Глава 15 (1/1)

В этот теплый день Марианна прогуливалась по саду вместе со своей подругой Фортюнэ де Гамелен. Зелень сада, разбросанная повсюду, шум фонтана, щебетание птиц и аромат разных видов цветов приводили в порядок мысли и чувства. Подруги шли в молчании, задумавшись о своем.—?Ты думаешь о своем таинственном супруге, не так ли? —?нарушила тишину Фюртюнэ.—?Да. Каждый день я о нём думаю и всё больше убеждаюсь, что люблю его…—?А как же Император?—?Император?— это другое,?— отмахнулась Марианна. —?Я испытывала к нему только вожделение и всё. Раньше я называла это любовью, но со временем я осознала, что это не так. Любовь и вожделение абсолютно разные вещи.—?А Язон? Это тоже мимолетная страсть?—?Скорее желание найти любовь. Франсис, Наполеон, Язон… Всё это я называла любовью и верила в это, но с Коррадо совершенно иначе…—?Так в чём же дело? Почему ты не признаешься ему в этом?—?О, Фортюнэ, я не могу это сделать. Увы, я ему безразлична. Я же сама всё тебя объясняла. Князь Сант-Анна женился на мне ради ребенка, потому что в нем кровь Императора, и князь мог без колебаний согласиться на отцовство. Теперь я ношу под сердцем ребенка Дамиани. Князь вновь принимает ребенка. Дело лишь в ребенке. Князю нужен именно он, а я ему не нужна.—?Он так тебе и сказал?—?Скорее, своими поступками доказал. А у меня… у меня нет желания жить. Человек, которого я люблю, меня отвергает, скоро родится ребенок, мысль о котором мне отвратительна. Как дальше быть я не знаю.—?Интересная у тебя ситуация выходит,?— вздохнула Фортюнэ. —?Если дело в князе, то что тебе мешает заполучить его? Будь понежнее, поласковее?— таким образом, будь уверена, ты его очаруешь!—?Фортунэ!—?Что, Фортюнэ! Подумаешь! Как будто я сказала что-то шокирующее. По-моему, отличный план. А там поглядим! Может, детишки от князя пойдут.—?Но, Фортюнэ,?— промолвила ошеломленная Марианна,?— ты хоть знаешь, какая ты безнравственная?—?Конечно, знаю! —?радостно вскричала мадам де Гамелен. —?И ты не представляешь себе, до какой степени я довольна быть такой! Та нравственность, какую я встречаю вокруг себя, довольно тошнотворная! Да здравствует любовь, моя красавица, и к черту заскорузлые принципы!Марианна покачала головой. Всё-таки её подруга?— удивительный человек. Всегда и везде найдет оптимистичную сторону.Вечером 1 июля нескончаемая вереница экипажей протянулась вдоль улицы Монблан, заполняя прилегающие переулки, даже вторгаясь во дворы больших частных особняков, чьи двойные ворота оставались открытыми, чтобы дать немного больше свободного пространства и по возможности избегать заторов. Бал у австрийского посла, князя Шварценберга, обещал иметь большой успех. Ожидали Императора и особенно Императрицу, в честь которой давалось это торжество, и для почти тысячи двухсот приглашенных это можно было считать большой привилегией, в то время как добрым двум-трем тысячам забытых пришлось остаться в безутешном отчаянии.Шагом, одна за другой, кареты втягивались в короткую тополиную аллею, ведущую к входной колоннаде посольства, освещенной по такому случаю большими античными факелами, чье пламя весело трепетало в ночи. Особняк, прежде принадлежавший мадам де Монтесон, морганатической супруге герцога Орлеанского, не отличался величиной и не мог сравниться в роскоши с его богатым соседом, русским посольством, однако он был великолепно украшен и за ним расстилался громадный парк, где находились даже маленькая ферма и храм Апполона.Этот парк подал послу интересную идею, и, чтобы иметь возможность принять у себя всех, кого он хотел пригласить, несмотря на ограниченные возможности его салонов, он распорядился построить огромный временный бальный зал из тонких досок, крытый вощеным полотном и соединенный легкой галереей с салонами для приема. И уже с неделю весь Париж только и говорил о сказочном убранстве этого зала.Сидя в карете, украшенной родовым гербом Сант-Анна: на песчаном поле сражающийся с золотой гадюкой единорог, Марианна, как и все остальные, довольно долго ожидала, застряв между домом банкира Перго и посольством, прежде чем получить возможность ступить на громадные красные ковры, устилавшие перистиль. Вместе с молодой женщиной поехал и Коррадо Сант-Анна, сказав, что будет её сопровождать, чтобы в обществе не было кривотолков.—?Престижно прибыть за секунду до Императора,?— заметил Коррадо, в высшей степени элегантно одетый в черный фрак. —?Большинство всегда приезжают слишком рано, чтобы быть замеченными. А сегодня, я в этом не сомневаюсь, будут смотреть только на вас.Марианна никак не отреагировала на этот дежурный комплимент. Это просто вежливость, не более. Когда как слова князя ничуть не лгали.Марианна и в самом деле выглядела этой ночью такой красавицей, что дух захватывало. Светло-золотистый материал для её платья выбрал после долгих колебаний сам Леруа в превосходном соответствии с янтарным оттенком её кожи и оправой драгоценностей: гигантских, сказочных изумрудов Люсинды-колдуньи, из которых чудесным рукам ювелира Нило удалось сделать украшение точно к этому вечеру. Они зажгли зеленые молнии, когда молодая женщина оставила мрак кареты ради светой феерии салонов. Они зажгли изумление и зависть в глазах женщин и даже их кавалеров. Но вожделенные взгляды мужчин адресовались в равной мере и хозяйке великолепных драгоценностей. Она выглядела как необыкновенная золотая статуя, и все мужчины, глядевшие на ее неторопивое приближение под легкий шорох длинного шлейфа, не знали, чем им больше восхищаться: совершенством ее лица, безупречностью груди, на которой трепетали сверкающие зеленые слезы, блеском глаз или глубоко волнующим нежным изгибом улыбающихся губ.Любая дочь Евы надулась бы от гордости, надев на себя эти бесценные драгоценности. Пожалуй, одна мадам Меттерних, недавно ставшая княгиней, могла похвастаться каменьями подобной шлифовки. Однако княгиня Сант-Анна носила их с безразличием, граничившим с грустью, порожденной холодностью рядом идущего супруга. Или это только маска безразличия?Сдержанный шум поднимался при прохождении необычной, но впечатляющей пары. Молодая женщина символизировала красоту и блеск, а Коррадо олицетворял внутреннюю силу, скрытую где-то внутри, и загадку от одного взгляда на бронзовый цвет его кожи. Вместе с тем публику поразила не столько необычайность этой пары, сколько непохожесть на других.Но Марианна ничего не видела, ничего не слышала. Машинальная улыбка, словно маска, приклеилась к её лицу. Её охватило странное ощущение, что только лежавшая на локте Коррадо её затянутая в перчатку рука была действительно живой. Всё остальное казалось пустым, инертным. Нечто вроде пышного фасада, за которым никто не живет.Она никак не могла сообразить, зачем она находится здесь, в этом иностранном посольстве, среди незнакомых лиц, в которых она угадывала злобное любопытство, алчность. Что она пришла искать, кроме жалкого светского успеха, среди всех этих людей, которые должны были досыта позлословить о ее истории и теперь, без сомнения, пытались проникнуть в окружающую ее тайну, тайну дочери знатного рода, из любви к императору опустившейся до подмостков театра, но вознесенной выше, чем когда-либо, вступив в брак более необычайный и загадочный, чем вся ее остальная жизнь?Она с горечью подумала о том, как бы они злорадствовали, если бы смогли догадаться, что эта вызывающая зависть женщина чувствовала себя несчастной и одинокой, ибо в ее груди сердце давило, как груда застывшей лавы.Нет жизни! Нет огня! Есть только любовь, которая предмету любви совершенно не нужна. Женственность Марианны, совершенная красота, очарование, все это в ней, что требовало жизни и горячей любви, вылилось в надменную холодность и одиночество. И она с грустью следила за развертывавшейся перед ней небольшой сценой: с возгласом радости молодой гусарский лейтенант спешил к совсем юной девушке, входившей в сопровождении внушительной, украшенной перьями и бриллиантами матери. Миниатюрная девица не блистала красотой: болезненный цвет лица, слишком круглого, невероятно робкий вид. Она была в платье из розового газа, очень жесткого, из-за чего ее походка сильно страдала, но глаза гусара сверкали, как звезды, глядя на нее, тогда как ни Марианна, ни другие красивые женщины не были удостоены его внимания. Для него эта маленькая девушка, незначительная и нескладная, была самой красивой из женщин, потому что он любил ее, и Марианна от всего сердца позавидовала этой девочке, у которой не было ничего из того, чем обладала она, и которая тем не менее была настолько богаче!Юная пара углубилась в толпу, и Марианна со вздохом потеряла их из виду. Впрочем, пришло время и для нее приветствовать хозяев, встречавших гостей в дверях большого зала, откуда начиналась галерея, ведущая к бальному помещению.Посол, князь Карл-Филиш фон Шварценберг, был мужчина лет под сорок, коренастый брюнет, до того затянутый в белый мундир, что, казалось, он вот-вот лопнет под его мускулами борца. Он оставлял ощущение силы и настойчивости.Рядом с ним его невестка, принцесса Полина, являла облик хрупкого изящества, несмотря на беременность в последней стадии, которую она искусно скрывала под своего рода пеплумом и громадной золотистой шалью. Марианна с удивлением и восхищением смотрела на эту мать восьмерых детей, имевшую вид юной девушки, дышавшей радостью жизни. И снова, приветствуя мужа этой очаровательной женщины, принца Иосифа, Марианна сказала себе, что любовь очень удивительное чувство.Коррадо сдерживал свои эмоции под маской безразличия. С самого вечера он ловил вожделенные и восхищенные взгляды мужчин, направленные на Марианну. Вскоре он понял, что сам точно также смотрит на свою же жену. В нём боролись восхищение, вожделение и ревность. Ему захотелось схватить Марианну в охапку и убежать подальше от таких взглядов, чтобы любоваться самому, наплевав на все правила и приличия. Её волшебная красота сводила с ума, но от глаз князя не укрылась внутренняя грусть. Почему она так грустна? Неужели она так возненавидела ребенка? Или Язон не удостоил внимания? Ах, говорят, что он женился на испанке. Может, в этом кроется вся причина настроения Марианны?Коррадо покачал головой. Язон тут точно не причем. Он уже давно пришел на бал в австрийском посольстве, а Марианна даже и не взглянула в его сторону. Так влюбленная женщина себя не поведет. Князя долго преследовали разные догадки и мысли, но он так и не понял, что причина кроилась в нем самом…Коррадо решил пригласить Марианну на танец. Конечно, приличия запрещают, чтобы муж танцевал с женой, но князь разом на них плюнул. Он будет танцевать с Марианной, и даже ураган его не остановит. На приглашение Марианна ответила согласием. Князь даже заметил промелькнувшую искорку радости в её глазах или просто показалось?Замечательный бальный зал, сооруженный только для Одной ночи, был подлинным чудом изящного искусства. Хрупкие стены из синего полотна покрывали волны сверкающего газа с гирляндами разнообразных цветов из тюля и тонкого шелка. Изобилие деревянных позолоченных люстр с бесчисленными свечами создавало сказочное освещение. Ведущая к нему галерея была украшена таким же образом. В открытом пролете высокой арки виднелся иллюминованный парк. Снаружи этот зал, возведенный, кстати, на дне большого высохшего бассейна, освещался масляными фонариками в оригинальных торшерах.Когда Марианна вошла туда об руку с Коррадо, многочисленные пары двигались под звуки венского оркестра, смешивая сверкающие платья и мундиры в волшебном вихре вальса, чья популярность за несколько лет покорила Европу.Марианна положила руку на плечо мужа, и они закружились в вихре вальса вместе с остальными танцующими. Раз-два-три, раз-два-три, Марианна ощутила какую-то легкость. Стало легче дышать. Казалось, что выросли крылья. Раз-два-три, раз-два-три, Марианна подумала, что Коррадо идеально танцует. Она бы танцевала с ним целую вечность, чтобы ещё раз ощутить опьяняющий восторг и окрыленную радость. Раз-два-три, раз-два-три, Марианна смотрела только на князя. Остальные перестали для неё существовать. Только он и она во всем бальном зале. Танец закончился, и Марианне оставалось только сделать реверанс, но она не могла удержаться, чтобы не повернуть голову. Взгляд ее зеленых глаз упорно не отрывался от лица Коррадо, который тоже склонил свой высокий стан. Он не видел ее. Он не смотрел в эту сторону. Все его внимание было устремлено к дверям, откуда появилась императорская пара, затем к императору.Но Наполеон, улыбавшийся то молодой жене, то хозяину, князю Шварценбергу, проходил, не говоря никому ни слова, довольствуясь приветливыми, но торопливыми кивками то одному, то другому из приглашенных. Казалось, что он спешит выйти в парк, где был приготовлен большой фейерверк. Возможно, к этому его вынуждала с каждой минутой все более давящая жара, царившая под вощеной крышей, несмотря на многочисленные фонтаны, бившие повсюду в парке.Он даже не взглянул на приготовленный для него трон.За императорской парой и ее свитой толпа гостей смыкалась, как Красное море за израильтянами, со стремительностью, которая выдавала низкопоклонническое желание по возможности приблизиться к властителям и более естественную потребность ничего не пропустить из интересного зрелища. В одно мгновение Марианна утонула в потоке кружев и шелка, который разлучил ее с ее спутником, и оказалась в центре кудахчущего и стрекочущего птичника, неумолимо увлекавшего ее наружу. Коррадо исчез в сутолоке, и все попытки снова увидеть его оказались бесплодными.Она испытывала странное лихорадочное возбуждение, нетерпеливую неприязнь ко всем этим людям, которые вторглись между ними, когда она собралась бежать к своему любимому. И только позже она сообразила, что с полным безразличием наблюдала за проходом императора, человека, еще недавно заполнявшего все ее помыслы, и удивилась этому. Даже присутствие Марии-Луизы, оглядывавшей собрание полным удовлетворенного тщеславия взглядом тусклых глаз, не произвело обычного раздражающего впечатления. Фактически она почти не видела августейших новобрачных, настолько ее сознание и сердце были наполнены желанием быть рядом с Коррадо.И только когда первая ракета рассыпала в черном небе сноп розовых искр, тихо опускавшихся к цветникам, где драгоценности женщин зажгли другой Млечный Путь, когда под этим сверкающим дождем каждая мелочь, каждая фигура внезапно возникли среди цветущих картин, Марианна снова увидела Коррадо. Он стоял в группе мужчин, несколько поодаль, возле балюстрады террасы, ведущей в мягко освещенный грот, внутри которого переливались перламутровые отблески. Сложив руки на груди, князь смотрел на сияющие вверху свечи, чье изготовление потребовало огромного труда братьев Руджиери, с таким же спокойствием, словно он наблюдал за движением звезд.Язон Бофор, который стоял немного в стороне и мечтал, опершись на огромную вазу с цветами, первым заметил Марианну. В одно мгновение по его бесстрастному лицу прошла целая гамма чувств: удивление, недоверие, восхищение, радость… Но это было подобно сейчас же потухшей молнии. И когда он подошел к молодой женщине и учтиво поклонился, он был уже абсолютно спокоен.—?Добрый вечер, сударыня! Должен признаться, что, возвращаясь в Париж, я надеялся испытать радость встречи с вами, но никак не думал, что это произойдет здесь. Примите мои искренние пожелания! Вы восхитительны сегодня!—?Благодарю,?— сказала она,?— но для меня ваше присутствие здесь?— полная неожиданность. Вы давно в Париже?—?Два дня.—?Ах вот как!Находясь такое короткое время в Париже, он, пожалуй, еще не мог услышать о ее новом браке и, без сомнения, считал, что это Наполеон содержит в такой роскоши свою возлюбленную. Его блестящие глаза перебегали с изумрудов на золото платья и обратно… беспощадные, обвиняющие…Его молчание становилось тягостным, несмотря на треск фейерверка. Марианна не решалась поднять глаза на Язона из боязни, что он увидит в них слезы. С горечью подумав, что им больше нечего сказать друг другу, что нет того прошлого Язона, она медленно повернулась, чтобы возвратиться в зал, когда он остановил ее.—?Вы не позволите мне, сударыня?..—?Да? —?откликнулась она.—?Я хотел бы представить вам мою жену.Марианна увидела возникшую из этой тени молодую женщину, невысокую и худощавую, в серебристом платье с черными кружевами. По испанской моде ее темные волосы были заколоты сзади высоким гребнем, с которого спускалась мантилья из таких же кружев, что и на платье, а бледная роза над гребнем и несколько роз в вырезе декольте завершали ее туалет. Под мантильей перед Марианной предстало юное серьезное лицо с чеканными чертами, с тонкими изящными губами, отмеченными странной у существа такого возраста печалью, с большими темными задумчивыми глазами и четко прочерченными на светлой коже бровями. Все вместе оставляло впечатление физической слабости, хрупкости, но выражение лица обнаруживало гордость и упорство. Была ли она красива, эта женщина, возникшая внезапно летней ночью? Нельзя было ответить на этот вопрос.Марианна ещё раз удивилась, как такой незаурядный человек, как Язон, мог жениться на такой женщине? А мог ли он вообще женится? Марианна понимала, что только необычные обстоятельства заставили бы Язона жениться. Не тот он человек, чтобы связывать себя священными узами брака. Море и корабль ?Волшебница??— вот истинная страсть, но на таких вещах не женятся…Тем временем Язон повернулся к своей жене. Марианна машинально отметила, что он обратился к ней по-испански.—?Я хочу познакомить вас с одним старым другом. Вы не возражаете?—?Конечно, если только это настоящий друг!Ее тон, заметно пренебрежительный и недоверчивый, возмутил Марианну. Внезапный гнев вернул ей самообладание. С насмешливой улыбкой, которая ответила презрением на пренебрежение, она спросила на чистейшем кастильском:—?Почему я не могу быть ?настоящим? другом?Красивые брови соперницы поползли вверх, но она ответила очень серьезно:—?Потому что мне кажется, что в этой стране в слово ?дружба? не вкладывают такой глубокий смысл, как у нас.—?У вас?.. Вы испанка, без сомнения?С инстинктивной способностью людей моря предугадывать приближение малейшей бури Язон взял руку жены и крепко сжал ее.—?Я вам рассказывал, Марианна, все обстоятельства моей женитьбы. Я повторюсь, сказав, что Пилар из Флориды. Ее отец, дон Агостино Эрнандес де Кинтана, владел обширными землями возле Фернандины у нашей границы. Хотя город и небольшой, но страна громадная и более чем наполовину дикая. Пилар в первый раз видит Европу.Испанка бросила на него недовольный взгляд.—?И последний, надеюсь! Я не собираюсь снова приехать сюда, а тем более остаться, потому что мне здесь не нравится. Только Испания привлекает меня, но, увы, не может быть и речи о возвращении туда из-за ужасной войны, которая ее опустошает! А теперь, друг мой, вы назовете мне имя этой дамы??Дикарка! —?внутренне взорвалась Марианна. —?Примитивная, погрязшая в религии и чванстве! И враг императора, готова поклясться!?Она дошла до исступления и едва удерживала гнев, заставляющий трепетать все фибры ее души. И когда Язон собрался представить ее и, не зная о ее браке, понес бы несусветную чепуху, она сухо предварила его:—?Не утруждайте себя. Судя по вашим собственным словам, миссис Бофор заслуживает извинения за незнание света. Примиритесь с тем, что я осведомлю ее сама. Я?— княгиня Сант’Анна, сударыня, и, если я снова буду иметь удовольствие видеть вас, знайте же, что я имею право на обращение ?светлейшее сиятельство?!Удовлетворившись вспыхнувшим в синих глазах Язона изумлением, она слегка поклонилась и решительно повернулась к ним спиной, чтобы удалиться и, возможно, найти Талейрана. К тому же под гром аплодисментов фейерверк уже заканчивался пышной многоцветной аллегорией, изображавшей двух орлов, французского и австрийского, соединенных волшебством господ Руджиери.Она машинально последовала за толпой к бальному залу, где снова запели скрипки в ожидании начала ужина, с единственной целью?— продолжить свой путь к карете, к спокойствию своего дома и комнаты. Это посольство и все заполнявшие его люди вызывали у нее теперь отвращение. Сердце, раненное безразличием князя, и встреча с примитивной Пилар вызвали в душе грусть и гнев. Это вечер не принесет ей радости…Даже присутствие Наполеона, сидящего на красном с золотом троне, установленном для него и Марии-Луизы в глубине зала, не могло остановить Марианну. Она хотела уйти. Но вдруг она увидела направляющуюся к ней группу дам с Доротеей и графиней Кильманзегг во главе, и это зрелище вызвало у нее возглас недовольства. Теперь она должна будет болтать о пустяках, обмениваться никчемными фразами, когда ей так необходима тишина, чтобы услышать странные крики, которые испускало ее сердце, и попытаться хоть что-нибудь понять. Нет, это невозможно, она не сможет вынести.Почти одновременно она увидела рядом с собой Чернышева и, не раздумывая больше, повернулась к нему.—?Вы просили у меня танец, граф. Этот?— ваш, если вы желаете.—?Как жестоко, сударыня! У верующего не спрашивают, хочет ли он прикоснуться к божеству!..Она холодно взглянула в глаза русскому.—?Я хочу только протанцевать этот вальс, и не вздумайте ухаживать за мной,?— решительно отрезала она.На этот раз он ничего не ответил, удовольствовавшись поклоном и улыбкой. На краю танцевального круга Марианна бросила сломанный веер, накинула на руку длинный шлейф и вверила свою талию руке кавалера. Он схватил ее, как хищник добычу, увлекая почти в самую середину танцующих с пылом, вызвавшим у нее меланхолическую улыбку.Русский был ей неприятен, но он откровенно желал ее, и в состоянии замешательства, в котором находилась Марианна, нельзя было не признать утешительной встречу с существом, испытывающим хоть какое-то чувство, пусть даже такого порядка! Он танцевал превосходно, с удивительным чувством музыки, и у Марианны, вихрем закружившиеся в его руках, явилось ощущение, что она летит по воздуху. Вальс освободил ее от тяжести собственного тела. Почему же он не хочет освободить также и ее душу от смятения?Пересекая в танце просторный зал, она заметила императора, сидевшего на троне рядом с императрицей и тихо разговаривавшего с ней, но ее взгляд не задержался на них. Эти двое ее больше не интересовали. А Чернышев уже увлек ее дальше. Она также увидела Коррадо, танцевавшего с какой-то дамой. Их взгляды встретились, но Марианна с раздражением отвела свой, затем, внезапно побуждаемая чисто женским демоном кокетства, она адресовала русскому ослепительную улыбку.—?Почему вы так молчаливы, дорогой граф? —?спросила она достаточно громко, чтобы Коррадо с той мадам услышали ее. —?Неужели радость сделала вас немым?—?Вы запретили мне ухаживать за вами, княгиня, и поэтому я не смею дать волю словам, чтобы выразить то, что я испытываю…—?Плохо же вы знаете женщин, если понимаете в буквальном смысле их запрещения! Вы разве не знаете, что иногда мы любим, когда нам противоречат, при условии, что это делается любезно?Зеленые глаза русского потемнели почти до черноты. Он прижал ее к себе с жадностью, не оставлявшей сомнений в полученном удовольствии от неожиданного сближения. Он был вне себя от радости, от ее внезапной приветливости, и Марианне показалось, что он сейчас начнет испускать дикие победные крики. Но он сдержался и удовольствовался тем, что припал щекой к виску молодой женщины и обжигал горячим дыханием ее шею. У крепко прижатой к нему Марианны появилось ощущение, что она танцует с хорошо отрегулированным механизмом, настолько тверды были его мускулы.—?Особенно не подталкивайте меня на непослушание,?— шептал он пылко у нее над ухом. —?Я смогу попросить больше, чем вы согласитесь, а когда я чего-нибудь прошу, я не остановлюсь, пока не добьюсь желаемого.—?Но… мне кажется, вы уже добились того, чего желали? Разве мы не танцуем вместе? И я даже улыбнулась вам.—?Точно! У такой женщины, как вы, надо всегда просить только больше, всегда немного больше.—?Что же, например? —?спросила молодая женщина с вызывающей улыбкой.Но так уж, видно, было предначертано, чтобы она не узнала, как далеко сегодня вечером зайдет Чернышев по дороге ее благосклонности. С нечленораздельным криком, заставившим вздрогнуть и остановиться рядом танцующих, он так внезапно отпустил Марианну, что она каким-то чудом удержала равновесие и не упала. Затем, не успев возмутиться, она увидела, как русский офицер помчался сквозь танцующие пары, расталкивая их и сбивая с ног, бросился к одной из стен зала и, не страшась ожогов, схватил обеими руками гирлянду искусственных роз из легкой тафты, загоревшуюся от прогнувшейся свечи. Но было уже слишком поздно… Пламя достигло драпировавшего полотно серебристого газа и стремительно распространялось. В одно мгновение вся стена запылала.С отчаянными криками танцевавшие отхлынули к другой стороне зала, где находился трон. Подхваченная волной бегущих, Марианна оказалась совсем близко от Наполеона, которому принц Евгений старался проложить проход.Она видела, как юный вице-король что-то шептал на ухо императору, а тот повернулся и схватил за руку Марию-Луизу.—?Идите! —?сказал он. —?Пламя приближается, надо уезжать.Но молодая императрица, словно зачарованная огнем, оставалась на месте с прикованными к горящей стене глазами.—?Да идите же, Луиза! —?приказал император, почти стаскивая ее с сиденья.Он с трудом повлек ее к галерее. Марианна хотела броситься следом за ними, но обезумевшая толпа увлекла ее к выходящим в парк дверям. Ничто уже не могло остановить эту панику. Но вот загорелся потолок. Огонь с ужасающей быстротой пробежал вдоль другой стены. С пылающего потолка одна за другой стали обрываться позолоченные люстры с грузом горящих свечей и обрушиваться на обезумевшую толпу, кого-то убивая, на ком-то воспламеняя одежду. На одной молодой женщине разом вспыхнуло платье из голубого тюля. Превращенная в живой факел, несчастная с отчаянными криками вслепую бросилась в людской поток, где ей не только не помогли, а старались держаться от нее подальше.Однако один из офицеров, сбросив свой мундир, попытался им потушить огонь, и они исчезли среди бегущих.Очень быстро все выходы, начиная с галереи и кончая прорезанными в полотне ложными окнами, охватило огнем. К тому же загорелась, в свою очередь, и галерея, и к салонам посольства понеслась настоящая огненная колесница. Единственным возможным путем спасения остались выходящие в парк высокие стеклянные двери, и толпа устремилась туда с неистовством прорвавшей плотину воды. Удушающий густой черный дым заполнил горящий зал, разъедая глаза и легкие.Чтобы избавиться от него, мужчины и женщины яростно пробивались к выходу, пустив в ход локти и кулаки, спасая свою жизнь в обнаженном отчаянии первобытного инстинкта самосохранения. Женщины падали и тотчас оказывались под ногами тех, может быть, кто совсем недавно склонялся над пальчиками, которые теперь безжалостно растаптывались в единственном стремлении получить, бесценный дар: свежий воздух.Подхваченная отчаянной схваткой за жизнь, задыхаясь от дыма и натиска всех этих тварей, с оторванным шлейфом, потрясенная Марианна видела вокруг себя только вытаращенные глаза, вопящие, искаженные ужасом лица. От невыносимой жары, и заполнившего зал дыма ей казалось, что ее легкие вот-вот разорвутся. Неожиданно она узнала Савари, похожего на неуправляемый корабль в бурном море. Министр полиции, такой же зеленый, как и его мундир, выкрикивал что-то малопонятное, безуспешно пытаясь навести порядок.Выходящая в парк дверь была тут, совсем близко, но обрамлявшая ее драпировка начала гореть, и давка стала ужасной, ибо каждый старался пересечь порог, пока его не охватил огонь. Образовалась пробка. Застряв, гости не могли больше двинуться ни взад ни вперед. Свалка стала неистовой. Кто-то уперся локтем в грудь Марианне, чьи-то руки вцепились ей в волосы. К счастью для нее, немного сзади появился гигантский мужчина, косматый, как медведь, на широченных плечах которого сверкал мундир царского конногвардейца. Он буквально неистовствовал, толкая всех перед собой могучими руками. Упавшая люстра подожгла его волосы. Он изрек дикое проклятие и с такой силой толкнул людскую пробку, что она вылетела с клубами дыма наружу. С ноющей грудью, но спасенная, Марианна оказалась на ведущих в парк ступенях. Но едва она успела наполнить легкие менее горячим воздухом, как у нее вырвался крик боли. Рядом застонала другая женщина, затем еще одна зашлась криком: масло из плошек, так весело обрамлявших стены бального зала, пылая, лилось на декольтированные плечи, причиняя ужасную боль. Марианна бросилась вперед, к алеющей воде бассейна, к которому сбежались слуги с ведрами и мисками.Она вовремя успела вырваться. Дверь бального зала охватило пламя!Марианна увидела, как на спускающегося по лестнице князя Куракина упала горящая балка. Страдающий от подагры русский посол рухнул с рычанием раненого медведя, но сейчас же один французский генерал ринулся к нему на помощь.Прислонившись к каменной статуе, приятно освежавшей ее обнаженную спину, Марианна расширившимися глазами смотрела на парк, застыв от ужаса перед зрелищем разорения и смерти, грубо сменившим очарование праздника, и пыталась отдышаться. Ее грудь сильно болела, плечи, где кожа вздулась от ожогов, тоже. Смешанный с дымом и копотью воздух был малопригоден для дыхания. Бальный зал, теперь полностью охваченный огнем, представлял собой гигантский костер, из которого языки пламени взлетали к черному небу в поисках другой добычи. Неясные фигуры вырывались еще из этого ада в горящей одежде и с воплями катались по земле, пытаясь избавиться от огненных укусов.Повсюду раненые, умирающие, охваченные паникой люди, не дающие себе отчета, куда они бегут. Марианна заметила князя Меттерниха, бросившегося с ведром воды к пожару.Она увидела также бегущего мужчину с женщиной в серебристом платье на руках и узнала Язона. Забыв все, что не касалось его жены, он уносил Пилар от опасности.Сзади Марианна почувствовала чье-то прикосновение. Она повернулась и увидела Коррадо с ожогом груди.—?С вами всё в порядке? —?спросил он.—?Да… —?ответила Марианна, немного заикаясь.—?Хорошо. Берегите себя, а я пойду спасать остальных.И прежде чем Марианна смогла хоть что-то произнести, Коррадо также незаметно исчез, как и появился.Душераздирающий крик раздался рядом:—?Антония!.. Антония!..Оторвавшись от горестных переживаний, Марианна увидела около себя женщину с распущенными по муслиновым лохмотьям волосами, отчаянно бегущую, несмотря на беременность, с протянутыми руками к пожару. Она с ужасом узнала в ней невестку посла и, бросившись за ней, удержала.—?Сударыня!.. Куда вы? Ради Бога…Молодая женщина устремила на нее до того расширенные страхом и тоской глаза, что вряд ли она видела что-нибудь.—?Моя девочка! —?пробормотала она. —?Моя Антония!.. Она там!Внезапно она вырвалась из рук Марианны и возобновила свой бег. Продолжая кричать, она приблизилась к пожару.Раздался страшный треск, потолок бального зала обрушился, и Марианна увидела, как в этой огненной бездне мгновенно исчезла фигура несчастной матери.Изнемогая от ужаса, чувствуя, как желудок поднимается к горлу, Марианна согнулась вдвое, и ее вырвало. В висках стучало, она была вся в поту. Подняв голову, она увидела, как музыканты из оркестра, успевшие выбежать в парк, бросились к раненым, чтобы похитить их драгоценности. И к несчастью, они были не одиноки: взобравшись на ограду посольства, чернь, с радостными криками смотревшая на фейерверк, теперь тоже бросилась на лакомую добычу. Целые банды отребья перелезали через ограду в парк со сверкающими глазами изголодавшихся волков и начинали грабить, производя не больше шума, чем ползущие змеи.Персонал посольства, несмотря на свои усилия, не в состоянии был бороться с этим густым приливом, не менее опасным, чем огонь. Несколько мужчин пытались защитить подвергнувшихся нападению женщин, но их было слишком мало, чтобы противостоять грабителям.?Однако же,?— подумала потрясенная Марианна,?— сюда должны были прислать пожарных, солдат… наконец, вооруженный эскорт императора…?Император, увы, уехал, и его эскорт последовал за ним.Сколько времени потребуется, чтобы какая-нибудь воинская часть пришла навести порядок и заставить убраться бандитов? Внезапно чья-то рука сорвала ее диадему вместе с прядью волос, затем, схватив колье из изумрудов, потянула, чтобы открыть застежку. Марианна закричала:—?На помощь! Грабят!..Другая рука, грубая и дурно пахнущая, закрыла ей рот.Она инстинктивно стала бороться с обидчиком, мужчиной с удлиненным бледным лицом, с жестокими глазами, одетым в грязную, пропотевшую блузку. Царапаясь и кусаясь, она вырвалась из его лап и, держась за колье, пустилась бежать, но он в два прыжка настиг ее и снова схватил. Она ощутила, как к шее прикоснулось холодное лезвие ножа.—?Отдай,?— прорычал бандит хриплым голосом,?— не то зарежу!Он слегка придавил, и сталь впилась в нежную кожу.Парализованная страхом, Марианна подняла руки, открыла застежку колье, которое скользнуло в карман грабителя, затем вынула из ушей сверкающие серьги… Нож исчез. Марианна подумала, что он оставит ее в покое, но не тут-то было.Бандит осклабился и нагнулся над ней. Прямо ей в лицо пахнуло винным перегаром, и она буквально взвыла от отвращения, но влажный холодный рот уже прижался к ее губам и заглушил крик поцелуем, от которого сердце ее оборвалось. Одновременно бандит прижал ее к себе и грубо потащил к клумбе пионов, охранявших вход в рощу.—?Давай сюда, цыпочка! От такой красотки не уйдешь, пока не попробуешь, да еще от аристократки! Редко так везет!Избавившись от отвратительного рта, Марианна продолжала сопротивляться и вновь начала кричать, криком пронзительным, безумным, который насильник никак не мог остановить.

Тогда он изо всех сил ударил ее по лицу и бросил на землю. Он уже нагнулся, чтобы затащить ее под ветки, когда из окутывавшей рощу тьмы возникла мужская фигура, бросилась к бандиту и отбросила его шага на два от Марианны.При багровом свете пожара она узнала Коррадо. Его лоб пересекал кровоточащий рубец, одежда обгорела, но вид у него был бодрый.—?Уйдите, пожалуйста! —?прогремел он. —?Сейчас я ему покажу!—?Он украл у меня драгоценности,?— прошептала Марианна, поднося руку к горлу, где колье оставило кровавый след.—?Больше ничего? Он не изнасиловал вас?—?У него не хватило времени, но…—?Отправляйтесь куда-нибудь в укрытие. Я верну ваши драгоценности… А про изнасилование мы отдельно поговорим…Блеснул в руке грабителя нож. В стремительном броске Коррадо схватил за горло злодея, который, потеряв от неожиданности равновесие, тяжело упал на землю, не успев воспользоваться ножом. Хрипя, полузадушенный, он отбивался от князя Сант-Анна, у которого, казалось, силы утроились. Нож выскользнул из его руки, и Марианна, живо нагнувшись, попыталась схватить его. Но бандит, несмотря на худобу, был очень силен. Он уже овладел собой и резким движением освободил шею. Оба соперника, перекатываясь друг через друга, тесно сплетенные между собой, словно две разъяренные змеи, предавались дикой схватке на влажной траве лужайки.Но вдруг она заметила еще двоих в картузах и блузах, которые подбирались к сражавшимся: без сомнения, товарищи ее обидчика, идущие на выручку. Теперь партия становилась неравной, и Коррадо была необходима помощь. Быстро оглянувшись, она увидела, что большая группа солдат появилась в парке, перебравшись через ограду, неся с собой ведра, лоханки и материалы для оказания помощи. Придерживая на себе остатки платья, она побежала к ним, остановилась около склонившихся над ранеными мужчин в зеленой форме и схватила одного из них за руку.—?Князь Сант-Анна! Мой супруг! —?закричала она. —?Скорей! Он в опасности! Они убьют его!Тот, к кому она обратилась, повернулся, посмотрел на нее… И настолько нереальной была обстановка этой гибельной ночи, что Марианна ничуть не удивилась, узнав в нем Наполеона. Черный от копоти, в изодранном мундире полковника егерей, он готовился унести раненую женщину, тихо стонавшую на каменной скамье. Это, безусловно, он, возвращаясь к горевшему посольству, привел с собой подкрепление, которое теперь наводило порядок в парке.—?Кто собирается его убить? —?спросил он.—?Люди… там, в роще! Они напали на меня, и князь пришел на помощь! Скорей, их трое, они вооружены, а он с голыми руками…—?Что это за люди?—?Я не знаю. Бандиты! Они перелезли через забор…Император выпрямился. Под нахмуренными бровями его серые глаза обрели твердость камня. Он позвал:—?Евгений! Дюрок! Сюда! Оказывается, теперь начали убивать.Вместе с помощью Марианна побежала к Коррадо. Это были приведенные императором его гвардия и целый полк пехоты, которые теперь пытались спасти посольство и его обитателей. Из библиотеки на улице Луа принесли большую лестницу, и вода из бассейнов пошла в ход. Бандитов задержали. На благо, Коррадо не сильно пострадал.Марианна бросилась к нему, сразу же осматривая. Ожог на груди, на лбу рубец, обгоревшая одежда и несколько царапин?— вот чем отделался Коррадо.—?Слава богу, с вами всё в порядке.—?За меня не волнуйтесь. Главное, чтобы вы не пострадали…Князь притянул Марианну поближе к себе. Обрадованная Марианна обняла его в ответ, внезапно почувствовав слабость в ногах. Она слушала стук его сердца с таким восхищением, словно это была райская музыка.Коррадо отбросил назад черные слипшиеся волосы, стараясь усмирить с гневом страх, охвативший его, когда он увидел, как какой-то мужчина пытался изнасиловать женщину, а этой женщиной, как князь заметил позже, оказалась Марианна. Не медля ни секунды, он бросился защищать честь своей жены.И теперь она смотрела на него громадными, блестящими от слез глазами, она смотрела на него, улыбаясь, словно мучительные ожоги не терзали её тело, словно она не чувствовала их… Но и он сам не ощущал ожогов от огня, которых он потушил своим телом, охваченный радостью, что пришел вовремя, что не опоздал. Никогда ещё он не испытывал такой неимоверной усталости. Будто эти последние минуты исчерпали всю его энергию…Марианна же была в полном восторге. Окружавший их неистовый мир совершенно исчезло для нее. Остался только этот человек, нежно обнимающий её, без слов смотревший на неё.Вдруг Коррадо склонился к ее лицу, и Марианна первая завладела его губами. Знакомая дрожь пробежала по телу. Целовались жадно, неистово, как будто ими выражали свое собственничество, желание быть вместе навсегда…Странно они смотрелись сейчас. Мужчина и женщина, прижатые друг к другу на фоне пожара. Грациозное тело женщины едва прикрытое остатками платья, а одежда мужчины местами обгоревшая, местами порванная, показывающая ожоги и порезы. Но эта чета мало обращала внимания на внешний вид и окружающую обстановку. Они были целиком заняты друг другом. Существовали только они сами и их губы, ищущие поддержку и опору. А за умирающим пламенем виднелись почерневшие стены посольства, пустые глазницы окон и солдат вперемешку со слугами, старавшиеся потушить перекинувшийся на здание огонь.Смотря на целующиеся пару, Язон в бессильном гневе плюнул на землю. Не она обнимала его в этот момент, не она целовала его, а другого. Желание обладать Марианны вызвало физическую боль в теле. Ничего, он ещё добьется своего. Она обязательно забудет князя и будет с ним…