part 14. qui ventum seminat, turbinem metet. (1/2)
Вампир оборачивается на робкий голос и широко улыбается, когда Хонджун делает несколько неуверенных шагов внутрь и начинает оглядываться.
— Заходите, Господин Ким! Мы как раз разговаривали с Минги о Вас, — Демон сделал явный акцент на последнем слове. Вновь улыбнулся слащаво и сверкнул глазами на Сона, чтобы запечатлеть его реакцию.
Лицо Советника Огня выражало смятение и страх. Он смотрел на Хонджуна, как грешник смотрит на Спасителя души своей. Еще мгновение, и из коричнево-алых глаз Сона потекли слезы неверия в бесподобность и чистоту этого создания. Сердце Минги терзал единственный вопрос: зачем?
Зачем Хонджун спустился в подземелье? И кто, черт возьми, пустил его сюда?Стража? Исключено. Ментальный портал? Тоже нет. Это место, эта камера особенно, запечатана сложным магическим символом, разрушить который способны только существа первого ранга: демоны, жнецы и оракулы. Именно они, так как для его счтения и последующего уничтожения требуется колоссальное количество энергии.
Глаза Демона смотрят жадно на хрупкую белую фигуру Кима, что в этой темной и холодной камере, казалось, начинала светиться ярче факелов на стенах; глаза Минги наполнены беспокойством всепоглощающим, он всем сердцем ощущает настроение Демона. То самое, которое ?покалечить, поиграться и бросить?, точно кошка, убившая мышь только ради забавы.
Хонджун в неуверенности стоит в нескольких метрах от них, ждет разрешения подойти ближе и все не решается сделать еще один шаг навстречу.
?Уходи. Пожалуйста. Пока не стало поздно,? — тщетные попытки вырваться в ментальный портал с Кимом. В ответ — тишина и гул.
— Что же Вы медлите, дражайший Советник Муль? — Демон скалит белоснежные зубы. На щеках его все еще блестят в тусклом пламени факела крупные капли крови, — мы спустились сюда исключительно за кое-какими книгами и уже собираемся подниматься наверх.
— Ах, книги... В такое позднее время... — Ким с недоверием всматривается в знакомые лица.
Хонджун близорук, отчего поначалу не видит совершенно никаких деталей, только очертания. Приближаясь, замечает слегка изогнутую в напряжении бровь Сона, — нервозность отразилась на всем его лице и теперь показалась уже и в глазах; а когда Хонджун переводит взгляд на лицо Рейвена, он наконец видит последствия переселения Демона в тело настоящего хозяина — налитые кровью и опухшие метки от клыков, что крупными, почти идеально круглыми ранами красовались на бледной шее, на руках и лице — запекшаяся кровь. Хонджун ахает невольно, когда встречается с заполненными бордовой кровью белками глаз, радужка которых и зрачок стали теперь совершенно незаметными, словно их и не было вовсе, а в черепе вместо них — дыры, заполненные лишь сумраком, глубоким в своей черноте.Хонджун пятится назад, пытается вырвать взгляд Минги в этой едва освещенной тьме, как Демон вдруг начинает заметное движение:
— Вы составите нам компанию, Господин Ким, или хотите подольше побыть здесь? — онплавно проводит в воздухе кистью, очерчивая пространство, — уверен, Вы здесь впервые, — клацает хищными зубами.— Я лишь почувствовал, что на нижних этажах что-то происходит, и решил спуститься, — Ким умолкает, решив не уточнять об этом ?что-то?, и дрожит от холода каменного помещения, но еще больше — от взгляда, которым в него впился Рейвен.
Вампир пересекает расстояние между ними в несколько шагов, останавливаясь в метре от Хонджуна. Вновь улыбается люто, дьявольски язвительно, и неожиданно щелкает пальцами.?— Огонь не может навредить сам себе. Я и есть огонь.?
Улыбка Минги из сна Советника Муль накладывается на искривленные губы Демона. До закипающего ужаса в жилах они кажутся Киму идентичными.
— Рад знакомству, Советник Ким Хонджун, — Демон издает смешок и приближается к Хонджуну практически вплотную.
Ким уже не может разобрать, кто перед ним, видит только два темных силуэта. Глаза от страха стали застилать слезы: перед ними окровавленное лицо Рейвена, а сами глаза вампира, в выражении которых безумие, нечто демоническое, чужое и отреченное от этого мира, заставили Хонджуна закричать. Закричать от вынуждающего стынуть кровь осознания того, что перед ним вовсе не Рейвен, а нечто другое. Однако крик Советника Муль был заглушен впившимся в его губы ртом Демона, язык которого тут же змеей стал обворачиваться вокруг языка Кима, передавая в чужое пространство рта кровь, смешанную с ядом. Демон с яростью кусает Хонджуна за губу, чтобы привести его в чувства, а чтобы юноша не смог освободиться, удерживает его голову двумя руками, острыми когтями впиваясь в нежную кожу на висках и щеках. Хонджун не может вырваться из этой хватки: сил его не хватало, чтобы оттолкнуть Демона от себя. Еще немного, и он, поглощенный страхом, упал бы на пол, но отчетливо донесшийся до его ушей металлический грохот за спиной чудовища и неожиданный животный рык Минги с едва разборчивым человеческим ?Не смей!? вырвали его из оцепенения. Сон пересек расстояние между ними в считанные секунды, вонзив в спину Демона тот священный кинжал, с помощью которого он его и призвал. Сердце вампира оказалось проткнутым насквозь. Рейвен широко открыл рот в надрывном и мучительном крике, начав хрипеть и кашлять кровью, отчего крупные капли ее попали в глаза Хонджуна, на несколько мгновений его ослепив. Юноша не выдержал, в безумном страхе выбежал из зловещей камеры, и, задыхаясь, вбежал по витой лестнице наверх в холл. Оттуда, стараясь подавить стиснутой на губах ладонью подступающие к гортани рыдания, Хонджун выбегает через вход для прислуги. Оказавшись на открытом пространстве, залитом красным светом от висящей над его головой Луны, Ким, нисколько не думая, вбегает еще выше по крутому склону, чтобы оказаться в конечном итоге на утесе, от другого берега которого его разделяет ущелье шириной в несколько десятков метров. Внизу протекает бурная река свинцового цвета, берега которой поросли колючими кустарниками. Но даже здесь Ким не может вдохнуть полной грудью. Произошедшее с несколько минут назад душит своими демоническими пальцами, калечит и по ощущениям внутри будто бы ломает все кости ребер, собирает затем их осколки в свои черные и шершавые ладони, чтобы соединить в одно целое. Но кости эти, отравленные желчью страха и ненавистью к собственной судьбе, справляться со своей главной задачей — защитой, — больше уже не смогут. Будут ломаться вновь и вновь, причиняя хозяину боль, от которой захочется разбиться об камни, лишь бы она не разрасталась по всему телу, словно ядовитый плющ.
Слезы, вызванные до этого страхом и бесшумно стекавшие по бледному лицу Советника, сейчас возобновляются потоком уже более сильным и несдержанным, освобождая из груди скулеж тысячи отчаянных пленников сознания Кима. Хонджун до конца отказывается принимать факт того, что единственный человек в этом Королевстве с добрым сердцем, любовью дружеской, самой искренней и светлой, умер. Единственный человек, который защищал его от гнева или издевательств Минги. Единственный, кто принимал робость Хонджуна как особенность, а не недостаток. А сейчас единственное о нем напоминание — застывшие густые капли крови на лице Кима.
Воспоминания теплых вечеров в компании Заместителя, когда они с Советником Муль вместе читали старые легенды их королевств, уютно устроившись в мягких креслах у камина, сейчас режут и так раненое сердце ржавым металлом лезвия, заставляя Кима закашляться. Советник холодными губами пытается словить хотя бы капельку кислорода, но ледяной ночной воздух настолько густой и тяжелый, что сделать это с первого раза не позволяет, и Хонджун шумно вдыхает через нос, начиная дрожать от подступающей истерики. Сжимает сначала ладони в кулаках так, что ногти под действием силы этой впиваются в кожу. Острая боль в горле от собственного тоскливого стона пронзает сознание юноши, и он, обхватив одной рукой себя за предплечье, другой закрывает собственный рот, боясь выхода рвущегося отчаяния наружу.Наклонив голову и согнувшись в корпусе, Ким почти бы упал на колени, но какая-то сила заставляет ноги все еще держаться. Ким судорожно всхлипывает, растирает ледяными пальцами соленую влагу слез по лицу, смешивая ее с оставшейся на коже кровью. Чувствует, как внутри что-то падает с самой высокой полки, разбиваясь вдребезги. Это что-то, вероятно, та самая шкатулка воспоминаний, палитра внутри которой теперь не яркая и пестрая, каким был Рейвен на праздниках и обедах, а тусклая, с темно-бордовыми и черными оттенками.
За спиной летучая мышь хлопает крыльями, изрядно пугая тем самым Советника. Отчаянный холод вдруг захватывает все его тело, в котором жар и озноб чувствуются одновременно, а само оно нервной дрожью и непрекращающимися спазмами сотрясается. Дрожь эта передается и сердцу, биться ему мешает, подкатывая к горлу судорогой и затрудняя дыхание.Хонджун вдруг поднимает голову и устремляет свой взгляд на бурное течение реки: вода ее в свете луны пенится, бьется о камни и ропчет на сильный ветер, снося на своем пути и подбрасывая вверх палки, небольшие бревна и камни.