Доверие. Гарри (1/1)

—?Подожди, ты прямо так его в дерьмо и окунула? —?Гарри хохочет, откидываясь на подушку. —?Боже, я женился на потрясающей женщине! А ты можешь повторить этот трюк с британскими военными?—?Боюсь, британские военные сильнее меня,?— Эйвери касается кончиком носа его щеки. —?А что??Леди Энн? стоит на якоре у небольшого острова, но ни Гарри, ни Эйвери впервые не хочется высадиться на берег, чтобы посмотреть на него. Небо над океаном уже давно потемнело, и сумерки окутали корабль и остров, а смотреть на берега нужно утром или днем, чтобы оценить их красоту.Гарри хочется оценивать красоту собственной жены, и он чуть щурится, вглядываясь в её лицо, кладет ладонь ей на щеку, оглаживая нежную кожу, проводит пальцем по губам. Эйвери прикрывает глаза, наслаждаясь его лаской.Всё же Луи был прав, самое важное?— это разговаривать друг с другом, уметь вкладывать шпаги в ножны и находить общий язык. Эйвери, кажется, с ним согласна. Глядя на неё, Гарри думает, что за её нежной улыбкой скрывается множество тайн, которые ему ещё предстоит разгадать, и не все эти тайны могут прийтись ему по душе. Но он женился на Эйвери, а, значит, её тайны теперь стали его.Они валяются на койке, тесно прижавшись друг к другу, и просто разговаривают, и это… естественно? Гарри делится с Эйвери воспоминаниями из отрочества и, честно говоря, ожидает жалости, но получает странный ответ, что его жизнь сделала его тем, кто он есть, и тот, кто он есть,?— лучше, чем большинство лондонских франтов. Ответ нравится ему больше любого сочувствие, которое Эйвери если и ощущает, то держит при себе, и Гарри благодарно целует её. Эйвери доверчиво отвечает на его поцелуй, она так восхитительно отзывчива на его прикосновения, что Гарри думает: какого черта аристократок считают ?бревнами??Эйвери кончиком пальца обводит контуры его татуировок.—?Меня за эту шалость выпороли,?— признается она тихо. —?Отец поверил, что тот мальчишка, будущий лорд, сам упал в навоз, но маму на мякине было не провести,?— смеется, уткнувшись носом в его шею. —?Розог всыпала от души.—?Вот старая гарпия,?— фыркает Гарри.Ему непривычно не находиться на палубе, не работать, не следить за порядком на ?Леди Энн?, и он старается отпустить эти мысли: матросы расслабляются на острове, травят байки и ужинают фруктами и мясом птиц. Почему бы и ему не отдохнуть?Гарри кажется, что пол каюты и корабельные стены тихонько поскрипывают в знак согласия, и он улыбается. Эйвери осторожно кладет пальцы на уголки его рта, стремясь его улыбку задержать. Он и забыл, что значит просто быть счастливым и не думать о многом и многом, и благодарен Эйвери за это чувство, и благодарен Луи, что уговорил его даже не пытаться капитанствовать, и…Да к черту всё.—?Чей это был корабль? —?вдруг спрашивает Эйвери. Она как раз добирается до татуировки с изображением ?Леди Энн? и задумчиво водит по ней пальцем. —?В смысле… ты ведь не сам его построил,?— она смущается даже больше, чем когда он снова стягивал с неё платье и чертову рубашку, будь неладны эти дамские закидоны.Гарри хмыкает. Несколько лет назад, когда он только поднял бунт на ?Леди Энн?, звавшейся тогда совершенно не так, он был готов ко всему?— и к тому, что вместо Десмонда под кормой галеона протащат именно его, тоже. Когда бунт против его отца оказался успешным, Тортуга полнилась слухами, что дерзкий мальчишка угробил собственного отца. Гарри никогда не подтверждал и не опровергал эти разговоры?— пусть думают, что хотят.С Эйвери всё было иначе. И, вздохнув, он приподнимается на локте и заглядывает ей в глаза: точно ли она хочет услышать? А потом начинает рассказывать. Прямо с момента своего появления на ?Леди Энн? глупым мальчишкой, к которому Десмонд присматривался, да не присмотрелся. Именно тогда он окончательно решил, что Десмонд будет плеваться собственной кровью за то, что исковеркал матери жизнь и убил её?— пусть не своими руками, но косвенно.Эйвери слушает его, затихнув, как мышка, в его объятиях, и не перебивает. Гарри выворачивает себя перед ней наизнанку, вытаскивая из-под ребер эмоции и чувства, что никогда не перестанут болеть. И думает, что, кажется, это и есть любовь?— безграничное доверие и желание делиться. Не только брать, но и отдавать.Или делиться тем, что ещё не успел рассказать, что ещё не отболело и не отмучилось, а ждет своего часа. Быть может, теперь этот час не наступит? Быть может, детская боль теряет силу, если о ней поговорить?—?У таких, как я, обычно в наследство только грязь под ногтями,?— заканчивает Гарри. —?Но своё я урвал.—?Нет,?— качает головой Эйвери и кладет ладонь ему на грудь, подтягивается чуть-чуть и шепчет в самое ухо, обдавая горячим дыханием и заставляя его внутренности немедленно скрутиться в тугой узел внизу живота:?— Ты заслужил.Гарри знает, что заслуживает быть капитаном ?Леди Энн?. Корабль знает, что его любят, что о нем заботятся. Но уверенности в том, что он заслуживает Эйвери, у него по-прежнему нет. Поэтому он просто тянется к ней и целует, с удовольствием перехватывая губами её протяжный стон, скользит языком внутрь. Глаза у обоих широко распахнуты, будто они пытаются впитать и запомнить каждую черточку друг друга, и поэтому Гарри отлично видит, как расширяются у Эйвери зрачки. Она тяжело дышит, щеки горят, и она так восхитительна, что Гарри хочется снова и снова любить её, вжимая в простыни и сплетаясь пальцами. Слушая потрясающие, ошеломительные звуки, которые издает его жена, выгибаясь под ним. Никогда прежде Гарри таких не слышал, и сейчас понимает, почему.Гарри отстраняется, хватая ртом воздух, убирает прядь волос с её лба.—?Одевайся,?— бормочет он Эйвери на ухо. —?Хочу, чтобы ты кое-что увидела.Звезды по бархатному небу рассыпаются серебряной вышивкой. Эйвери восторженно ахает, будто впервые видит их, а Гарри обнимает её сзади за талию и упирается подбородком в её плечо, вдыхает запах её кожи, так странно-неуловимо смешанный теперь с его собственным, улыбается. Небо прекрасно, особенно если ты находишься в море. Жаль, что ему не так часто удается полюбоваться им?— ?Леди Энн? не терпит лентяев. И его даже колет совестью, но Гарри давит это ощущение?— он, в конце концов, женился сегодня. Имеет право на отдых, пусть и всего одним днем.На островном берегу полыхают огни костров. Эйвери вглядывается в очертания береговой линии, освещаемой оранжевыми и алыми всполохами, и хмурится.—?Мне снился этот остров.Гарри вздрагивает, и ему, не суеверному, в общем-то, человеку, вдруг чудится, что со стороны берега дует холодным ветром, и ветер этот несет с собой запах древних языческих благовоний и крови. Эйвери прижимается к нему, заставляя обнимать крепче и шептать на ухо что-то успокаивающе-бессмысленное. Остров в любом случае необитаем, иначе его пираты бы так спокойно на берегу не сидели.—?Здесь нет Бога,?— тихо замечает Эйвери, пряча лицо у Гарри на плече. —?Он не видит этого места.—?Значит, у Него тоже есть ?слепые пятна? на карте,?— шутит тот неловко и охает от ощутимого тычка в плечо. —?Эй, что я такого сказал?!Шутка разряжает атмосферу, но у Гарри из головы не выходит фраза Эйвери, и он всё-таки спрашивает:—?А что тебе снилось?Эйвери качает головой:—?Просто джунгли. И заброшенный храм.Запах древних кровавых ритуалов въедается в легкие при вдохе, заполняет всё тело. Гарри морщится, мотает головой: всё это?— лишь наваждение, принесенное морским ветром и долгим путешествием. С берегов не раздаются вопли ужаса, костры не гаснут, зато доносится веселый смех. Значит, на самом деле всё в порядке. Они на чертовом краю света, это правда, но здесь они?— одни. Нет ни Бога, ни черта, ни англичан. Или последние?— это и есть черти?—?Значит, мы хотя бы примерно знаем, где искать,?— Гарри целует Эйвери в макушку. —?И если сокровищ здесь нет, самое главное из них я уже получил.