Арестанты. Гарри (1/1)

На теле, кажется, живого место уже не осталось. Руки, что скованы кандалами, не ноют даже, а просто болят. Глаза давно привыкли к темноте трюма. Крысы, мечтающие отгрызть кусок от него или Луи, сверкают глазками из углов, и нападают, как только появляется возможность. Вот, как сейчас.Гарри изворачивается и отпинывает крысу в дальний угол. Тельце грызуна со шлепком бьется о доски. Вот же твою мать, эти уродцы теперь только разозлятся ещё больше. Гарри и сам зол?— на себя, на англичан и на Зейна, а заодно и на весь мир. Эти несколько дней стали для него адом, и он готов молиться и Господу, и морским богам, чтобы их с Зейном посадили в камеры как можно дальше друг от друга. Иначе они друг друга убьют?— только кандалы с рук снимите уже, черт побери!Он, кстати, понятия не имеет, где остальные ребята из команды, которых захватили с ними. Возможно, плывут на другом корабле, примерно с таким же удобством.Анвар Мендес приходит к ним в трюм со своим дружком, сыном Ле Вассёра, и у обоих настолько самодовольные лица, что хочется этими лицами повозить по полу трюма. Впрочем, с него слетает любая спесь, когда он вглядывается в лицо Гарри и, очевидно, узнает в нём черты Джеммы. Гарри и без того был уверен, что именно Анвар убил его сестренку, а теперь убедился в этом лишний раз. Это холёное, красивое лицо запомнилось ему ещё с казни Джеффа. За что фортуна отвернулась от Гарри Стайлса, если он уже второй раз не может сломать Анвару Мендесу шею?У них больше нет оружия, кроме язвительных замечаний, и Гарри с Луи пользуются этим сполна. Где-то внутри Гарри понимает, что им не сойдет это всё с рук, но ещё он понимает, что сумел повернуть ситуацию, насколько мог. Анвар и Антуан Ле Вассёр пришли посмотреть на поверженных пиратов, но сами оказались теми зверьми, за которыми хотели наблюдать. И это… приятно, хоть и никогда не заменит удовлетворения от убийства злейшего врага.Зейн хмыкает, услышав, как хлопает дверь, ведущая в трюм.—?Это вам с рук не сойдёт.—?Угрожаешь? —?Гарри тут же вскидывается.Зейн пожал бы плечами, если бы его руки не были вывернуты так же. От Гарри он отделен прикованным между ними Луи, и Зейн должен благодарить своих тюремщиков за это, иначе Гарри изловчился и пнул бы его. Вероятно, не один раз.—?Почему бы вам не прекратить? —?интересуется Найл. —?Нас всех скоро повесят, и я бы хотел поспать перед этим.—?Я смотрю, тебе изменила твоя вечная уверенность в том, что все будет хорошо? —?Зейн смотрит на него исподлобья, и в полутьме трюма его карие глаза кажутся почти черными. —?Надо же.—?Ну не только же тебе здесь быть предателем,?— парирует Луи даже раньше, чем Гарри успевает что-то сказать.Зейн снова замолкает. Он не пытается оправдываться, что-то объяснять, и явно не считает, что вообще кого-то предал. Гарри хочется плюнуть ему в его наглую самодовольную физиономию. Он всё ещё помнит грязные темницы Порт-Ройала и крохотные окна, и топот британских солдат над головами, и крыс. Крыс куда жирнее, чем в трюме, потому что в камерах им находилось, чем поживиться. Например, заключенными, не дожившими до казни.Возможно, Зейн сейчас и попытался спасти их, но это не значит, что предательство прощено и забыто. ?— Может, расскажешь, что побудило тебя предать нас тогда? —?любопытствует Луи. —?Плыть нам ещё долго, а ругаться, обвиняя друг друга, мне надоело.?— Куда проще обвинить меня,?— бормочет Зейн себе под нос.—?А ты, конечно, ни в чем не виноват, и тебя заставили? —?язвительно хмыкает Гарри.Ему даже находиться с Зейном в одном помещении противно: человек, предавший дружбу, не заслуживает снисхождения и прощения. Черти морские, как же хочется выпустить ему кишки! Старая обида клокочет внутри, кипит. Но что-то ещё, другое, сохранившееся с времен их отрочества, шепчет: он спас вам жизнь один раз, он попытался спасти и второй, рискуя своей собственной. Почему, почему, почему?Это в голове у Гарри не укладывалось и не укладывается, а Зейн как-то не собирался ничего объяснять, и даже сейчас, когда от него потребовали этих объяснений, он только закатил глаза.—?Как обычно, ты услышал то, что хотел услышать, а не то, что тебе сказали.Где-то внутри у Гарри взметывается тьма, застилает глаза. Он, забыв, что скован кандалами, подрывается?— и железные ?браслеты? впиваются в запястья, заставляя обвалиться назад. Он прикусывает щеку от боли. Рот наполняется кровью.—?Ты хочешь сказать, что Гарри не умеет слушать? —?Найл, кажется, изумлен наглостью бывшего друга. Тяжело дыша, Гарри сглатывает кровавую слюну.—?Я хочу сказать, что Гарри вряд ли захочет выслушать мою историю, потому что он уже сам сделал выводы,?— Зейн спокоен, будто ему нечего терять. —?Ему не нужны мои объяснения. Как и ничьи.В ушах стучит кровь, и Гарри едва слышит слова Зейна. Усилием воли он старается успокоиться, но руки чешутся бывшего друга придушить, вцепиться ему в глотку. Они, все пятеро, клялись быть верными друг другу, но теперь он слышит, что отколовшийся от них Зейн ещё и его считает в этом виноватым? Или что? Что?!?— Зато мне нужны,?— голос у Луи становится тише, и он поворачивает голову к Зейну. Даже в полутьме их временной темницы Гарри видит, что на виске и лбу у Луи засохла кровь. Из них всех Зейн выглядит самым неизбитым, и очень жаль, что это так. —?Не уважишь старого друга?Они с Зейном, к морскому Дьяволу, уже давно не друзья, и вины Гарри, Луи или Найла здесь нет. Однако Зейн, кажется, так не считает. Он поднимает голову, выгибает шею и трется заросшей щекой о плечо. Морщится.—?Вы и сами знаете, почему,?— он тонко и горько усмехается. —?У нас всех не было будущего. Кто мы такие? Пираты, которых рано или поздно вздернут на виселице, и вороны будут клевать наши глаза. Мы видели, что случилось с телом Джеффа.Раньше это не смущало Зейна. Гарри помнит, как Малик врывался в гущу битвы на захваченных кораблях, и его тёмные глаза горели жаждой наживы и крови. А, быть может, это был просто азарт, а единственное, чего Зейн всегда жаждал, он тогда получить не мог.?— Идя в пираты, трудно считать, что за твои деяния войска Короны дадут тебе орден,?— ехидничает Луи. Найл помалкивает, прислушиваясь к Зейну. Он слишком дружелюбен, чтобы огрызаться, хотя всё ещё обижен и зол, и это видно по его взгляду. Гарри закрывает глаза.Быть может, если он не будет смотреть бывшему другу в лицо, будет легче выносить его голос.—?У вас двоих уж точно был выбор,?— огрызается Зейн, однако в его тоне злости нет, лишь усталость. —?Десмонд Стайлс отнял у меня семью и превратил в мальчишку на побегушках. У меня никогда не было выбора, становиться пиратом или нет. Вряд ли ты понимаешь, о чем я говорю, Луи.—?Да ну? —?Томмо бесится, повышает голос. —?Посмотрел бы я, на какие деньги ты содержал бы сестер после того, как твой отец разве что твою шкуру в карты не проиграл! —?У Томмо всегда была своя боль, своя судьба, которая привела его на ?Леди Энн?. И он не стыдился этого, но и не любил, когда другие козыряли своими горестями. Видит Бог, у всех было их предостаточно. Гарри с ним согласен.Луи редко выходил из себя, предпочитая оставаться гласом разума среди пятерых друзей. Но боль в душе не утихала, даже если он пытался её подавить, и вырывается теперь бесконтрольно.—?Вы оба сами делали свой выбор,?— качает головой Зейн. —?Мой за меня сделал Десмонд Стайлс.—?И поэтому ты решил нас предать? —?Найл смотрит на него, будто не верит в услышанное. —?Только потому, что твой выбор был вовсе не твоим.Зейн не хочет оправдываться. Какая бы злость не клокотала у Гарри в груди, как бы ему не хотелось поломать сейчас бывшему другу хребет, он всё ещё хорошо понимает Зейна, хотя думает: знает ли он до конца человека, с которым делил тяготы рейда и мечты о богатстве, что ждет их… где-то?Да, богатство они нашли, но какой с него теперь-то прок? Они здесь, плывут в Порт-Ройал, где их повесят быстрее, чем ?Леди Энн? сможет добраться до Ямайки. Повесят всех?— и даже Зейна, который почему-то пытался им помочь, и это даже не было манёвром от англичан, а всего лишь его собственным выбором.—?Я хотел жить по-другому,?— отвечает Зейн. —?И я это получил. Но какой с этого прок, если я остался собой?Луи дышит глубоко и громко, будто пытается успокоиться, а за грудиной у него жжет, и точно так же болит у Гарри. Зейн предал их ради денег и возможности казаться не тем, кем он был на самом деле, но потерпел в этом сокрушительную неудачу. И в этом есть трагедия их разрушенной дружбы.?— Тогда какого черта ты нам помог? —?выдыхает Луи. —?Если ты так хотел этой жизни и службы на благо губернатора Мендеса,?— он выплевывает это имя, будто яд,?— то какого же черта, Зейн?!Малик пожимает плечами.—?Возможно, я заплатил высокую цену, чтобы казаться тем, кем я не являюсь.У Луи нет слов, и Гарри ощущает, как у Томмо внутри опадает взметнувшийся гнев, будто в один миг затухает пожар. Ярость уходит, но остается боль, и непонимание, и всё то смутное, чему нет названия. Сам Гарри понятия не имеет, как относиться к словам Зейна. Ему кажется, будто его ударили по голове, и он сидит, оглушенный, а в ушах звенит.Зейн… жалеет о своем предательстве? Было ли ему так же больно, как им?Наслаждался ли он хоть минуту всеми благами, которые получил, отправив своих друзей в тюрьму? Эти вопросы горько вертятся на языке. У Гарри ноет за ребрами, где-то в районе сердца, и ему так тоскливо, что хочется выть.Гарри не мог ненавидеть Зейна, как бы ему того ни хотелось, но он знал, что однажды убьет бывшего друга, потому что за предательство есть только одно наказание. Сейчас он понятия не имеет, хочет ли он его убить, или просто хочет никогда больше не видеть. Осознавать, что друг предал тебя потому, что хотел стать кем-то иным,?— это противно до кислого привкуса во рту, а ещё больно. Гарри сглатывает вязкую слюну, всё ещё отдающую кровью.—?Ты жалеешь о том, что сделал? —?спрашивает Найл, непривычно серьезный и тихий.Зейн молчит несколько тягучих мгновений, потом глухо произносит:—?Возможно, я мог найти другой способ.—?Да заткнитесь вы! —?не выдерживает один из британских солдат и замахивается на них прикладом. —?Иначе я найду, как вас успокоить!* * *Тюрьма Порт-Ройала запомнилась им грязной и вонючей, но когда британцы втаскивают команду ?Леди Энн? в пропахшие крысами и дерьмом камеры, едва ли не волоча их лицами по полу, Гарри вспоминает всё с убийственной четкостью. Крысы тут здоровые, будто кошки, отвратнее, чем в трюме корабля, а ещё?— терпеливые, и они будут ждать, пока кто-нибудь из них не сдохнет. Если такая крыса вцепится в руку, наверняка можно заразиться чумой. Кажется, сон им в ближайшее время не светит совсем. Заснешь?— порадуешь грызунов.Гарри и Луи кидают в одну камеру, Зейна и Найла?— в другую. Руки у них больше не скованы, однако с этого нет никакой радости?— вокруг столько солдат, что любой взбрык может оказаться дверцей в загробный мир. И Гарри сомневался, что его встретят с распростертыми объятиями в Раю. Проклятье, он даже сомневается, что его ожидает справедливый суд… хоть какой-нибудь суд! Вряд ли пиратов этого удостоят.Вероятно, их повесят утром.Гарри со стоном прикладывается затылком о холодную, грязную стену.Эйвери. Он думал о ней, пока корабли возвращались на Ямайку, и продолжает думать теперь. Эйвери. Её имя звучит у него в голове, её лицо возникает перед внутренним взором, стоит ему смежить веки. Добралась ли она до Шерил? Скорее всего, да, раз уж здесь нет Лиама. Будет ли она плакать по нему? Знает ли, что его скоро могут повесить? Гарри хочется обнять её и никогда не отпускать, хочется вдыхать запах её тёмных волос и кожи, и целовать её, пока от нехватки воздуха всё внутри не начнет гореть.Вспоминая её опасения, Гарри думает: как она могла знать, что больше они не увидятся? Его жена хранит свои тайны, и, морские черти, как же он хотел бы узнать их, одну за другой! Кажется, он вряд ли теперь сможет снова хотя бы просто увидеть Эйвери, а не то, что задать ей все вопросы, которые хочется задать уже давно. Горло у Гарри сжимается, и он тихо шипит сквозь зубы от злости на англичан, от собственного бессилия.Выбраться из темницы Порт-Ройала без чужой помощи?— невозможно, они это знают. Однажды Лиам уже подорвал эти стены, однако, видимо, местные власти сумели восстановить их достаточно быстро. Либо сейчас их отволокли в неповрежденную часть тюрьмы. Гарри понятия не имеет, с какой стороны здания они находятся, даже в какой части гребаного подвала. Он хочет одного: возвратиться к жене. И если бы он вернулся…Ох, черт, если бы он вернулся…Гарри снова стонет, бьет кулаком по грязному, едва устеленному пожухлой соломой полу.На чудесное спасение он и не надеется. Их могут вздернуть уже завтра, а когда ?Леди Энн? отплывет с Тортуги и приплывет на Ямайку, может быть слишком поздно.—?В чём нас хоть обвиняют-то, кэп? —?интересуется Тео. Губа у него разбита. По пути в темницу ему солдаты ещё пару раз приложили прикладом в зубы. —?Может, выкрутимся ещё? Старая шарлатанка обещала мне, что я помру в море.?— Мы слышали эту историю,?— вздыхает Луи. —?Можешь об этом палачу потом рассказать. Он проникнется.?— Кроме и без того ясного,?— Найлу окончательно изменила его вера в лучшее, но он старается держаться. Он сидит с Тео и Зейном в одной камере, и, похоже, единственный из всех не собирается избивать Малика ногами,?— нас обвиняют в похищении и убийстве двух подданных Британской Короны. Видимо, подданных женского пола.—?Так и знал, что не стоит баб на корабль брать,?— плюет на пол Тео. —?Простите, кэп, не хотел так говорить о вашей жене.Луи шикает на Тео, но уже поздно. Тайна раскрыта, и Зейн, до этого безучастно сидевший у стены, поднимает голову.?— Жене? —?переспрашивает он и непонимающе хмурится. А затем в его голове мысли приходят в движение, и он цедит сквозь зубы:?— Так что, эти английские девчонки обе живы?Видит Господь, отвечать на этот вопрос у Гарри нет никакого желания. А если кто-то из британцев их услышит и доложит своим офицерам, то солдаты вернутся на Тортугу и прочешут её вдоль и поперек, чтобы найти Эйвери. Мысль о ней и о её безопасности красной нитью прошивает все прочие. Гарри бросает на Тео взгляд, обещающий тому все кары этого гребаного мира, да толку-то.—?Я не думаю, что это тебя каким-то образом должно беспокоить,?— огрызнулся Гарри в итоге, защищаясь. —?Представь себе, иногда пираты женятся, а женщины выходят за них по собственной воле! Даже зная, что у них и не пахнет аристократическими корнями.Глаза у Зейна опасно темнеют. Гарри знает этот взгляд, и ухмыляется, тонко и зло. Ему удалось ударить Зейна в больное место: его происхождение и боязнь оказаться недостойным чего-либо или кого-либо. Неужели причина его предательства?— не только в желании быть равным всем этим аристократам, которых они все от души презирали, но и в женщине?Какое, однако, открытие.—?Я рисковал жизнью, чтобы спасти ваши задницы,?— рычит Зейн. —?Ты и представить себе не можешь, чего я лишился!—?Куда уж мне,?— у Гарри внутри вновь взмётывается злоба, как буря на песчаной отмели. —?Я всего лишь потерял друга когда-то!Он видит, что у Зейна где-то внутри всё раскрошилось и болит, ноет. Гарри думает: поделом ему, предателю, и сидит он здесь заслуженно. Сначала он предал своих друзей, а потом?— тех, в чье окружение так стремился. Кого ещё он способен предать?—?Пока ты наслаждался семейной жизнью, я сидел в тюрьме из-за того, что решил вытащить твою задницу из передряги,?— наверное, Зейна всё же стоило бы приковать, потому что он, разъяренный, метнулся к разделяющей их решетке и вцепился в неё. В потемневших глазах полыхало. —?Надо было не рисковать ради вас, черт возьми!Терпение у Гарри, и без того не бесконечное, заканчивается окончательно. В момент он оказывается у той же решетки, тянет руки, на которых сохранились синяки от кандалов, и хватает Зейна за горло. Чувствует, как бьется пульс под пальцами. Ощущает, как Малик вцепляется в его запястье, прямо в ноющий синяк, и пытается отцепить его ладонь от глотки.Получается плохо. Гарри дергает Зейна вперед, прижимая того лицом к прутьям.?— Так какого драного кракена ты нас спасал?!?— А ну, разошлись! —?Один из британских солдат, не будь дурак, подскакивает к клеткам, вскидывает оружие. —?Если не хотите пулю между глаз!Гарри отпускает Зейна, вытирает руку о штаны. Ему противна мысль, что друг предал его ради хорошей и сытой жизни среди богачей, а теперь смеет кидаться обвинениями только потому, что не он один просто хотел быть счастливым. Ярость, бушующая в груди, успокаивается, укладывается, как песок после порыва ветра, но остается боль, которая никуда, совсем никуда не ушла.Солдат смотрит на них внимательно, потом возвращается на свой пост.?— Черт меня знает,?— Зейн потирает шею. Кажется, его злоба тоже утихла. —?По старой памяти я вас спасал, вот что.И ясно, что он лжет.Гарри хмыкает, оглядывается на Луи. Тот едва успел вскочить на ноги,?— видимо, чтобы остановить их от убийства друг друга,?— и теперь трет лоб ладонью, будто смертельно устал. Наверняка так и было. Они все смертельно устали в этой камере, но выход у них будет лишь один?— на чертову виселицу, на потеху честной публике. И Гарри никогда больше не увидит Эйвери.Мысль вызывает новый виток душевной боли.?— Ну, спасибо,?— тянет всё-таки Луи, глядя на Зейна. Тот вновь садится к стене, упирается лбом в сложенные на коленях руки. —?Вплоть до самой смерти твой героизм не забуду. Ах, да, совсем недолго до неё осталось.?— В этом нет моей вины,?— глухо бурчит Зейн. Он всегда быстро вспыхивал и быстро отходил, и теперь как раз пытался успокоиться.?— Я тебя и не виню в этом,?— отзывается Луи.Гарри вновь садится на сухую солому, которая не способна ни греть, ни хотя бы не давать холоду добраться до тела.?— Что у тебя в твоей дурной башке, Зейн? —?вдруг спрашивает Луи. Вечно ему нужно докопаться до причины, переосмыслить, понять. Такой уж характер, Гарри знает. Он даже не поднимает головы, просто сидит, закрыв глаза, и каменная кладка стены холодит ему затылок. —?Ты нас предал, но теперь спас, подставился сам и явно потерял всё, к чему так стремился. Какого кракена, Малик?Тот хмыкает.?— Вряд ли ты поймешь. Гарри, может, и доедет, если подумает головой.На этот вялый выпад Гарри даже огрызаться не хочется. Боже, как он устал, как же он устал, и как же он хочет домой… Теперь он знает, где его дом. И тем страшнее мысль, что Эйвери он больше не увидит, что она осталась одна из-за того, что доверилась ему, а он не смог оправдать это. Даже вернуться к ней?— и то не смог.?— А ты попробуй,?— Луи явно прислоняется спиной к стене, однако не садится, и его голос доносится чуть сверху. ?А ты попробуй? звучит как издевательский ответ на мысли Стайлса. —?Вдруг я не совсем дурак?Зейн молчит буквально несколько мгновений, потом произносит:?— В Порт-Ройале живет женщина, которая никогда не простила бы меня, если бы я оставил друзей в беде.?— А что, предыдущее предательство она бы простила? —?у Томлинсона в голосе не любопытство, но горечь. —?Ты предал нас из-за женщины??— Нет. Я сделал это потому, что хотел другой жизни. Хотел жить, не таясь, но мне пришлось скрывать своё прошлое и носить маску, которую мне выдали в обмен на ваши жизни. Так себе цена. Я лишь пытался исправить однажды содеянное.Тишина, воцарившаяся после его последних слов, давит на плечи. Гарри понимает, что ярость и гнев ушли окончательно, оставив за собой пустоту и выжженную пеплом землю. Пусть Зейн попытался предупредить их и сам подставился, никто из них и никогда больше не сможет ему верить. Друг, отправивший самых близких людей на виселицу из-за офицерского чина и чьих-то красивых глаз, не заслуживает доверия, даже если миллион раз потом спасёт чьи-то жизни.Но Гарри не хочется больше шипеть, махать кулаками и спорить. Он бесконечно устал. Как и все остальные. И тишина лишь доказывает это.?— Может, хотя бы поспим перед встречей с местным правосудием? —?спрашивает Найл. Если у него и есть какие-то соображения или вопросы к Зейну, он оставляет их при себе.?— А это идея,?— отзывается Тео, который старался не отсвечивать, понимая, что его слова стали причины случившейся бури.Гарри кажется, что он никогда уже не заснет, несмотря на усталость. Однако стоит ему улечься на каменный пол, и сон наваливается на него тут же, швыряя в спасительную темноту безо всяких видений.