Воскресенье, 4 октября (1/2)

— Ну как водичка? — Минхо приходит с балкона и садится в кресло, когда остальные возвращаются.— Да классно! — восторженно отвечает Ксэюн. — Они больше возмущались.

— Кому-нибудь нужна сухая одежда? — Чан, у которого пиджак на голое тело надет, проявляет заботу и гостеприимство. — Насколько я знаю пацаны трусы мокрые поснимали, у меня перед домом целая гирлянда теперь, — и смеётся.— Не только пацаны, — поправляет его Ынджи и садится на подлокотник кресла, в котором Минхо ногу на ногу закинув устроился.

— Бля, жесть, — тихо произносит Наён, с презрением глядя на девушку и садится на привычное место на диване, рядом падает Сонхва, а у него на бёдрах устраивается Уён.— Можно мне какую-нибудь безразмерную толстовку и такие же безразмерные штаны? — обращается к Чану Ксэюн. — Мне не по кайфу ходить в мокром белье. И без него, кстати, тоже.— Конечно, — кивает тот. — Кому ещё нужна одежда пошлите, — с ним уходят Ксэюн, Чонин и Чанбин, который, кстати, перебрал с количеством выпитого алкоголя на пляже и теперь еле перебирает ногами.

— А я что-то голоден, — Феликс отрезает себе кусочек торта. — Кто-нибудь ещё будет?— Кушай сам, — говорит Наён и бросает взгляд на Хёнджина, который всё ещё стоит в дверном проёме. — Ты чего там стоишь? Иди садись к нам, — она стучит по обивке дивана рядом с собой, и Хван подходит.

— Может музыку включим? — предлагает Ынджи.— А кто её вообще выключал? — спрашивает Сонхва, трогает Уёна за бедро, вынуждая того слезть, и подходит к большому музыкальному центру. — Не против, если включу что-то своё?— О, — улыбается Наён. — Мне нравится эта песня.— Значит пойдём потанцуем? — предлагает ей Уён и она соглашается, потому что почему бы и нет? Она пьяна, красива и сексуальна, хотя и танцует редко, но пусть Минхо смотрит и понимает, что потерял. Для пущей атмосферы Сонхва выключает часть света, который исходил от настенных люстр, и оставляет лишь две лампы из семи.Он знает, что плейлист его наполнен горячими и мелодичными треками, под которые хочется двигаться раскрепощённо, трогать себя и того, кто рядом, поэтому улыбается, глядя как Уён и Наён растворяются в музыке и, к слову, друг в друге. Парень поочерёдно касается талии Ким, её живота, спины, шеи, после опускается к бёдрам и ягодицам. Она же скользит возле него подобно ядовитой змее, опускается на полусогнутые колени и тут же вставая проводит по мужской ноге. Поворачивается спиной и ощущает горячее дыхание Уёна на разгорячённой шее; он обнимает невесомо и желает поцеловать, да так, чтобы все слышали её стон. Он, в целом, не против, чтобы она стонала от него. На нём, под ним. Ему алкоголь в голову бьёт и возбуждение никак не опускает, а Наён ещё и дразит, ягодицами о член трясь, прежде чем лицом обернуться, и когда между ними снова такой сладостный зрительный контакт, парень не выдерживает — целует в губы, недолго, потому что они здесь не одни. Ему кажется Сонхва и Сан прямо сейчас переглядываются и улыбаются, потому что "вау, малыш Уёни целуется, когда такое было?". Отстранившись, смотрит на девушку улыбаясь и тут же взгляд опускает, а она губу кусает, снова смазанно целует его, в губы, в спайку, в скулу, касается линии челюсти и чувствует, как парень руки ниже поясницы опускает, сквозь тонкую ткань платья сжимает пальцами зад. Наён знает, чего хочется Уёну, и она это желание, наверное, разделяет. Ей кажется, что если бы они были здесь одни, то он давно бы отымел её прямо на том диване, где прямо сейчас краснеет Хёнджин. Когда Уён целует её в шею — хочется не то, чтобы стонать, хочется кричать.Он осторожно кромку платья отодвигает, касается губами ключицы и возвращается выше. А Наён ловит на себе взгляд Минхо, о котором ни на мгновение не забывала. Между ними образовывается некая опия и никто из них разрывать это чувство не торопится.Его чёрные пожирающие глаза заставляют девушку провокационно запустить пальцы в мягкие волосы Уёна и прижаться к парню ещё ближе, ногу приподнять, открывая тому доступ к самым сокровенным местам. А Минхо кажется, что его стакан с недопитым виски вот вот, глядишь, и взорвётся. Песня заканчивается, начинается другая, но эти двое продолжают действовать Минхо на нервы. Да, он обещал Чану не трогать Чон Уёна, но как здесь сдерживаться, если ты психопат, а тебя ещё и провоцируют.

— Мин-мин, — над ухом раздаётся бескрасочный голос Ынджи, всё это время сидящей рядом. — Может перестанешь так смотреть на них? — она наклоняется сильнее и проводит рукой по его груди. — Давай я отвлеку тебя? — рука опускается ниже и как будто случайно коснувшись члена, останавливается на бёдрах.— Не сомневаюсь, что ты в этом профи,— усмехается Ли, а глаз от парочки не отводит.

— У тебя такое крепкое тело, особенно твои бёдра и ноги...— Мне все об этом говорят, — он наконец поворачивается лицом к Ынджи, которая для поцелуя тянется, однако тут же встаёт с кресла и уходит выкурить пару сигарет.

— Наён, — Уён снова рвано целует вишнёвые губы. — Он так сильно тебе нравится?— Что? О ком ты? — разум затуманен, но она прекрасно понимает парня.

— О Минхо, я же вижу как ты весь вечер на него смотришь.

— Это не так...— Так, — опять целует. — Ты знаешь? Он не очень хороший.— А ты хороший?— Я говорю это не потому что ревную, хотя ревную страшно, — Уёну очень хочется, чтобы не только тело Наён было сейчас с ним, но и все мысли; полностью все. — Ты должна знать...— Хёнджин говорил, что у него были проблемы с законом. Не знаю какие, правда.— Все знают, — он поворачивает голову в сторону кресла и видит, что парень ушёл. — Это произошло, когда мы учились на первом курсе, в ноябре или декабре, я не помню точно. Он покалечил нашего одногруппника, знатно так покалечил.

— Боже... серьёзно? — Наён чувствует как внутри всё холодеет, алкогольное опьянение как рукой сняло.

— У того парня сотрясение было, куча переломов, чувак месяц в больнице лежал. Минхо ж его не руками бил, а бейсбольной битой, я не видел, но все так говорят. Его на три года закрыть хотели, папочка заплатил копам и семье того парнишки, дело замяли, Минхо отстранили от учёбы до конца семестра, отчислить хотели, но опять же — деньги решают всё.— За что? — почти дрожжащим голосом произносит Наён.

— Спроси у Чана, я не знаю, правда. Просто держись от него подальше и... не влюбляйся.— Поздно. У Уёна сердце пропускает несколько ударов, он слабо руки убирает, отстраняясь, и отвечает:— Жаль. Уходит из комнаты в тот момент, когда возвращаются Чан, Ксэюн и Чонин.

— Где Чанбина потеряли? — интересуется Сонхва, делая музыку тише.

— В моей спальне, — смеётся Чан. — Ты ж видел, пацанчик конкретно нажрался.

— Вы тут самое интересное пропустили, — сидящий на диване рядом с Хёнджином Феликс тянет к себе Ксэюн. — Уён-хён и Наён такие танцы показывали. Жаркие.

— Танцы? — девушка смотрит на подругу, которая к стене прижалась, задумалась и в себя ушла. — А где оппа?— Только что ушёл куда-то, — отвечает Ликс.— Ладно, — Ксэюн пальцем касается уголка губ Феликса. — Торт.

— Лучше слижи, — и Ксэюн слушается, языком губ Ли касается, как бы остатки крема убирая.— Что ж, говоришь "самое интересное пропустили"? Ксэюн встаёт с Феликса, подходит сначала к Сонхва, заказывает песню и идёт к Наён.— Мне пришлось переодеться в мужские шмотки, — она протягивает руку девушке. — Думаю я сейчас похожа на своего брата.— Ты знаешь о чём эта песня? — смеётся Наён.— Я не сильна в английском, но Феликс знает идеально. О сексе, да?— Да, о сексе.

— Но ты же любишь Ариану Гранде? Поэтому потанцуй со мной! Наён всё же идёт за подругой в центр комнаты, и Сонхва прибавляет громкости. В эту минуту с балкона возвращается Минхо и ему такие танцы нравятся гораздо больше, чем до, поэтому он даже улыбается. Ксэюн двигается не хуже брата, раскрепощённо и нагло, позволяет себе трогать онни везде, даже там где Уён не успел. Она ослепительно улыбается, зная, что все смотрят на них, к Наён прижимается, трется о её тело, а та отвечает. Танцы местами получаются пошлыми, местами забавными, а Чон часто смотрит на Феликса, подмигивает, посылает воздушные поцелуи. Сан уже не ревнует, он привык, ему танец кажется милым, а не сексуальным. Конечно, ему хочется быть на месте Наён или Феликса, но он — это он; ему можно только смотреть, любоваться. Бан Чану песня тоже нравится, он пританцовывает и смеётся, потому что тоже идеально знает её перевод. Чонин и Хёнджин на него смотрят и не понимают почему хёну так весело. Ынджи сидит в кресле Минхо и злится, осознав, что тот одержим только красоткой Наён. Уён на улице, успокаивает нервы, курит, ему даже повезло, что он не видит безумия, на которое способна младшая сестра.

Стоит Ариане Гранде перестать петь про позу шестьдесят девять, Ксэюн просит Сонхва включить другой заказ, а тот и рад побыть диджеем.

Девушка тут же подходит к Феликсу, поднимает его за запястья, затем к Хёнджину руки тянет, тоже зовёт танцевать. И если Ликс соглашается без колебаний, Хвана нужно поуговаривать, но Чан его заставляет оторвать зад от дивана и размяться. Теперь в середине комнаты четверо, на слишком коротком расстоянии, и это так соблазнительно! Особенно когда музыка проникает в организм, а Ксэюн разрешает Хёнджину трогать Феликса, сама руки первого на бёдра второму кладёт, практически позади Хвана находясь и прижимаясь к старому другу всем телом, однако всё же немного влево поддаётся, чтобы видеть опьянённое лицо Феликса, который закинув руку на плечи Наён вообще не понимает какого чёрта они сейчас творят и почему ему это нравится. Почти не меняя своих позиций ребята танцуют так, словно в последний раз; дыхания смешиваются, они смеются, понимая как странно ведут себя на глазах удивлённых приятелей.

В это время Ян Чонин уходит из гостиной, и хотя Чан провожает младшего взглядом, его чрезмерно долгое отсуствие замечают только когда танцы прекращаются, и Сан предлагает выпить.

— Пойду найду его, — опустошив стакан произносит Феликс, а когда спускается по лестнице встречается с Уёном. — Не видел Чонина, хён?— Сидит на терассе.— Спасибо, — Ликс медленно идёт к стеклянной двери и на расстоянии видит спину младшего. — Ты чего тут? Убежал втихоря, — он садится рядом с парнем.— Не надо было за мной идти, — немного виновато произносит Чонин.

— Здравствуйте, я ваша тётя.

— Ты так классно веселился с ними, зачем пришёл?— Ты чего, Лисёнок? — у Чонина улыбка поваляется на лице, когда хён его так назвает.— Извини, я немного перебрал с алкоголем.

— Тебе нехорошо?— Мне нехорошо по другой причине, хён...— По какой?— Ты давно мне нравишься, хён, — слова даются тяжело и Чонин знает, что потом пожалеет. — С первого курса.— Боже, — Феликс взгляд прячет, смотрит куда-то на свои ноги, потому что это неожиданно до ужаса. — Я даже не знал, что ты, ну...— Я сам не знал, пока тебя не встретил.