Глава 3: Митяевское наследие. (1/1)
—?Я перерос всё это.Режет воздух между молодыми людьми выкинутая фраза. Сухо, со скрипом и нарастающей в горле болью, так фальшиво прикрытой дымом сигарет.Филипп ненавидит себя за сказанное, физически ощущая натянутость улыбки оппонента. Запах осени и плохо скрываемые эмоции.Ему так хочется кричать сейчас и бить себя за всё, лишь бы вернуть обратно отвратительный ворох слов, выпавший из ещё не остывшего солдатского рта. Но он молчит, назло собственным нервам, наблюдая за тем, как рушится его любовь.Тим уходит, торопливо подбирая дурацкий длинный полосатый шарф. И каждый его шаг, шаркающий заношенными конверсами по листве, отдает тугим ударом в сердце. Заставляет Митяева беспомощно вглядываться в удаляющийся силуэт и чувствовать как безысходность подкосила ноги.Резко, словно вырванный из контекста рандомной книги, раздающийся шум мотора приближающейся машины сзади отрезвляет, возвращая юношу в реальность и стирая последние подплывающие нотки горечи к горлу. Теперь есть проблемы посерьёзнее.Это приехал отец. В кои-то веки, соизволивший явиться лично, чтобы встретить и с дружеским похлопыванием по плечу поздравить с окончанием двух долгих лет по вступлению в ряды!Никому не нужные. Мужские. Бравые ряды. Те самые, которые ?делают из тебя человека?. Закаляют. И направляют ровным шагом по чужой дороге, проложенную некогда отцом. Пути, что сотрёт последние лучики неотступной индивидуальности и заставит гордиться. Достижениями строго соответствующими ожиданиям.Стук захлопнутой дверцы и родительские похвалы о правильности сделанного выбора в переплетении с рассказами о делах и семье становятся фоном для истерзанного ума.Буффонадой Филовских переживаний, заполняющей всё его сознание негодованием и гневом.Это абсурд! Полнейший абсурд поступать так. Отталкивая единственное ради чего Митяеву хотелось вернуться. Перетерпеть все издевательства парней-сослуживцев, вечно строя из себя ?мужика? дабы влиться в компанию. Ловить косые взгляды. Быть избитым в раздевалке тяжелыми ботинками в живот из-за того, что слишком ранним или вежлив. Залипать на никчёмные порно журналы, подсунутые где-то в середине разговора. С расплывающимися перед глазами силуэтами грудастых женщин. Закусывать губу, сдерживая глупые слёзы от накатившейся скуки по любимым глазам. И потом рыдая в толчке, в тайне от сослуживцев, как последняя девка, проклинать каждый день грёбаной службы. Просыпаться среди ночи в жажде почувствовать родной запах волос. Жертвовать временем до подъема, сидя на подоконнике и записывая новые строки песен под вдохновением восходящего солнца.
Он сидит с мыслями дробящей сознание потери, нелепо контрастирующий с мирным покачиванием машинной ёлочки, что так четно пытается успокоить ароматом раздающийся хвои. Но не справляется со своей задачей и вероломно сорванная летит на пол, лишь закаляя нарастающей гнев Филиппа.?Что скажут люди??— вот Митяевское наследие, красным знаменем развивающееся вдоль его такой короткой жизни. И от чувства собственной беспомощности Фила коробит, заставляя всем существованием желать выкинуться из машины. Наплевав на расположение в обществе и семье, забыв про достоинство… упав в ноги, извиняться и плакать. Вслед за единственным, кто смог увидеть в его глазах не копию известного русского музыканта, а одинокую потерянную душу.Но косой взгляд отца в сторону наголо выбритого усмиряет. Ярким лезвием заставляя вспомнить угрозы, касающиеся Артёма. Весомо повисшие страхом за непослушание. И Филипп усмиряет свой пыл, утыкаясь в окно с проносящимися мимо домами. Деревьями. Трассой. Чем угодно, лишь бы отвлечься от нарастающей боли и ненависти. К отцу за непонимание и к себе за трусость.