part 14. qui ventum seminat, turbinem metet. (2/2)
Ким вспоминает вдруг, как несколько лет назад застал один из самых сильных штормов в их королевстве. Океанская гроза, словно злой колдун, налетела на столицу поздним вечером: начался проливной дождь, волны с глухим стоном и ревом бились о скалы высокого утеса, пенистые валы заливали шипучей волной низкие берега, чтобы раз за разом, с размаху и в дикой злобе, разбиться о крупные скалы, что веками защищали от штормов эти земли.Советник Муль тогда крупно вздрагивал при виде бушующей стихии и со страхом представлял, как он оказывается где-нибудь посреди океана, захваченный в плен обезумевших буревестников-волн.
— Не смотри, если боишься, Ким. Не стоит терзать и так больное сердце, — Сонхва в тот момент обнял его сзади за плечи, поцеловав в висок. Грубая ткань плаща его успела стать мокрой и неприятно холодной, отчего Хонджун поморщился и отпрянул от Пака, — пошли лучше домой.— Не смотри, не смотри, не смотри, — Ким вновь опускает голову, закрывает заледеневшими руками уши и сжимает веки с силой максимальной, до белых вспышек перед глазами.Насквозь пропитанная холодным потом ткань спальной рубашки теперь впивается в грудь и ощущается так, как если бы тысяча иголок закололи кожу Кима на плечах и спине.Суровая ноябрьская стужа бьет в лицо ледяным ветром, порывы которого вдруг то резко усиливаются, оборачивая вокруг дрожащего тела Советника Муль свои когтистые лапы, то утихают, словно их и не было вовсе.
***Тело Рейвена упало плашмя — Демон хрипит, выплевывает ошметки легких вместе со сгустками крови и вдавливает в каменный пол длинные ногти от раздирающей тело его хозяина боли. Ногти, ломаясь, перебивают ее, а звуки, которые теперь издает Демон, больше напоминают скрежет ржавых ворот, по которым безумец медленно выцарапывает только ему понятные символы не менее ржавым ножом.
Минги проворачивает кинжал один полный оборот так, чтобы до его слуха наконец-таки донесся характерный звук.
Сон резко вытаскивает сталь из содрогающегося в последних секундах своей не успевшей начаться новой жизни тела, — разодранные куски сердца повисли на его зубьях алыми обрывками мокрой бумаги; Демон, все еще несдавшийся, что-то прохрипел, после чего голова Рейвена с глухим звуком опустилась на ледяной пол.Минги уже не помнит, как выбежал в холл, а затем - из замка; как глазами искал тропинку, куда мог убежать Хонджун. Советник Огня спускается на опушку, залитую ярким светом алой Луны, и лишь оттуда, повернувшись спиной к замку, смог увидеть одинокую фигуру на утесе. Сон стремглав бросается наверх, закричав надрывно имя его истинного.
Порывистый ветер развивает подол длинной ночной рубашки Кима, а сам Хонджун, согнувшись, лишь всхлипывает судорожно и смотрит себе под ноги, изредка мотая головой в неверии от происходящего с ним. Услышав свое имя, юноша оглядывается по сторонам в попытках отыскать источник, который его же и позвал: на другом утесе и внизу на опушке — абсолютная пустота и ни единой живой души. Ким оборачивается назад, как тут же попадает в объятия Сона. Тот сжимает его крепко, старается будто вдавить в себя, уберегая тем самым от любого страха и боли.
Ким, почувствовав тепло чужого тела и давно знакомый запах, снова срывается на отчаянный и утробный вой, утыкаясь в чужую грудь.
Минги распахивает собственный камзол и закутывает в него дрожащее от возобновившейся истерики тело, обнимая и прижимая к себе еще сильнее.
— Тише... Все закончилось... Хонджун, пожалуйста... Пойдем обратно... — Минги говорит тихо, чтобы не напугать и так ошарашенного юношу.— Отвези меня домой, — плач Кима сотрясает сознание Советника Огня, как если бы снежная лавина один за другим сносила своей силой каменные домики, — Минги... — шепчет сорванным голосом, жмется сильнее и утыкается в грудь носом; вновь дрожит, всхлипывая, — я не хочу находиться здесь... Здесь страшно, — замолкает на несколько мгновений и вновь со всей накопленной душевной болью стонет, отчего у Сона сердце опять сжимается, затрудняя дыхание.
Неумолимо быстротечное время вместе со стрелками на башенных часах декламирует о приближении утра своими глухими ударами. Сквозь толщу страха они доходят и до Хонджуна, который с остервенением вцепился в жилет Минги. Ким понимает всем своим дрожащим существом — время унесет его боль, страдания и мучительные переживания с собой, смешает все в великом ничто, освободив наконец его истерзанную душу. От этого Советнику Муль становится на несколько мгновений легче и он почти что засыпает, окутанный чужим теплом.Минги вновь сжимает его в объятиях, приводя в чувства. Сон по тонким и невидимым нитям пытается со всего своего тела собрать энергию для перемещения в замок: жмурится, стискивает Кима, словно тот - выпавший из гнезда птенец, чьи крылья сломал окончательно страх гнетущий и безумный, и отпускать его значило обрекать на верную смерть.
Сон считает про себя: 3,2,1... Перед глазами вспыхивает яркий свет, и Минги чувствует нагретый потрескивающими свечами воздух чужой спальни. Постель расправлена, а рядом с кроватью на подносе оставлены маленькие баночки с засушенными листьями трав и керамический чайник с пиалой.
Хонджун, все еще заключенный в чужие объятия, распахивает глаза и оглядывается, едва веря собственным очам: он действительно оказался в своих покоях. Оставленные гореть свечи проживают свои последние минуты, и Советнику Муль вдруг становится слишком тепло, — тепло это убаюкивает, успокаивает и отодвигает тревоги прочь, оставляя лишь приятную дрему.Но у Кима жар, — Минги касается губами его лба и ощущает сравнительную разницу между температурами их тел. Теряется, не зная совершенно, что ему делать, и обводит комнату нервным взглядом. Замечает на кресле массивное на первый взгляд одеяло и шерстяные носки.
Отводит аккуратно Хонджуна к кровати, укладывает медленно, но ничем пока не накрывает, — быстро забирает с кресла ранее замеченные вещи и вновь возвращается к Киму.
У Советника Муль глаза от высокой температуры блестят, а на губах вдруг показывается слабая улыбка: Минги с особой осторожностью придерживает чужую ступню, что размером не больше, чем ладонь Советника Огня, и надевает на нее один из носков, проделывая затем то же самое с другой стороны.
Сон накрывает Советника Муль двумя одеялами, закутывая его в них, словно в кокон, и целует в нос, собираясь уже уйти. Хонджун вдруг заходится тихим хныканьем, обращая на себя внимание.
— Мне остаться? — Минги наблюдает изменившееся выражение чужого лица и слабый кивок. Присаживается у чужих ног, с тревогой вглядываясь в покрасневшие глаза своего истинного.Хонджун, словно кот, перебирается с подушки на чужие колени, подминая под себя мягкие одеяла, и укладывает на бедра Минги голову, тяжело вдруг вздохнув. Советник Огня в некоторой нерешительности проводит ладонью по растрепанным белым прядям, приглаживая их. Ким в ответ вновь вздыхает и проваливается в царство Морфея.
***Ёсан, уже по привычке утром направившийся в покои к Советнику Муль, тихо отворяет дверь и тут же замирает, устремив взгляд на ярко-рыжие волосы, что раскинулись на белых простынях и так сильно с ними контрастировали. Минги, устрашающий своими габаритами, голосом и строгим взглядом темно-карих глаз, сейчас свернулся калачиком и прижимает к себе Кима, что мирно посапывает, обнимая Сона за руки в ответ. Кан выдыхает через нос, хлопает глазами в неверии и, почти бесшумно ступая по половицам, подходит ближе. Колеблясь между тем, стоит ли ему будить Советника Огня или Советника Муль, что в первом и втором случае все равно бы привело к пробуждению обоих, Ёсан решает так же тихо уйти, как и пришел, оставляя истинных мирно досыпать свои часы.