--- (1/1)
Казалось, именно потому, что я теперь не был заперт в своем одиночестве, время текло значительно быстрее. С нашего навеянного внезапным помешательством поцелуя прошло около недели. Юньси, напрочь отказавшийся назвать свое родовое имя, немного привык ко мне и стал вести себя раскованнее. А я почти не обращал на него внимания, только помогал с перевязками и приносил еду дважды в сутки.Высовываться наружу я не рисковал. За свое никчемное существование я никогда не боялся, хоть выжить пытался всеми силами, ежедневно цепляясь за жизнь до последнего. Но если бы в какой-то момент смерть все же настигла меня - упершимся в лоб дулом или пером ножа под ребра, поприветствовал бы ее, как старого друга, укутался в плед могильного холода, наброшенный на плечи, и ушел не сопротивляясь.Теперь все мое разъедающее нутро беспокойство было направлено на моего гостя. Пока он восстанавливался и залечивал свои раны, я не хотел покидать его. Был уверен - убежит или будет убит прямо здесь. О том, чтобы самому доставить его домой и получить выкуп, я раздумал сразу же. Наслышан-наслышан. За свое найденное сокровище в первом секторе не только не поблагодарят, но и, приняв меня за похитителя, разбираться не станут, прикончат там же, сбросив в ближайший трупосборник. В любом случае, моя совесть, до того дремавшая много лет, не позволяла мне ни бросить его одного на произвол, ни продать, избавившись и не волнуясь о его дальнейшей судьбе. Как только раны затянутся, и он сможет передвигаться без моей поддержки, тогда уж пусть проваливает. Иначе моих запасов надолго не хватит. Да и ищут его наверняка. Местные ко мне не сунутся, но наводку дать, чтобы от сильного одиночки избавиться - за милую душу. Тем более на поиски нефритовых детей обычно отправляли спецов и ищеек. След рано или поздно приведет их ко мне, оттого и держать его подле себя слишком долго чревато расставанием с собственной жизнью.А то что привык засыпать рядом с теплым живым человеком, ждать, пока он уснет, и осторожно обнимать, уткнувшись носом в мягкие волосы. Ничего это не значит. Всего одна слабость, которую я себе позволил за долгие годы. Чем быстрее этот хрупкий парень покинет мое жилище, тем скорее я вернусь к своей привычной жизни. Серой и безэмоциональной жизни на инстинктах, где всего один просчет приравнивается к смерти. Где нет места страху за другого человека, самому бы протянуть еще хоть один чертов день.- Фэ… Фэйюй?- Чего тебе?- Мне нужно попасть в третий сектор.- Еще пару дней, чтобы рана окончательно затянулась, и можешь идти хоть в третий, хоть сразу в первый сектор.Я отвернулся, продолжая начищать свое оружие.- Ты… ты меня не проводишь?У меня вырвался смешок. Он это серьезно? Я перепутал таблетки и вместо обезболивающего дал что-то из своих ?веселящих конфеток?, припрятанных на черный день?- Я заплачу.- Ох, малыш, боюсь, даже у твоего богатенького папаши денег не хватит. Видишь ли, с некоторых пор я слишком высоко ценю свою жизнь.- Я девственник.На такое заявление я присвистнул. Что ж, первое впечатление оказалось ошибочным, этот парень был не так прост. Отлично знал, что предложить одиночке.- Думаешь, я настолько отбил себе мозги, что рискну жизнью за твою девственную задницу?- В третьем секторе я продам свою кровь. Сам же знаешь, кровь нефрита стоит огромных денег. А нефрита-девственника... Твоих отбитых мозгов хватит, чтобы посчитать свою прибыль? Только деньги разделим пополам.Я повернулся и глянул на Юньси. Зря я думал, что он кроткий и скромный нефритовый мальчик. Расслабился, разомлел и показал себя настоящего. Острый на язык, с горящим огоньком в глазах. Притягательный чертенок.- Я подумаю. Ближайшие два дня мы в любом случае пробудем здесь. Тебе надо восстановиться, иначе и пары кварталов не пройдешь.- А водка осталась?- Тебя подменили, пока я ходил отлить?- Не хочу тратить твои обезболивающие таблетки, они стоят намного дороже водки.- Малыш, у тебя неправильные данные о нынешнем курсе. Не стесняйся, бери таблетки.- Они не помогают от душевной боли. И я - не малыш.Я только хмыкнул на это. Что такой изнеженный мальчик знал о душевной боли. Значило ли слово ?страдания? для него хоть что-то. Окинул его долгим взглядом, задерживаясь на глазах, пытаясь прочесть в них хоть что-то осознанное. Пусто. Пропал даже огонек, привлекший меня в прошлый раз. Тем не менее я достал из мешка ополовиненную бутыль и сел рядом, передал ему. По его заледеневшим пальцам с удивлением понял, что в моем жилище заметно похолодало, видимо, снаружи наступила ночь. Сам я давно перестал обращать внимание на такие мелочи, наркотики десятилетиями выжигали мои нервные окончания. Тепло или холод, ласка или боль - для меня уже не имело особого значения. Тело реагировало только на критические значения.Юньси сделал большой глоток и тут же закашлялся. А я не смог удержаться от смеха, наблюдая, как он отплевывается. На самом деле я сейчас с точностью не смог бы и припомнить, что веселило меня в последний раз также сильно.- Глупое создание, кто ж так пьет?- Я не думал, что она такая… острая.Ох, ни черта этот малыш не понимал в настоящем пойле, только переводил зря, еще и лежанку всю забрызгал. Если ему настоящая водка пришлась не по вкусу, что бы он сказал о той ?ослиной моче?, которую мы бочками глушили после каждого боя, стараясь забыться. Поморщившись от фантомного кислого вкуса во рту, я забрал бутылку и сделал пару коротких глотков. Насыщенная крепостью жидкость приятно обожгла нутро, согревая желудок. Я прислонился к шершавой стене спиной и из-под опущенных ресниц покосился на вытирающего губы парня. Под футоном нащупал пару саморазогревающихся грелок, размял их в ладонях несколько секунд и отдал малышу.- Я так на тебя все запасы изведу, которых мне бы еще на год хватило.- Мы же решили, что я тебе все возмещу.- А я еще не согласился.- Зачем ты вообще меня спас…Последнюю фразу он произнес совсем тихо, будто и вовсе не собирался высказываться вслух, но я все же расслышал. И не стал ничего ему говорить, но посмотрел с такой злостью, что тот ответил испуганным взглядом.- Прости, прости меня, я тебе благодарен, правда. Только сейчас я думаю, что мне совсем незачем жить. И проще было бы умереть там. Давай... отвлечемся? Поболтаем немного? Не хочешь? Ну… давай поиграем в игру?- В какую?- Правда или… правда. Будем по очереди задавать вопросы. Один спрашивает. А второй отвечает и задает свой вопрос. Я начну.Я проследил за тем, как он принюхиваясь делает осторожный глоток, и безразлично повел плечами. Все лучше, чем снова в молчанку играть. А если бы мне быстро надоело, или вдруг возникнул несвоевременный вопрос, на который у меня не было ответа, нашел бы себе другое занятие. Вспомнилось тут же, что мешок с патронами до сих пор не был разобран. И пусть бы тогда сам с собой играл. Я сильно сомневался, что этому малышу удалось бы меня смутить, однако не позволял себе обманываться, вглядываясь в темные омуты его глаз и ожидая первого вопроса.- Ты когда-нибудь влюблялся?- Нет. Пробовал наркотики?- Нет. Надевал когда-нибудь чулки?- Что? Нет. А ты?- Переадресовываешь мне мой же вопрос? Надевал. Делал когда-нибудь что-то, за что тебе стыдно?- Слишком много всего. А зачем ты надевал чулки?- Они тебе теперь покоя не дадут? Главарь той банды, что меня похитила, желал этого. Дико возбуждался, когда я покорно сидел и ждал его на полу возле кровати, в одних чулках и цепном ошейнике.Я тяжело сглотнул скопившуюся во рту слюну. В голове возникнул сладостный образ, от которого у меня на мгновение помутилось сознание. Стоящий на коленях, прогнувшийся в спине и повиливающий задницей. Совершенно обнаженный Юньси. Я выхватил бутылку и жадно присосался к горлышку, вырываясь из плена охватившего меня наваждения.- Какой твой вопрос?- Тебе понравилось то, что ты только что представил?- Да. Ты умеешь читать мысли?- Немного. Я еще не успел развить свой дар. В полной мере он проявляется у всех по-разному, но не раньше двадцати лет. Тебя когда-нибудь насиловали?- Насколько я помню - нет. А тебя?- Помнишь же, я сказал, что девственник. Хотя, как оказалось, насиловать можно по-разному. Ты не мог бы не расспрашивать меня об этом дальше? Это мой вопрос.- Мог бы. Тебе когда-нибудь отрывало взрывом палец?Я вытянул вперед и показал левую руку с отвратным увечьем.Юньси едва заметно поморщился, словно это ему причинили ужасающую боль.- Нет. А тебя прижигали раскаленным прутом?Я допил водку и отставил пустую бутылку подальше. Поначалу мне думалось, что меня вызвали на исповедь под видом игры и уже морально был готов к расспросу. Однако теперь меня не отпускало чувство, что малыш просто хотел выговориться и избавиться от терзавших его мыслей. Заметив влагу на его щеках, я очень пожалел, что высокоградусного лекарства больше не осталось.- Закончим с играми на сегодня. Давай спать, малыш.Мы легли на разные стороны футона лицом друг к другу, хотя обычно Юньси сразу же поворачивался ко мне спиной, а теперь у меня появилась возможность немного полюбоваться на порозовевшее от слез личико. Я по привычке принялся терпеливо ждать, когда блондин уснет, чтобы прижаться и укутаться в его аромат, тепло, спокойно засыпая. И когда уже готов был придвинуться и обнять худое тельце, малыш сам сократил расстояние между нами и уткнулся холодным носом в шею. Я чувствовал обжигающее дыхание на своей коже, несколько секунд не смея пошевелиться, а после с каким-то неожиданным волнением дернулся от скользнувшей по талии тонкой ручки. Судорожно дыша, дрожащими губами я запечатлел поцелуй на лбу у кромки выбеленных волос, сжал сокровище в руках и провалился в сон.