Авантюрист(ка). Луи. (1/1)

Тучи как пришли, так и ушли, и после принесённого ими холода подступало обычное тепло. А решений в голове так и не прибавлялось. Карта?— клочок бумаги,?— да слова Эйвери, вот и всё, что у них есть, их единственный шанс на удачное завершение плавания. Луи вглядывается в бумагу до рези в глазах, и даже в темноте каюты перед сном линии появляются снова, будто выжженные под веками, а толку от этого?— чуть. Всё равно не понятно, правда там нарисована или нет. И Луи думает, есть ли вообще этот остров, к которому они плывут? Хорошо, что они, кажется, ушли от англичан, но этого недостаточно.Как странно поворачивается судьба. Луи сперва оказался на пиратском корабле, не думая о том, что это навсегда, потом был бунт и годы удачных плаваний, а потом Зейн испарился в ночи, а Гарри и Луи отправились в негостеприимную тюрьму. И всё равно их шеи чудом вытащили из петли, и чудеса удачи вроде как всегда были рядом. А теперь они плывут по обрывку карты в неизвестность и полагаются на память Эйвери, которая хранит другой обрывок карты.И как будто мало у него забот с этим самоубийственным?— хотя вроде бы спасительным,?— походом к чёрту на рога, выясняется, что Барт?— это вовсе не Барт, а очень даже Элизабет. Может у Фортуны правда не очень хороший вкус на мужчин, но вот юмор у неё отменный, просто замечательный, даром, что смешно только ей. Остальным так смешно, что выть хочется.Элизабет Мидлтон попросту здесь быть не должно. И именно ему, Луи, решать, что теперь делать. Решать, вроде бы, нечего, за этот обман наказание одно?— смерть. Но Луи помнит её слова о том, что она не хотела врать, и где-то глубоко он понимает, что иначе она не могла, она соврала лишь в одном. Но соврала ведь? Луи путается и бесится. И кажется, что он не может, почти физически не может сделать то, чего требуют правила?— объявить правду и казнить самозванку. Не хочет. А чего хочет? Сохранить ей жизнь, но как? Оставить тут и ждать, пока кто-то ещё обнаружит правду, или высадить, чтобы она на другой корабль забралась, и её там по доске отправили? Луи не знает, чего хочет, но знает, что не хочет выдавать эту дурочку. То ли жалеет её, то ли просто к ней привык.Казалось бы, они все научились разбираться в людях?— иначе никак, потому что в море не разойдёшься с тем, кто тебе не по нраву. Как это всё дало сбой с ней? Куда он смотрел? В светлые честные глаза? Но как проглядели самое главное? Луи чувствует, что ему хуже от того, что она лгала лично ему, чем от того, что вот таким образом пробралась на корабль и стала даже хорошим матросом.Да к дьяволам бы морским это всё.Он возмущён, растерян, невероятно зол. И при каждой мысли об Элизабет Мидлтон?— а видит Бог, он думает о маленькой негодяйке постоянно,?— в груди колышется целое море эмоций. Он её ненавидит. Или хочет ненавидеть, и хочет надавать по щекам и прихватить за горло, чтобы пищала и просила пощады, и обещала больше никогда не делать таких глупостей, и вообще слушаться. И он, Боже, восхищается безрассудством и упорством, и умением остаться на ногах и ответить, хотя Луи видел, ей было страшно, когда всё открылось. Было ли ей больно? Было ли ей так же тяжело как ему? Луи её не презирает, хотя должен бы. У Луи столько эмоций, и все они такие большие, тяжёлые и душные, что просто не помещаются в груди. Где-то внутри полыхает такое пламя, что он отстранённо удивляется, как ещё не умер, к чертям.Луи выбирается на палубу, садится рядом с Лиамом, тот увлечённо крутит в руках заготовки для фитилей, которые почему-то обожает делать сам. Дальше на палубе сидят несколько жертв его энтузиазма, как раз и делают эти заготовки, и Луи привычно выхватывает взглядом Барта, которая Элизабет и которая глаз старается не поднимать. Но Луи на неё смотрит, следит за движениями рук и в сотый раз за пару дней удивляется тому, что больше полугода не видел очевидного. Выглядит она совершенно как девушка, руки и ноги, и всё у неё того размера, что и должно быть у девушки, а не у мужчины, так что не удивительно, что Барт казался иногда неправильным. Но Луи понимает, что позорно упускал вообще всё, только пару дней назад, когда она разминает шею, откидывает голову, прикрывая глаза, и Луи видит длинную, совершенно гладкую шею, а в вороте рубашки показываются острые ключицы между узких плеч.Луи отворачивается к Лиаму, чтобы отвлечься.—?Что у тебя за любовь к фитилям?—?Их много не бывает, и мне нравится их делать,?— пожимает тот плечами, принимаясь закручивать ткань одному ему известным способом. —?А у тебя что за любовь к этим листьям?Луи смотрит на принесённую и незажжённую трубку у себя в руках.—?Да такая же, как у тебя к фитилям.Луи не знает, сколько правды в том, что говорят о табаке, вряд ли он лечит всё подряд, но Луи точно знает, что лично ему с трубкой как-то лучше думается. Правда сейчас индейская трава едва ли поможет. Слишком уж много эмоций, которые нужно отбросить, но не получается, потому что Луи постоянно выхватывает взглядом то тут, то там Мидлтон и бесится, потому что понимает, что он привязался, но не понимает, к кому, не понимает, сколько правды во всём, что он о ней знает.—?Индейцы считают, что когда-то давно Великий дух послал женщину, и та дала три вещи: картофель, кукурузу и табак. Мануил рассказал.—?Я думал, женщины за что-то другое ответственны,?— смеётся Лиам. —?Странные ребята эти индейцы, а? Подумать только, Великий дух посылает им женщину, а они не знают, зачем она нужна.Луи со смехом соглашается. А для чего нужны женщины? Чтобы бесить мужчин, не иначе. По крайней мере одна, так просто создана для этой высокой цели. Луи всё время казалось, что за смешливым мальчишкой поднимается что-то ещё, та часть, которая всем интересуется, всё видит, всё знает, и которая безотчётно ему нужна, и ведь не кажется?— только что теперь делать-то с этим? Нужно бросить попытки разобраться в чувствах и разобраться с фактами. Если не может справиться со своей работой, должен хотя бы Гарри сказать. Но не говорит ни ему, ни Лиаму, ни Найлу, продолжая пытаться думать.—?Что делаем, если острова не существует? —?спрашивает Луи.—?Ты из-за этого второй день ходишь мрачный, как жертва испанской инквизиции? —?фыркает Лиам, и кажется, что он вообще не беспокоится ни о чём. —?Делаем серьёзные лица и плывём дальше, до следующего острова, как будто так и надо.—?А там?—?А там ищем сокровища, и если совсем ничего не удастся выдать за сокровища, то говорим, что кто-то здесь был до нас, и это очень грустно.Лиам именно тот человек, который всегда ворчит ?вы всё усложняете? и предлагает самые простые и действенные планы. И Луи гадает, какой план он предложил бы, если бы знал правду о Барте, но не спрашивает. Потому что уже знает, что сам принял решение?— ещё тогда, когда не зашиб сумасбродку на месте. Поэтому Луи поднимается, предупреждая Лиама, что забирает Барта. Девчонка косится с подозрением, но сбежать не пытается. Луи цепляет её за плечо, направляя на орлопдек, и теперь не удивляется тому, почему под ладонью одни кости. И хотя хочется сделать больно, пальцы не слушаются, сами собой чуть разжимаются. Луи предпочитает этого не заметить.Оказавшись в кают-компании, Луи пару секунд следит за изменениями на лице Барта-Элизабет: она старается не подавать вида, что ей не по себе, но при этом выглядит всё равно как ребёнок, поднёсший спичку к бочке пороха. Он снова касается её подбородка, разворачивая к свету, рассматривая черты лица, кажущиеся теперь почти чужими. Девчонка краснеет, но, похоже, не от смущения, недовольно поджимает губы.—?Надеюсь, одежду снимать не придётся? Этот осмотр унизителен.Полторы сотни слепцов на корабле. Со всей очевидностью это девушка, возможно даже симпатичная, где только их глаза были? Глаза самого Луи скользят по лицу, по шее вниз, на узкие плечи. Под этой рубашкой… Девушка? Луи отступает на шаг, пожалуй, обойдётся без дополнительных доказательств, хватит с него и предыдущей идиотской попытки убедиться, что она не мужчина.—?Надевая штаны, ты не можешь предполагать, что я отнесусь к тебе как девушке,?— раздражённо откликается он.—?Но я не могу предполагать, что ты отнесёшься ко мне без человеческого уважения вовсе. Сомневаюсь, что ты так кого-то другого рассматривал.Луи не знает, чего хочет больше, хорошенько встряхнуть нахалку, прикрикнуть на неё или рассмеяться. Ему всё ещё хочется её ненавидеть, но всё ещё не выходит и, наверное, не выйдет. Её безрассудная храбрость и готовность отвечать за себя и восхищали, и возмущали одновременно.—?Итак,?— тянет он. —?Мисс Мидлтон, значит.—?Бетти. Звал же меня полгода по имени, и ничего, все живы.Да, но по имени Барт. Мужчина зовёт мужчину по имени потому, что они равны, и у них так принято. Или они друзья. А они двое больше не равны и больше не друзья, если ими были. И это неприятно.—?Элизабет,?— соглашается Луи и снимает с её головы платок, игнорируя возмущения. —?Не пищи.Платок его раздражает, как будто это в нём заключена несуществующая магия, отводившая всем глаза, хотя на самом-то деле никакой магии не было. И кристально честный взгляд Мидлтон его тоже раздражает, и тем больше, чем яснее Луи понимает?— она не лгала, даже не скрывала ничего толком, просто все смотрели куда-то не туда, и он в первых рядах. Но нельзя же было подумать, что Барт это девчонка Элизабет, в самом-то деле.—?Ты не боишься?Эта мысль приходит как-то внезапно, но девушка правда слишком спокойная. И её спокойствие?— следствие не фатализма, а какого-то сверхъестественного самообладания. Всё-таки приходится признать, что есть что-то мужское в её душе, и она способна ответить за свои поступки. И это похвально, но разве сейчас она не должна трястись от страха, а не возмущаться осмотром?Луи отходит к столу и опирается на столешницу, откладывая в сторону так и не раскуренную трубку вместе с платком. Элизабет остаётся стоять на месте и всё ещё не трясётся, разве что руки выдают напряжение, слишком цепко держат друг друга. И за это Луи тоже хочет её ненавидеть.—?Никто не хочет умирать, но бояться уже поздно, нет? —?отвечает она.Луи почему-то чувствует себя так, как будто она опять попыталась отвесить ему пощёчину.—?О твоей смерти речи не идёт.Девушка хмурится, выжидает. Наверное, не хочет испытывать облегчение, не будучи уверена, что поняла всё верно. Луи кивает.—?Я никому ничего не скажу, и, разумеется, никакой смерти не будет.Элизабет на несколько секунд задерживает дыхание, а потом дышит свободнее, но старается не показывать это. И Луи чувствует неуместное восхищение её стойкостью и полную неспособность её возненавидеть.—?Спасибо,?— тихо говорит она. Потом без энтузиазма уточняет:?— но наказание ведь будет?—?Мне бы следовало что-то придумать, но пока никаких идей. Есть советы?Она едва улыбается уголками губ, заправляя за ухо короткую прядь волос. А он думает, у него рука на неё не поднимется, чтобы что-то серьёзное сделать. И лучше бы отделить её от себя как можно дальше, но это будет наказание для него, потому что ему станет ещё более тошно, чем теперь. Как будто это возможно, в самом деле.—?Спишешь меня теперь?Луи секунду молчит, раздумывает. Качает головой.—?Спишу, а ты наймёшься на другой корабль?Она отводит глаза, и понятно, что врать не хочет, но и правду говорить?— тоже.—?Значит, да.Элизабет вообще выглядит оглушенной новостью о том, что будет жить и здравствовать, и пытается понять, как это возможно. Луи тоже очень интересно, как это возможно. Но другой исход кажется ещё более невозможным, что вот с ней сделаешь?—?Мне не хотелось бы. Но быть сухопутной черепахой тоже не хочется. Я женщина, но матрос не хуже других. А в чём-то и получше,?— она передёргивает плечами. —?И что, я должна сидеть на берегу, потому что меня зовут Бетти, а не Барт?Луи наклоняет голову и молча продолжает её рассматривать, потому что ответа на её вопрос не существует. Ему кажется, что она правда изменилась, больше не старается казаться мужчиной и теперь выглядит, как и должна, тонкой и изящной, хотя не слабой. Господь всемогущий, они принимали её, вот её, за мужчину?Луи ничего не понимает кроме того, что вот с этим ему теперь работать, и, наверное, это вполне возможно. Во всяком случае, раньше как-то получалось.—?Поговори со мной,?— вздыхает он. —?Объясни мне всё, потому что я уже ничего не понимаю и ни в чём не уверен. Ты девушка, из приличной семьи, очевидно вполне воспитанная и умеющая себя обеспечить. Какого чёрта ты здесь забыла?Она в ответ вздыхает с таким видом, как будто очень хочет что-то сказать, но не знает, что. Наконец не столько отвечает, сколько предполагает:—?Себя? Свободу? Своё место?—?Ты меня озадачиваешь,?— признаётся после паузы Луи.—?Прости, в мои намерения не входило доставлять ещё и такие хлопоты.Луи, наконец, улыбается и ловит слабую ответную улыбку. Теперь, когда понятно, что ничего он с ней делать не станет, кажется, что всё ещё может вернуться к прежнему. И кажется, что он знает человека перед ним, даром, что теперь этот человек выглядит немного иначе и носит другое имя. Луи великодушно хлопает по столу рядом с собой, предлагая садиться, и Элизабет так и делает.—?Неужели риск был оправдан? —?спрашивает он. —?А если бы с тобой что-то случилось?—?Я надеялась на удачу. У меня её немного, но мне хотелось, чтобы мне повезло.Безумное создание.—?И как, повезло?Она хмыкает, как будто впервые задумалась над результатами своей эскапады.—?Скорее да, чем нет. В чём-то повезло. Правда, что с этим делать, не понятно.—?С чем делать?—?С собой,?— она неопределённо пожимает плечами, как будто не уверена в том, что именно хочет сказать вслух. —?Я прожила целую жизнь за это время. Увидела новые места, научилась ставить паруса, зашивать раненых, наводить пушки, почти разобралась с фитилями и… Да много всего было того, что никогда не было бы возможным на берегу.Наверное, он её понимает. Не понимает, как она могла решиться на такое предприятие, но понимает, что теперь это всё значит для неё бесконечно много.—?Ты знаешь кто? Маленькая негодяйка,?— говорит он и надеется, что в голосе не звучит совершенно неправильного восхищённого одобрения, но, кажется, она всё равно это ловит.—?Согласна только с первым словом,?— фыркает она и неуверенно улыбается. —?Вместо второго слова предлагаю использовать… Ну хотя бы ?авантюристка?.Луи коротко смеётся и чувствует, как его что-то отпускает, как будто прежде болело там, где болеть не может, где-то между рёбрами, а теперь это чувство исчезло. И, наверное, ему всё равно придётся придумать какое-никакое наказание, но это он успеет. У него ещё полно забот, хорошо, что хоть с одной, которая тяжелее всего давила, разобрался.Луи точно знает, что он не выдаст эту ?авантюристку?. И не отпустит? Об этой глупости он тоже успеет подумать после того, как они найдут мифическое сокровище. А пока он отсылает маленькую негодяйку обратно на палубу, чтобы не расслаблялась и не думала, что она всё правильно сделала.