Мы знаем новый танец, но у нас нет ног (1/1)

I— Это такая глупость, — мужчина с мягкими чертами, натянутыми, как струна, откладывал книгу за книгой. — Что бы я ни выбрал, кажется не тем.— А чего вы хотите? — лениво осведомился продавец. — На той полке у нас о войне, на той полке — о путешествиях, а вот там — биографии, мемуары…— Мне нужно о любви, — резко оборвал его мужчина с мягкими чертами.Живительная детская наглость, младенческий лепет, глаголящий истину, в прошлой жизни едва не сделали ему политическую карьеру; но что мог знать продавец?— Там, — буркнул он и уткнулся в кассу.IIОни встретились поздней осенью в Париже. Всю грязь и промозглость забитых мхом канализационных желобов, оплетающих город, втянуло платье Эммануэль в свой траурный цвет. Фредерик мог разглядеть в нём многое: пыль и прах сожжённого La Gamaar, глухую ночь, будящую тишиной солдатов, или, в конце концов, стальные перья имперского орла, упавшего с небес и похороненного на чужбине, — но Фредерик всегда видел то, что хотел.IIIОн шёл за ней долго.IVОн видел её одиночество.VСолнце упало в глотку горизонта и потухло.VIОни шли.

VIIОни разминулись на кладбище Монмартр. Когда Эммануэль возложила цветы на могилу и скрылась за воротами, под ревущий марш ноябрьского ветра Фредерик сделал то, чего не успел сделать в лучшие времена: познакомился с её семьёй.VIII— Я не хочу принимать посылки, — требовательно сказала Шошанна в пустоту комнаты. — Я не хочу принимать такие посылки.— Что случилось? — ответил бы Марсель.Она молча отдала бы ему коробку, в которой лежала книга; потом — сопровождающее письмо; немного погодя, минуя оцепенение рук — и саму книгу. — Фредерик Цоллер? — пробасил бы Марсель, нахмурившись. Все вещи, отданные Шошанной, он отложил бы на стол, чтобы держать руки свободными для объятий. — Я думал, он умер тогда.Шошанна бы промолчала.— Что мы теперь будем делать?— Бежать, — набрав воздуха в грудь, ответила бы она.IXФредерик всегда видел то, что хотел. Игнорируя нежеланное, Фредерик ошибался в прошлом. Ошибки выжгли сердце имперскому орлу, но Ганс Ланда сказал перед отлётом в Нантакет: ?Прощение — лучший подарок, который мы дарим себе сами?.XЛедяные руки Эммануэль стоили того, чтобы простить себя.XIВолосы Эммануэль, остриженные, стоили того, чтобы простить её.XIIЗатихающий шорох лёгких шагов по мостовой стоил ещё одной попытки.XIIIФредерик всегда видел то, что хотел, и знал: однажды оно окажется правдой.XIVВ апреле, когда Марсель был ещё жив, солнце, падая в глотку горизонта, разбивалось там, как стеклянный шар и, крича, рассыпало по небу кровавые ошмётки облаков.XVШошанна открывает книгу.XVI?Гордость и предубеждение?. Надо же.