24 (1/1)

Фредерик ходил по одной из комнат, огромных апартоментов, что ему выделили, на время остановки в Париже. Трёхэтажная квартира в восемь комнат, в центре Парижа, окна которой выходили на Эйфейлевую башню, в последнее время, ничуть ни радовала глаз.

Он изводил себя догадками и мыслями о том, как его жест воспримет Т/И.

Уже прошло два часа, как ему позвонили из фирмы и сказали, что курьер доставил заказ по адресу. И все два часа, он провёл, как на иголках, не понимая, почему Т/И за это время, до сих пор ему не позвонила.

И теперь, он мерил шагами одну из комнат, мучаясь от неизвестности.

Чашка капучино, пирожное и в бархатной коробочке серьги-гвоздики с рубинами, именно это лежало в маленькой коробке. А в той, что побольше — чёрный элегантный комбинезон с глубоким V-образным вырезом в зоне декольте и открытой спиной, с длинными широкими брючинами-клеш, такие же чёрные туфли на небольшой шпильке и букет алых роз.

Выглядело это так, будто Фредерик пытается откупиться, за то, что он сделал. Но, в записке, которая лежала в большой коробке, внутри букета, не было и намёка на извинения.

"В эти выходные, в город приезжает Лондонский симфонический оркестр. Почему бы нам не пойти на их выступление? Надеюсь, я угадал с украшениями и нарядом. Позвони мне, когда примеришь комбинезон. Я хочу знать, что не ошибся с размерами. FZ."

А внизу записки, был номер телефона Цоллера.Выглядело всё так, будто Фредерик ставит её просто перед фактом — она пойдёт с ним на концерт. Он не спрашивал её, хочет Т/И этого или нет. Он всего лишь ставил её в известность, что она в любом случае пойдёт.

Т/И бездумно сидела на кухне, переводя взгляд с так и не тронутого кофе на висящий на спинке стула, комбинезон. На самом стуле лежали туфли, а на столе, рядом с чашкой кофе — упомянутые серьги, цветы и записка.

Девушка нервно курила, не зная, как ей поступить. Нет, точнее, она знала. Цоллер не оставлял ей выбора. Она должна надеть чёртов комбинезон и позвонить ему. Но, как же это было невыносимо сложно сделать, после всего того, что он совершил. Как ей смотреть ему в глаза и не шарахаться за километр? Как ей находиться с ним рядом, делая вид, будто всё нормально? Как ей не сойти с ума от воспоминаний, когда она вновь увидет его?

Самым страшным было то, что Т/И не знала реакции Цоллера. После произошедшего они больше не виделись и девушка не имела понятия, как он теперь будет себя с ней вести? Изменится ли что-то или же на публике, Фредерик снова, будет максимально мил и учтив?

Т/И истерично рассмеялась думая об "учтивости" Цоллера и, насколько эта маска оказалась фальшивой. Нет, конечно, она, возможно была неправа, называя Цоллера "грязным фрицем". Но он, тоже, как оказалось, был далеко не ангелом, установив за Т/И слежку, а после, получая какое-то садистское удовольствие от ужаса, который испытывала перед ним девушка.

Т/Ц/В была уверена, что ей не показалось. Что она на самом деле, видела в глазах немца блаженство, в момент, когда он её брал. Человек, который понимает, что насилует, но при этом, испытывает удовлетворение и удовольствие, не может не быть садистом. Печальнее всего было то, что Фредерик мог думать, что, раз он не был с ней груб во время соития, то значит Т/И и не насиловал... А он, видимо, именно так и размышлял, раз даже в записке, не слово ни написал о произошедшем.

Фредерик Цоллер никогда не убивал женщин и детей, если верить его собственным словам. Но вот, что о нём Т/И не знала, так это того, насиловал ли он когда-нибудь девушек и женщин? Этот вопрос не давал ей покоя уже несколько дней, с тех самых пор, как немец покинул её квартиру. Считает ли рядовой нормой то, что случилось? Делал ли он что-то подобное в военные годы?

Вылив, так и не тронутый, безнадёжно остывший кофе, в раковину, девушка обречённо покачала головой, взяв со стула комбинезон и туфли, направившись в спальню. Рано или поздно, ей придётся его надеть, так зачем оттягивать этот момент?

Комбинезон, будто сшитый на заказ, сидел идеально. Хотя, Т/И не удивилась бы, если бы именно так и оказалось. Нет, она вряд ли верила, что Цоллер так прекрасно разбирался в женской фигуре и размерах. В силу слежки, он знал о ней, кажется, вообще всё, в том числе и размеры ног и одежды. Поэтому, в самой записке, её нисколько не удивляла осведомлённость Фредерика, по поводу её фигуры. Скорее удручало, что ему интересна даже такая незначительная информация о ней.

Больше тянуть было нельзя. Как бы Т/И не оттягивала момент, но ей надо было позвонить. Вообще, ей это казалось абсурдным. Цоллер изнасиловал её, довёл до нервного срыва и истерики, что-то (она даже не знала, что именно), сделал с её любимым человеком, просто заставлял посетить с ним мероприятие, не спрашивая её мнения... И при всём этом, сейчас именно она, должна была позвонить ему первой. Что он хотел сказать этим жестом? Что всё будет так, как того захочет он? Что он нисколько не чувствует своей вины? Что Т/И всё равно будет делать то, что нравится ему, а на её чувства и эмоции, Цоллеру просто наплевать? В её голове было слишком много вопросов и ни одного ответа.

От раздумий болела голова. Сейчас, вся жизнь, последние два месяца, казалась просто бессмысленной и глупой. Но, опять же, разве кого-то, кроме самой Т/И, и уж тем более, Цоллера, это интересовало? Наверное, нет.

Поэтому, вновь наступив на внутренние гордость и самоуважение, Т/И ничего не оставалось, как взять в руки записку и позвонить по указанному номеру.

Кажется, её жизнь окончательно скатилась в жерло чистилища, но девушку это уже мало волновало...