-за выпитых ещё утром таблеток стало легче. Майк был увлечён готовкой настолько, что даже не услышал шагов Салли.— Доброе утро, Майки...Майк вздрогнул, перевёл взгляд на Джеймса и успокоился.— Во-первых, дурень, уже вечер, а во-вторых, ты почему не в кровати?— Мне уже лучше.— Я так не думаю! Ай, ладно... Присаживайся.Сев за стол и подперев голову ладонями, он перевёл уставший взгляд на Майка. Вообще, Салли часто смотрел на Майка, ещё даже в то время, когда они оба жили в клубном доме: Майк что-то читает, Майк смеётся, Майк забирается на стул, чтобы взглянуть в высоко висящее зеркало, Майк тихо сопит в кровати, Майк переодевается... Его взгляд был вечно прикован к Майку. Внимание на это он обратил только недавно, тогда, когда полусонный Майк сказал Салли, что любит его и только тогда, когда понял, что хочет, чтобы это оказалось правдой.Салли никогда не любил болеть, не полюбил сейчас и точно не полюбит в будущем, но про Майка сказать так же он уже не может.Салли не любил Майка, полюбил сейчас и точно не разлюбит в будущем.Сколько он себя помнит, на нём всегда лежал груз ответственности, ведь он - сын Билли Салливана, такого авторитетного, успешного и страшного монстра. Салли боялся общаться с теми, кто по социальному статусу был ниже, боялся общаться с теми, кого просто отвергло общество, боялся стать посмешищем, боялся любить того, кого правда любит, боялся общества, осуждения, ненависти в свою сторону, одиночества и боялся самого себя, но больше всего он боялся лишь того, что никогда не признается Майку.Салли встал, подошёл к Майку и положил обе руки на его плечи.— Мне нужно сказать тебе кое-что...Он уставился на Майка, разглядывая его вопросительное лицо. Произнеся немое "прости", Салли сильнее сжал плечи Майка, зажмурил глаза и поцеловал его, чувствуя, как тело немеет, как дрожат руки и ноги, как бешено колотит сердце в груди, но отрываться от столь желанных губ не спешил. Он цеплялся за плечи Майка, дико вжимал его в себя, оттягивал губу зубами, почти срывался на рык. Время будто остановилось, а в мире не осталось ничего и почти никого: только Салли, Майк и абсолютная пустота вокруг.Салли ошибался, ведь больше всего он боялся лишь того, что Майк его отвергнет, возненавидит, съедет и начнёт избегать, если он признается.— Что с тобой?Голос Майка снова отдаётся неприятным и даже болезненным эхом где-то внутри головы. Салливан пару раз жмурится, видит на столе панкейки и сидящего рядом Майка.— Я не голоден, Майк.— Салли, мой любимый Салли, — Вазовски улыбается, отрезает кусок от панкейка, прокалывает его вилкой и подносит к губам Салли, — съешь идиотское панкейки и не зли меня!Салли растягивает губы в едва заметной улыбке.В ту ночь ему снится сон, в котором он абсолютно ничего не боится и он почти счастлив утром.***Все следующие дни Майк трепетно и почти терпеливо заботится о Салли: накрывает одеялом, гладит по волосам, приносит таблетки, готовит и не надоедает. Джеймс жадностью ловит каждый момент, наслаждается каждым прикосновением и чертовски стыдится этого, ведь изначально чуждая ему забота за пару дней стала настолько родной. Он почти не замечает, как быстро выздоравливает и приходит в себя: температуры нет, головной боли тоже, горло уже не так раздирает, кашель и насморк почти пропали.

Среди недели ему снится сон, в котором Майк усаживается на его колени и впивается в губы требовательным поцелуем, и он счастлив утром.Салливану становится по-настоящему стыдно перед собой, когда в его голове появляется навязчивая идея краем лезвия порезать слизистую в носу и вызвать кровотечение, чтобы Вазовски, заволновавшись, позаботился о нём, подержал за руку, погладил по голове, поцеловал и ответил взаимностью, просто побыл рядом.Салли стоит в ванной и задумчиво разглядывает лезвие, прикидывая, насколько болезненно это будет. Он разглядывает себя в отражении, задирает кончик носа пальцем и преподносит лезвие поближе, но слышит пару стуков в дверь. Салли за миллисекунды опускает обе руки, случайно сжимает лезвие в ладони, тихо шипит, смотрит на зашедшего Майка и пытается сделать максимально непринуждённый вид.— Ты не видел мой..., — Майк смотрит на Салли, затем смотрит на капающую в раковину кровь с руки и снова смотрит на Салли, — вскрыться задумал?— Просто хочу побрить лицо.— Не брей, — Майк суетится, полудемонстративно кашляет, а затем быстро продолжает, — то есть, о существовании станка ты не в курсе?— Почему не...Майк резко перебивает его.— Мне нравится.Салли разжимает ладонь и откладывает окровавленное лезвие, включает ледяную воду и суёт под неё руку. Через пару минут, Салли сидел на бортике ванны, а Вазовски обрабатывал его рану и просил потерпеть.— Ты просто слишком резко зашёл, Майки, я хотел поменять лезвие.Джеймс разглядывает его тонкие пальцы.— Ладно, прости.Майк быстрыми движениями перебинтовывает ладонь Салли.— Так... Я тебе нравлюсь?Майк делает вопросительное лицо и Салли невольно вспоминает свои глупые фантазии.— Мне нравится твоя бородка.— А я?Вазовски недовольно посмотрел на Салли.

— Нет.Салли самодовольно ухмыльнулся.— По этому ты постоянно смущаешься, заботишься обо мне и целуешь, пока сплю?Майк резко отвёл взгляд в сторону.— Это было один раз!Салли обнял его.— Ничего, Майки, я тебя тоже люблю.Майк поначалу вырывается, но когда Джеймс обнимает его ещё крепче, вздыхает и обнимает его в ответ. Думать о том, что для их дружеских отношений это как-то неприемлемо, никто не хочешь лишь потому, что и так всё понятно.В эту ночь ему снится сон, где он, почти срываясь на слёзы, признаётся Майку во всех своих чувствах, а Майк заботливо гладит его по щекам, вытирает всё-таки выступившие слёзы, целует, пытается успокоить и говорит, что всё это - взаимно и он по-настоящему счастлив утром.