6. Нука (1/1)

Частый стук всё звонче раздавался в голове, заглушая шум дождя. Сознание начинало проясняться, и львица поняла, что это стучат её собственные зубы. Первым желанием было свернуться в комок, прямо как в детстве, и прикрыть морду лапой. Но стоило Зире пошевелиться, как дикая боль по всему телу парализовала её, и самка издаёт громкий мучительный стон, плотно сжимая челюсти. Жгучий влажный холод пробирается прямо под шкуру и вгрызается в мышцы. Она плачет от боли и беспомощности, но ей кое-как удаётся перевернуться на живот, и тогда она пробует подняться. Продрогшие лапы трясутся и разъезжаются в разные стороны, оставляя когтями на грязи моментально заполняемые борозды. Когда у неё получается встать, промозглый ветер вынуждает её плестись к первой попавшейся на глаза скале, чтобы укрыться у подножья. Зайдя под каменный выступ, с которого обильными потоками стекала вода, Зира не отряхнулась, и тяжёлый грязный мех тянул её вниз. Дрожащая в ознобе львица вжимается спиной в камень и, обхватив плечи передними лапами, пробует восстановить вчерашний день в памяти. Но воспоминания сумбурно мелькали в голове нечёткими фрагментами, которые никак не хотели складываться в единое целое. Словно расплывчатые, хаотичные эпизоды ночного кошмара, не отпускающего наяву, и отдающегося звонкими отголосками в свежих ранах и новых порезах, которые она сама неосознанно себе наносила. Ей просто нужно увидеть сестёр, чтобы понять, что всё это нереально. Дурной сон. Наваждение. Всё, что угодно. Зира много раз слышала о захвате прайдов, но всё это происходило с другими. Это могло случиться с кем угодно, но не с ней. Она была послушной. Она соблюдала установленный порядок. Она ежедневно трудилась, чтобы вожаки её прайда были сыты и довольны, а взамен ей и её прайду полагалась защита. Жизнь просто не может быть настолько несправедлива! Так не бывает! Не с ней. Нука не мог вот так просто умереть, нет-нет. Он должен жениться на Кетуре, а потом у них родятся львята, которых она будет учить охотиться. И он должен стать сильным вожаком, которому она будет служить верой и правдой. Зира грубо гладит голову спереди-назад и задевает ноющее разодранное ухо. Она сейчас же должна оказаться в окружении львиц, изнеженных послеобеденным сном. Видеть, как они лениво потягиваются и зевают, широко раскрывая пасти, а между ними снуют туда-сюда непоседливые львята. В носу щипало от едкого запаха гари, хотя обильный дождь уже давно охладил свежие пожарища и смешал пепел и угли с грязью. Ей так сильно нужно это прямо сейчас. Ощутить успокаивающие, почти материнские объятия Кетуры, которые она дарила Зире, когда её мучали кошмары. Услышать, как Нука скажет ей какую-нибудь очередную глупость, или как Эмека и Читемо будут ворчать о том, что не ели уже целую вечность. Ей просто необходимо как можно скорее присоединиться к своему прайду, и тогда всё непременно будет хорошо!— Найти прайд… Надо найти прайд… — лихорадочно бормотала Зира, через боли метавшись по сторонам и разбрызгивая грязь. — Тогда всё опять будет хорошо. Всё станет совсем как надо… Зира бродила и озиралась вокруг в поисках хотя бы одного знакомого лица, как будто это сейчас единственное, что имело смысл в её жизни. Единственная спасительная соломинка, за которую ещё держится её рассудок. Точно слепой, беспомощный котёнок, который отчаянно тычется в пустоту, больше всего на свете желая найти тёплый живот матери и уткнуться в него. Бормотания иногда прерывались бесноватыми смешками.— Решили поиграть со мной в прятки? О, я иду искать! Кто не спрятался — я не виновата!*** Дождь постепенно стих. Над молчаливой степью, измученной пожаром, размывая горизонт, полупрозрачной вуалью опускался туман. В траурной тишине раздаётся хлопанье крыльев. Грифы и марабу продолжают выискивать трупы животных, погибших от огня, в давке или задохнувшихся дымом. Они уже оставили одного молодого льва, потерявшего для них всякую привлекательность. И сколько бы его безутешная сестра, сидящая напротив, не умоляла его встать и прекратить её разыгрывать — в ответ он лишь таращился на неё пустыми глазницами и молчал. Вид львицы был настолько жалок, что падальщики не могли не обратить на неё внимание. Один гриф ткнул своего товарища вбок и подлетел к хищнице, которая бросила попытки разбудить брата и, не выражая больше ни единой эмоции, плавно покачивалась влево и вправо. Её пустой взгляд цеплялся за торчащие из земли чёрные коряги — останки пышных акаций, что росли здесь ещё до её рождения, и в тени которых она укрывалась от жары. Гриф заинтересованно подпрыгивал перед ней и понимающе ухмылялся, видя, что львица не прогоняет его.— Свежак! — весело выкрикивает пернатый. — Свежачок! Свежачок! Свежачок! Его друзья валяются со смеху, наблюдая за тем, как он скачет вокруг подавленной львицы и приговаривает. Какое-то время Зира игнорирует его ужимки, но когда она переключает рассеянное внимание на грифа — у него всё внутри переворачиваются, и он умолкает. Перед ним была ещё живая львица, но в то же время, как будто бы и нет… Падальщики прекрасно умеют отличать живых, мёртвых и тех, кто вот-вот должен умереть, но у грифа совсем нет идей, как можно классифицировать существо, сидящее перед ним.— Жареным пахнет, — ни с того ни с сего произносит ?живой мертвец?. Когда наступает абсолютная тишина, раненная хищница неожиданно начинает хохотать, чем застала птиц врасплох. Недавно издевающийся стервятник замер на месте, а львица валится на бок и продолжает смеяться. Неудержимо. Взвигивая. Задыхаясь. Гриф покрутил пером у виска и упорхнул прочь, а пернатые собратья последовали его примеру. И даже, когда он был уже далеко, ему всё ещё казалось, что инфернальный женский смех летит за ним следом, вместе с ветром колышет белые и чёрные перья, проносится над рекой и выжженным полем, иногда обрываясь наполненными болью вскриками. Оседает в грязи и лужах сдавленными подвываниями.*** Неизвестно сколько дней Зира бесцельно шла в неизвестном направлении. Лишившись семьи и дома, львица потеряла причину жить дальше. Сейчас ей движут одни лишь инстинкты. Они же и заставляли её нехотя зализывать раны. Когда-то безупречно ухоженный мех теперь выглядел безобразно. Лающий многоголосый смех мгновенно вывел Зиру из транса, в котором она пребывала последние дни. Гиены — давние враги львов и просто обожают глумиться над своими беспомощными жертвами и даже над их трупами. А уж встретить одинокого, раненного и ослабшего льва для них, должно быть, настоящий праздник. Эти истины она впитала в себя с молоком своих кормилиц. После того, что Зира испытала на собственной шкуре от своих же сородичей, она потеряла уверенность в чём бы то ни было на свете. Мир, который она знала, был разрушен в одночасье. Но одна мысль плотно укоренилась в её голове, стоило ей услышать приближение стаи: после всех пережитых потерь и унижений она точно не собирается становиться игрушкой для пятнистых псин. А в своём нынешнем состоянии Зира не способна дать отпор даже одной гиене. Уж лучше она бросится с обрыва, чем сейчас попадётся им на глаза. Но сильный инстинкт выживания упорно не позволял ей покончить с собой и заставлял продолжать влачить жалкое существование. Ей удаётся найти небольшую пещеру, хорошо спрятанную взлохмаченными кустами аспаргуса. Минуя длинный узкий проход, львица попадает в грот. Невеликий, но достаточно просторный для крупной хищницы. Смех гиен снаружи отдалялся. Совсем чуть-чуть дневного света проникало внутрь через вход, откуда Зире удалось сюда пролезть. Здесь было темно, холодно и тихо, только звук падающих сверху капель в подземный пруд нарушал тишину. Слабо освещённая поверхность воды отбрасывала блики кое-где на стенах пещеры. Зира решила, что нашла неплохое место, чтобы спокойно умереть и обессиленно рухнула в самом дальнем и тёмном углу. На этот раз сон Зиры побеспокоили мыши. Маленькие полосатые грызуны ползали по ней, изучающе её рассматривали и обнюхивали. Хищница тут же хватает одну и быстро отправляет себе в пасть. Она приподнимается, и стайка с испуганным писком покидает её, высоко прыгая и разбегаясь в разные стороны. Их было не меньше десятка.— Вот спасибо, — злобно цедит Зира, смотря грызунам вслед. Отец, наверное, смеётся, глядя на неё с того света. От съеденной мыши разыгралось забытое чувство голода. С большим трудом львице удалось отловить ещё парочку.*** Голод стал единственной причиной, по которой Зире приходилось покидать своё убежище. Никогда ещё охота не доставляла ей столько мучений. От полученных травм её координация была нарушена, и даже попытки отлавливать маленьких зверьков не увенчались успехом. Она ранена, слаба и измотана. Если бы раньше кто-то сказал ей, что она будет плакать от голода — Зира решила бы, что он либо сумасшедший, либо просто нарывается на неприятности. Львица узнала Питание всё ещё было недостаточным, но помогало поддерживать жизненные силы. За время своего одиночества она получила ценный урок жизни: нет смысла тратить драгоценное время на убийство добычи, если она уже не сможет ранить тебя. Нужно как можно быстрее поесть, пока пищу не отобрали, а есть кого-то можно и живьём. И она ела живых существ жадно, торопливо, не взирая на их агонию. Это давало свои плоды. Раны понемногу затягивались, а ходьба и прыжки на небольшие расстояния уже не были такими болезненными. Но одни недуги постепенно сменялись другими — её стало тошнить по утрам. Симптомы, о которых она слышала от других львиц, стали проявляться всё более явно. Беременна. Первая беременность — самое волнующее время в жизни любой самки. Страх перед родами постоянно чередуется с нетерпеливым и счастливым ожиданием встречи с малышом. Зире от одной только мысли хотелось когтями разодрать собственное чрево и вырвать оттуда плод. Львёнок стал ненавистен ей, не успев даже появиться на свет. Она не будет любить его. Не станет о нём заботиться. У неё нет никакого желания придумывать для него имя. Извергая все возможные проклятья, она скалится и в бессильной злобе проводит когтями по камню, оставляя на нём светлые полосы. Удавить. Утопить. Бросить в пропасть. Скормить падальщикам. Плевать как — лишь бы поскорее избавиться от паразита, который сейчас растёт внутри неё. Живое напоминание её унизительной беспомощности.*** Прошло уже больше месяца с тех пор, как Зира нашла своё убежище. Сезон больших дождей был в самом разгаре. Уровень воды поднялся так сильно, что уже не оставалось сухих островков и выступов, где львица могла удобно устроиться, и ей пришлось покинуть пещеру. Теперь, когда она покидала её навсегда, Зира обратила особое внимание на то, как изменилась местность. Дожди породили буйный рост зелени. Камни и деревья утопали в сочных травинках чуфы и сыти. Оживлённые счастливые голоса раздавались в густой листве. Ветки тряслись и разбрызгивали влагу в разные стороны — по ним прыгали пушистые колобусы, едва успевшие обрести взрослый окрас. Беспечные приматы играли в салки на деревьях и не обращали внимание на хмурую львицу внизу. Единственную, кто не разделял всеобщей радости. Зира всё больше ощущала чужое присутствие в утробе. Несмотря на постоянные голод и уныние матери, львёнок внутри неё упорно продолжал бороться за жизнь, словно ей назло. Он был очень подвижным и частенько мешал ей спасть, несмотря на то, что львицу всё время клонило в сон. Бывало, она засыпала в засаде, из-за чего упускала долго выслеживаемую добычу. А чувство голода стало ещё острей и болезненней, чем прежде.— Только бы он умер сразу после рождения, — молила львица, когда в очередной раз засыпала голодной.*** Не на шутку разбушевавшийся ливень бил по листьям комбретума, под которым Зира решила укрыться. Длинные свисающие ветви словно занавес укрывали львицу от чужих глаз. Пушистые красные соцветия дрожали по всему дереву, словно неугасающие язычки пламени. Львёнок в её животе часто напоминал о себе толчками. И хотя ему пока рано было рождаться, львица чувствовала, что это произойдёт уже совсем скоро. Она собиралась найти подходящее место для родов, и место, где она сегодня решила заночевать, вполне для этого подходило. Низкие пышные ветви почти полностью закрывали её от дождя, ветра и, главное, от посторонних. А густая трава вокруг служила хорошей подстилкой и помогала в маскировке. Здесь было мало других животных, которые могли бы представлять для неё опасность. Зира выглядывала из-за веток и наблюдала за происходящим вокруг, но из-за стены дождя она могла разглядеть только нечёткие образы. Львица думала над тем, чтобы оставить львёнка сразу после рождения, даже не взглянув на него. Острый слух львицы распознал тяжёлые шаги, и она напряглась. Кто-то очень большой и медлительный приближался к её убежищу. Грузный силуэт приобретал слоновье очертания. Зверь фыркал и хлопал большими ушами, вглядываясь в пышное дерево с красными цветами. Зира поняла, что обнаружена, и её сердце замерло от страха. Слоны, как и гиены, люто ненавидят львов, и не прочь растоптать одинокую большую кошку насмерть при любой возможности. Когда слон был уже совсем близко и смотрел на Зиру в упор, львица вдруг поняла, что чувство страха начинает отступать. Быть может, это и есть простое и быстрое решение её проблемы. Не отрывая взгляда от слона, она, будто зачарованная, высовывается так, чтобы слон мог как можно лучше разглядеть её. ?Давай же, — мысленно просила Зира, — покончим с этим?. Слон молча стоял, изредка хлопая ушами, пока дождь хлестал по его толстой коже, и просто смотрел на львицу. В его взгляде не было испуга, ненависти или желания убить. ?Чего же ты ждёшь?!? Львица разглядела голову слонёнка, который всё это время прятался за слоном, и теперь, осмелев, выглядывал из-за спины матери. Он будто понял, что ему ничего не угрожает и оббежал мать, весело трубя и хлюпая пухлыми ножками по лужам. Набирал хоботом воду и шутя обливал слониху. Она ещё раз оглядела Зиру и развернулась в противоположном направлении. Её детёныш помахал Зире хоботом на прощанье и побежал впереди мамы, обрызгивая её грязью и водой.?Насколько же жалкое я, должно быть, произвожу впечатление, что даже ты пощадила меня?? — думала львица, свернувшись под деревом и засыпая.*** Дожди лили всё реже, их сезон приближался к своему завершению. Первые солнечные лучи уже пробивались через плотные облака и ярко отражались в лужах, одновременно радуя и раздражая привыкшие к пасмурной погоде глаза. У Зиры давно начались схватки, и постепенно они становились всё более частыми и болезненными. Львица никак не могла найти для себя удобного положения. Она мучилась и проклинала всё на свете, но старалась быть как можно тише, чтобы не привлечь нежеланных гостей. Сейчас она слишком уязвима, никто не должен видеть хищницу такой. В прайде рожениц всегда поддержат и позаботятся о них, но теперь Зира совершенно одна. Некому было успокоить её и объяснить, что в её муках нет ничего противоестественного. Некому защитить, в случае, если её обнаружат враги. Она не понимала, что нормально, а что нет. Должно ли быть так больно, или она погибает. Зира корчится на земле и шипит, что непременно свернёт шею маленькому чудовищу, когда всё закончится. Наконец, львёнок выходит из неё, и она смотрит на него впервые. Крохотное скользкое существо неуклюже возится рядом с ней, пытается ползти. Львица не успевает понять, как сама начинает облизывать его мордочку, освобождая дыхательные пути от плёнки, и детёныш делает свой первый вдох. Он дрожит и тянется к ней, пока она отчищает нежную тёмную шёрстку от последа. Испуганно пищит, когда она переворачивает его на спину и перегрызает пуповину. Это мальчик. Приведя новорождённого в порядок и до конца избавившись от последа, Зира устало ложится на бок. Малыш абсолютно слепой, и когда он перестал чувствовать прикосновения матери, вероятно, решил, что потерялся и принялся тыкаться в разные стороны и жалобно пищать. Тогда львица придвигается к нему ближе, чтобы львёнку было проще найти её. Зира засыпает, чувствуя, как две маленькие лапки массируют её живот. Впервые за долгое время она находилась в состояние умиротворённого покоя.*** Пробудившись от долгого сна, львица широко зевает и первым делом смотрит на маленький пятнистый комок у неё под боком. Львёнок наелся досыта и тихо посапывал, пригревшись у её живота. Когда Зира взглянула на него впервые, ей казалось, что он не выживет — настолько он был маленьким и худеньким. Но, похоже, детёныш отлично себя чувствует, и у него здоровый аппетит. Она обнюхивает его, почему-то опасаясь учуять запах палёной шерсти, но львёнок пах лишь чистотой и молоком, и глаза львицы медленно закрываются, когда она вдыхает его глубже. Сонный детёныш едва слышно пискнул и перевернулся на спинку, показав светлый, надувшийся от насыщения животик.— Что ж, погода всё ещё не успокоилась. С уходом можно и повременить, — решила для себя Зира. Ей нечасто удавалось видеть новорождённых львят. Когда она была маленькой и любопытной, Зиру и её ровесников почти не подпускали к малышам, пока те не ?выйдут в свет?. А став старше, она не навещала только что родивших львиц. И теперь, смотря на своего первенца, Зира не может понять, как можно быть таким маленьким и беспомощным. Львёнок непременно погибнет без неё. Она нужна ему как воздух.*** Молнии разрезали небеса в глубокой дождливой ночи, и раскаты грома едва ли могли замаскировать истошное пищание львёнка, пока мать отстранённо лежала на животе, не зная, закончится ли этот кошмар. Она потеряла надежду как-то успокоить сына, перестала сдавливать лапами свои бедные уши и пыталась абстрагироваться о происходящего, а львёнок буквально захлёбывался собственными криками. Казалось, он вот-вот задохнётся.— Да заткнись ты, наконец!!! — кричит Зира львёнку, не выдерживая. — Ну что?! Что тебе нужно?! Львёнок продолжал заливаться, размахивая лапками. Львица ненавидела его в этот момент, ненавидела настолько, что хотела придушить. Он был чист и накормлен, чего ему ещё?! Если бы рядом с ней были старшие львицы, они бы подсказали, как утихомирить это отродье, но она совершенно одна. Одна! И скоро свихнётся. Она нависла над детёнышем и говорила с ним так, будто малыш мог понимать её.— Я тебе голову откушу, если не заткнёшь пасть! До чего же ты несносный!!! Я ненавижу тебя! Это не помогало, львёнок заливался пуще прежнего.— Что?! Что мне ещё сделать, проклятый выродок?! Может колыбельную тебе спеть?! — истерично язвит Зира, всплёскивая лапами. — Вот уж нет! Я не знаю ни одной! Моя мама никогда мне не пела!!! В её словах слышалась детская обида, но крохе было плевать на её жалкие оправдания, он продолжал требовательно пищать и трясти лапками, всё больше повергая свою мать в отчаянье. Зира выглядывала из-за веток, снова пытаясь отстраниться от плачущего детёныша. Дождь уже начинал утихать, и Зира вспомнила о своём желании — уйти одной и не возвращаться к маленькому чудовищу. Львёнок опять задыхается от собственного крика и кашляет. В уголках его плотно сомкнутых глаз показались слёзки. Увидев это, Зира ощутила укол жалости к котёнку. Она придвигается к нему и громко на него шикает, от чего малыш испуганно вздрагивает. Львица начинает напевать мелодию, которая совершенно спонтанно возникла у неё в голове, и львёнок заинтересованно умолкает и перестаёт трястись. Зира продолжает напевать громче, и даже пытается складывать по смыслу какие-то слова, никак не рифмующиеся. Вскоре детёныш начинает засыпать, одаряя львицу звонким мурлыканьем. На одиннадцатый день львёнок открывает глаза и впервые в жизни смотрит на мать. Его глаза того же цвета, что и у неё, слегка раскосые, с небольшими радужками, похожими на кофейные ягодки. Благодаря отменному аппетиту, львёнок хорошо набирал вес и уже не выглядел таким болезненно худеньким. Его тельце, как и подобает маленькому львёнку, приобретало детскую пухлость. Но Зира должна была питаться как можно лучше, чтобы продолжать вырабатывать для него молоко, а значит оставлять львёнка в одиночестве и идти охотиться. Вот и сейчас львица снова покидает логово, а её сын неуклюже ползёт за ней следом.— Ты оставайся здесь. Я скоро вернусь. Будь тихим и не привлекай к себе внимания. Львёнок обхватил заднюю лапу матери, взглядом умоляя её не уходить.— Ну хватит, — она стряхивает его, и львёнок валится на спину. — На одних мышах долго мы с тобой не протянем. Но львёнок не унимался, продолжал следовать за матерью, неуклюже переваливаясь. Тогда Зира громко рявкнула на него, и кроха замер на месте. После нескольких быстрых вдохов он зажмурился, широко открыл рот и громко заревел. Его крик был пропитан таким глубоким отчаяньем, будто львёнок не сомневался — мама непременно его бросит.— Знаешь что?! Плевать! Ори, сколько влезет! Пусть кто-нибудь найдёт и сожрёт тебя! Одной проблемой меньше! Если бы только Зира могла передвигаться на задних лапах, то передними, уходя, она бы закрывала уши. Только бы не слышать этот невыносимый плач, который, неизвестно как, заставлял её цепляться за свою никчёмную жизнь. Заставлял приходить в себя снова и снова. Сила и ловкость постепенно возвращались к Зире, и вопрос добычи уже не стоял перед ней так остро. Она могла позволить себе мелкую, но достойную львицы добычу, а также отбить свою пищу от позарившихся на неё халявщиков. Если, конечно, это не стая гиен. Пятнистые собаки не единожды отбирали у неё еду, поэтому за время своей одиночной жизни Зира успела как следует возненавидеть их.*** С каждым днём львёнок всё крепче стоял на лапках, и вместе с этим пробуждался его охотничий инстинкт. Хвост матери стал его основной жертвой, но пока ему никак не удавалось схватить его. Чего только кроха не перепробовал — пытался подобраться как можно незаметнее, подкрадывался с разных сторон, стараясь не угодить в поле зрения коварной кисточки, забирался маме на спину и пытался атаковать с высоты, но всё было тщетно. Хвост вилял из стороны в сторону и всегда умудрялся увернуться от маленького охотника. Львёнок уселся на мамину спину и многообещающе косился на кисточку, давая той понять, что они ещё не свели свои счёты. Внимание малыша переключилось на тёмное движущееся пятно на стволе дерева, прямо напротив него. Оно уменьшалось и становилось чётче по мере его приближения. И даже передразнивало его: повторяло за ним каждое движение! Львёнок решил во что бы то ни стало проучить наглеца. Пригнулся как можно ниже, завращал бёдрами, прыжок — удар! Львёнок сидит на земле, закрывая двумя лапками носик и, преисполненный негодования, смотрит на мать. Незнакомец не просто дразнит его, но ещё и ударил по носу!— Это твоя тень, дурачок, — вяло поясняет львица. Она иногда говорила с ним, вела односторонние беседы, но большую часть времени Зира лежала пластом на животе, игнорируя возню львёнка рядом с ней. Мухи ползали по её неподвижному лицу. ?Мама — совсем другое дело, — думал детёныш. — Мама знает всё на свете. Мама большая и тёплая. У неё вкусное молоко, и она красиво поёт. Рядом с ней совсем не страшно. Она очень красивая и хорошая, самая лучшая. Только вот почему-то грустная…? Малыш обошёл львицу и прильнул к её голове, лапкой поглаживая ей морду. Самка раздражённо скалится и отворачивается. ?Мама злится… Я опять сделал что-то не так? Наверное, она голодна! Надо дать ей что-нибудь покушать…? Львёнок принялся рыскать вокруг и таскать матери всё подряд. Он ещё не разбирался в том, что съедобно, а что нет, и просто нёс всё, что ему приглянулось — различные цветки, камушки, коряги и жучков.— Брось эту дрянь, — злобно проворчала львица. Львёнок поник, и даже его усики опустились вниз. Он забрался к маме под бок и свернулся комочком. Однажды он обязательно найдёт способ порадовать маму, но пока всё, что он может сделать — это быть с ней рядом.*** Ночью львёнок проснулся от холода. Он всегда засыпал, прижавшись к маме, и забеспокоился, не почувствовав её рядом. Сонными глазами он разглядел львицу, лежащую к нему спиной, поодаль от него. Она вздрагивала, всхлипывала и что-то бормотала. Малыш обошёл её и сел напротив и то, что он увидел, потрясло его — мама плакала. Это просто не укладывалось у него в голове. Мама большая, сильная и смелая. Неужели она может вот так плакать, прямо как детёныш? Ему стало жаль маму, и он прилёг рядом, уткнув мордочку в её шею. Львица заторможенно положила на него лапу и так крепко прижала его к своей груди, что львёнку стало трудно дышать. Над своей макушкой, между всхлипами львёнок слышал повторение одного и того же слова.?Нука…?