part 12. in statu nascendi. (2/2)

— Я мог еще смириться с тем, что ты абсолютно плевал на мои просьбы касаемо любого дела, но когда ты халатно относишься к собственному истинному, терзая его раны вновь и вновь, я начинаю злиться, Сон Минги. Мне ни в коем случае не лень приготовить лечащую мазь или отвар, и провести потом с Советником Муль пол дня, накладывая ему повязки и всячески помогая прийти в норму, но я это делаю не для того, чтобы на следующий день наблюдать на его шее и боках следы от тебя, — Кан говорил много, сумбурно и громко, смотрел на Минги, сдвинув брови к переносице в недовольстве, но Сон на его слова никак не реагировал, лишь громко вздохнул, когда поток ругани на время прекратился.

— Хоть бы глаза поднял, когда тебя чихвостят, — Ёсан заметил на лице Минги абсолютное безразличие, отметив про себя, что такое поведение совершенно не похоже на Советника, который всегда вступал с Каном в полемику, доказывая свою невиновность. Но в этот раз Минги только поднял на лекаря уставший взгляд:— Не обязан. Мне не пятнадцать лет, чтобы твои нравоучения слушать. Побереги свое время, Кан. И дай мне закончить работу, — Минги говорил голосом утомленным и сухим, словно тот — последние листья на потемневших от проливного ноябрьского дождя ветвях.

Ёсан поджал губы и молча вышел. Для него Минги все еще тот же ребенок, каким был, сколько он его помнит: озорной любопытный мальчишка с длинным носом и искорками в глазах, которые тут же загорались еще ярче, стоило только Кану показать парню какой-нибудь магический трюк или взять с собой в хижину рядом с замком, в которой травник сушил цветы и коренья, варил и заготавливал "зелья", как когда-то сказал Минги, завороженный в очередной раз бурлением вязкой жидкости в котле.

Сон многому научился у Кана, начиная от мощных заклинаний и заканчивая житейскими мудростями, которые Минги впитывал вместе со всеми знаниями из книг, специально оставленных лекарем яркими обложками вверх на столиках в гостиной и столовой. Лекарь знал прекрасно, что пытливость юноши просто так пройти мимо них не позволит.

И вот сейчас Кан с глубокой тоской осознавал, как скоро переменился Сон. Как изменился его характер, его принципы и отношение к людям. А самое главное - глаза. Они переменились заметнее всех, цвет их стал темнее, глубже, лишь на солнце иногда играя оттенком дымчатого кварца. Кан боялся, что Минги потеряет себя в этой бессмысленной и бесконечной гонкой за властью, авторитетом и статусом в королевском кругу приближенных. Жаль, что лекарь не знал, какова истинная причина перемен в поведении и взгляде Советника. Хотя, казалось бы, находился рядом с этой причиной чуть ли не каждый день.

***Грудь Кима вздымается часто-часто в попытке хоть как-то снабдить легкие кислородом, из горла вырывается протяжный и высокий стон, когда Минги толкается глубже. Хонджун расцарапывает Сону спину - Советник Огня теперь вбивается в податливое тело столь яростно и несдержанно, что сам срывается на низкий и короткий стон, припадая к кимовским губам, дабы его заглушить. Но Хонджун отворачивается специально, так, что Минги промазывает и губами приземляется Киму прямо в висок. Так и остается, удерживая себя на двух руках, а Хонджун вслушивается и тонет в этих звуках горячего дыхания над его ухом, от которых его откровенно ведёт.Ким кончает с именем Сона на губах, отчего Минги, выдержки которого всегда хватало на продолжительное время, срывается тоже и вдруг чувствует, как кто-то тормошит его по плечу.

"Заснул?.." — Советник Огня резко открывает глаза, поднимает со стола голову и видит перед собой Рейвена, который смотрит на него не менее удивлённо. Минги только спустя несколько секунд чувствует, что губы и подбородок его испачканы собственной слюной, отчего тут же вытирает рот рукавом камзола, все еще пытаясь отойти от такого сна. Рейвен продолжает смотреть на него с неподдельным изумлением, отмечая про себя испуганный взгляд Советника Огня.— Уже два часа дня, Господин. Я зашел предупредить Вас об обеде и о том, что драконов готовят к отлету. — Заместитель Ким обвел глазами кабинет, не задерживаясь боле на Минги, дабы не смущать его своим пытливым взглядом, и подошел к окну, чтобы открыть его и впустить свежий воздух.

Минги прокряхтел и потер глаза, пытаясь собрать мысли в одно целое и связное. Получалось как нельзя плохо.

— Чон все еще у Судьбы? — Советник Огня наконец встал со своего места и резко ощутил тянущую боль в пояснице - подарок от неудобной позы и сна в твердом кресле.

— Да, Король пока не появлялся. Вероятнее всего его не будет до самой ночи, — Рейвен как остановился у окна, так и продолжал там стоять, начав вдруг выстукивать едва слышный и только ему понятный ритм.— Который час? — Советник Огня зевнул, всеми силами стараясь сделать это максимально тише.

— Два часа дня. Повторюсь, драконов уже готовят к отлету, а Вас ждут к столу, — Рейвен развернулся и направился в сторону двери.

— Рейвен, — Ким остановился, — будь готов через час отправляться.

— Слушаюсь, Господин, — Заместитель вышел, оставив Минги одного.

***Перед тем, как выйти к обеду, Минги навестил Ёсана с просьбой дать ему тертый лист белладонны и медуницы, на что Кан вскинул бровь, удивленно посмотрел на него, но вопросов лишних задавать не стал. Отдал пузырек с порошком и сразу же предупредил Сона о последствиях передозировки: тошнота, вялость и ужасная мигрень, а в особых случаях — потеря сознания на несколько часов. Минги понимающе кивнул и быстрыми шагами направился в столовую. Не хотелось, чтобы Кан заподозрил что-то неладное в его поведении. Не хотелось, чтобы потом рассказал об этом Королю или вскользь упомянул в разговоре с Хонджуном. Поэтому Минги был пусть и резок порой в разговорах с лекарем, но всегда внимателен к малейшим изменениям в характере проявлений его действий. Всматривался в выражение его глаз и вслушивался в интонацию, прощупывал почву настроения Ёсана, прежде чем ответить или начать разговор. Осторожничал.Знал бы только Советник Сон о том, что для Кана он — самый главный объект для наблюдений еще с самого его юношества, когда в Минги начало искрами поблескивать рвение к власти и стало заметно проявление его непокорной и упрямой натуры, которую даже в оковы заковывать было бы бесполезно — все равно из них вырвется и найдет лазейку к тому, как показать себя во всей своей огненной красе.Обед прошел в некоторой полудреме: Рейвен без всякого желания перекатывал пестрые колечки моркови по бледной тарелке из голубой керамики, а Советник пережевывал мясо оттого так медленно и лениво, что постоянно восклицал о его пресности и просил принести соли, заставляя слуг, словно стаю ворон, носиться из столовой на кухню и обратно, всячески угождая Господину в его капризах.

Минги в последний раз устало вздохнул и встал из-за стола. Солнце в этот день почти не показывалось, бледным и отреченным от мирской жизни диском повиснув за серой дымкой. Минги не любил такие дни в две краски, когда единственными цветами становились серый и белый, без плавных переходов и полутеней, отчего все предметы вокруг казались какими-то острыми и отталкивающими.

— Драконы готовы, Господин, — Рейвен уже стоял у входа в обеденную залу, сложив обе руки вместе перед собой, ладонями вверх, — Мы можем вылетать.

Минги слабо кивнул, заметно ускорив шаг, стоило ему пройти мимо Заместителя.

В одном из карманов стеклом о металлические пуговицы побрякивала баночка с белладонной.