- (1/1)

Действительность с каждым днем становилась все более жалкой, и если всего какое-то столетие назад люди жили с надеждой и верой в лучшее будущее, то сейчас каждый из их потомков только и мечтал, как бы побыстрее сдохнуть. Мир катился к чертям, ежесекундно прогнивая до трупных дыр. Законы и простейшие нормы морали были поглощены и растоптаны царящими повсюду пороками. Жестокость, убийства, наркотики, торговля людьми - такова была моя реальность.Четко очерченные когда-то границы между странами давно исчезли, как и сами государства с их столицами, перенаселенными городами, небоскребами. Нет больше бедных и богатых, деньги, как им и предрекали когда-то осмеянные ?глупцы?, перестали что-либо значить и превратились в бесполезные бумажки.

Важна только сила, важна только власть, подкрепляемые оружием и армией головорезов, которые умели и любили убивать.

Когда-то и я был одним из таких кровожадных и отвратительных чудовищ: не слезающих с наркоты, не делающих различий между возрастом и полом жертвы, готовых в любую минуту исполнить отданный приказ. В секторе четыре, который объединял территории бывших когда-то Китая, Японии, Северной и Южной Кореи, наш клан был самым многочисленным и насчитывал не меньше сорока тысяч голов. Именно голов, ведь нас считали стадом, не думающей и ничего не чувствующей скотиной, которая раз за разом шла на верную смерть. С каждым возвращением недосчитывались нескольких сотен человек, но разве для кого-то это имело значение? По улицам скитались молодые нищие парни, готовые за ложку похлебки в любое время заполнить пустующие места.После восьми долгих лет того ада, что я творил собственноручно, мне удалось сбежать. Жаль, что попутно не появилось возможности воткнуть катану в горло кого-нибудь из главарей, но я счел за счастье и то, что смог выбраться оттуда целым и невредимым.

Сегодня настал триста шестьдесят четвертый день моей свободы, ровно год, как я снова стал человеком. Мне захотелось отметить эту дату как свой день рождения, точнее перерождения, а для этого необходимо было покинуть свое укрытие и добраться до схрона. В последнюю мою вылазку мне удалось неплохо пополнить припасы, и сейчас я очень надеялся найти их в сохранности. Два моих других тайника были обнаружены и разворованы, и в этот раз пришлось приложить достаточно много усилий, чтобы такого больше не повторилось.Свое жилище я выбирал, прежде всего, руководствуясь относительно безопасным местоположением. В первый месяц после побега я скитался по заброшенным домам, но меня находили слишком быстро. Два десятка человек отправили по моему следу конечно же не за тем, чтобы вернуть в свои ряды. Меня должны были прикончить, как поступали со всеми беглецами. Поэтому, наученный горьким опытом, я разыскал для себя наиболее неприметное местечко: обломки некогда бывшего двухэтажным дома надежно скрывали небольшое, но довольно глубокое подполье, больше похожее на надежный бункер, который, как я полагаю, обустроил предыдущий жилец. В отличие от других убежищ именно здесь мне было необъяснимо спокойно и удавалось спать ночами по нескольку часов кряду, не тревожась за свою жизнь и не вздрагивая от каждого шороха снаружи.До тайника я добежал меньше, чем за десять минут. Управился бы значительно быстрее, но пришлось делать небольшой круг - меры предосторожности для защиты от возможной слежки. Могло и показаться, но чаще всего мое выработанное годами звериное чутье давало верные подсказки. Спрыгнув в развороченный ни одним взрывом канализационный люк и добравшись до своего непосредственного хранилища, я принялся скидывать в прихваченную сумку то, зачем, собственно, пришел. Обычных сытных, но часто безвкусных консервов ?дома? было предостаточно и совершенно точно могло хватить на несколько месяцев, я же собирался отмечать праздник, а потому решился притронуться к самому ценному, что там было - к неприкосновенному запасу китайской водки и консервированных фруктов. Ни то, ни другое я в жизни не пробовал, но по рассказам знал, что эти дефицитные в наше время продукты по-своему великолепны на вкус, а потому практически бесценны.

На поверхности неподалеку раздался взрыв, и я воспринял это, как сигнал немедленно убираться. Выбравшись на поверхность, я быстро огляделся и побежал к ближайшим постройкам. Каждая секунда на открытой местности могла стать последней, и потому приходилось быть предельно сконцентрированным. Мои бывшие ?коллеги?, да и те же самые мародеры, коих в последние годы развелось слишком уж много, запросто могли пустить пулю в лоб.Автоматная очередь раскрошила куски бетона под моими ногами, и я еле успел увернуться, отпрыгнув в сторону, под прикрытие обвалившейся стены. Приземлившись на что-то мягкое, я включил фонарик и обнаружил, что оказался на чьем-то еще теплом и слегка подрагивающем теле. Направив луч света на лицо человека подо мной, я принялся разглядывать его и невольно отметил, что даже с толстым слоем пыли на лице этот парень был достаточно симпатичным. Он смотрел в ответ испуганно, полные губы были приоткрыты и заметно дрожали, а зубы - плотно стиснуты, то ли от ужаса, то ли от испуга. Переведя взгляд чуть ниже я заметил, с какой силой этот парень стискивал пальцами собственное плечо. По ткани его формы, очень похожей на одежду тех немногочисленных военных, которые, пусть и безуспешно, но все же пытались противодействовать установившемуся хаосу, от самой шеи и до предплечья расползалось темное кровавое пятно. Отняв его руку, я увидел серьезное ранение, грозящее сильной потерей крови. Возвратив ладонь парня на место, я прижал ее поплотнее к ране. Надо было придумать, как остановить или хотя бы уменьшить кровотечение, иначе этот юнец мог умереть меньше, чем за полчаса. За неимением ничего лучшего я стащил с себя рубашку в тонкую полоску, оставшись при этом в одной лишь заляпанной майке, и разорвал ее на несколько частей.Совершив неумелую перевязку, все же раньше я никогда подобным образом не спасал своих ?боевых товарищей? (единственное, чего от меня могли дождаться - выстрел в голову), я отодвинулся от постанывающего парня и прикрыл глаза - теперь мне следовало продумать путь, по которому можно было бы в относительной безопасности добраться домой. Естественно, если бы я был один, то прорвался через тех обколотых убийц, чьи выстрелы все еще раздавались снаружи, и вернулся бы тем же путем, что и шел сюда. Только вот теперь кроме сумки с припасами мне следовало тащить на себе еще и раненого парня, который вряд ли мог передвигаться самостоятельно. Почему-то в тот момент у меня даже не возникло мысли бросить незнакомца и бежать прочь, что несомненно было бы лучшим решением для сохранения собственной жизни. В голове билось лишь одно желание - спасти этого затравленно смотрящего мне прямо в глаза парня, и при этом не сдохнуть самому. Хотя второе было уже вполне рутинным девизом каждого из моих дней на свободе и главной целью моего существования.Прислушавшись к внезапно раздавшемуся где-то высоко над головой треску, я вдруг понял, что каждая секунда промедления может стоить мне двух жизней - от непрерывных и, как я смело предполагал, прицельных выстрелов потолок грозил вот-вот обвалиться и похоронить нас с незнакомцем заживо на радость стрелкам снаружи. Затянув повязку на плече парня покрепче, я, не придумав ничего лучше, взял его на руки и, распинав небольшие камни, завалившие единственный проход, стремглав выбежал на улицу. Только благодаря внезапности нам удалось избежать сиюсекундного свинцового дождя из пуль, а когда наши потенциальные убийцы опомнились и принялись стрелять вслед, я уже благополучно пробежал несколько десятков метров и скрылся из их виду.

Пока я вместе со своей тяжелой ношей из последних сил добирался до убежища, молился всем богам, в которых никогда не верил, прося о помощи и дороге без препятствий. В правом легком ужасно кололо, руки, которыми я плотно прижимал парня за талию к себе, казались деревянными, а мышцы на ногах ежеминутно сводило. Я успел несколько раз пожалеть о своем так не вовремя проявившемся благородстве, но бросать парня сейчас, обрекая его на вернейшую смерть, было бы совсем уж по-скотски.

Наконец, в паре десятков метров показались знакомые развалины, от вида которых даже на душе как-то потеплело. Вложив в последний рывок остатки своих сил и поудобнее перехватив обмякшего в моих руках парня, я рванул с места, не оглядываясь и пытаясь представить вкус прихваченных из тайника продуктов. Как показывала практика, думать о чем-то хорошем в подобной ситуации для меня было наиболее выгодно; малейший намек в моих мыслях на опасность обязательно бы материализовал позади десяток-другой враждебно настроенных людей, и тогда пришлось бы по-настоящему тяжело. Но я отчаянно представлял, как откупориваю бутылку водки, прикладываю горлышко к губам и делаю глоток обжигающей внутренности жидкости. Почему-то обострившиеся инстинкты позволили задержаться в голове только этой мысли, чему я, в общем-то, не особо и сопротивлялся.Последние метры до убежища мне пришлось сосредоточиться на том, чтобы не завалиться на колени от усталости. Буквально физически ощущая, как силы покидают мое тело, я за пару секунд прорвался через обломки к своему бункеру, скинул раненого парня на единственную лежанку, и только потом вернулся ко входу восстанавливать много раз меня спасавшую маскировку. Едва я забрался по лестнице обратно и подошел к порогу, как именно в этот момент грохнул первый взрыв, волной от которого меня резко отбросило назад. Слегка оглохнувший, но не потерявший ориентации в пространстве, я, словно предчувствуя, что просто так те сволочи снаружи от меня не отстанут, начал отползать все дальше к стене, внутрь своего жилища. Как оказалось, отступать я начал вовремя, более того - это спасло мне жизнь. Вслед за первым произошел второй взрыв, более мощный и оглушительный. В миг оглохнув и ослепнув, мой обессиленный организм просто отключился. С того самого момента я перестал существовать.