20 (2/2)
Фредерик, тем временем, оставшись в квартире с Т/И наедине, также неспешно и бесшумно зашёл в её комнату. Нет, он знал, что она сейчас не проснётся, а быть тихим, скорее вошло в привычку, в силу его профессиональной деятельности.
На столике, у кровати девушки, лежали пачка сигарет, зажигалка, пепельница и ключи от квартиры. Видимо, именно ими Хельштром и открыл дверь.
В безмятежном сне, она и не догадывалась, как Цоллер ею залюбовался. Присев на кровать, он аккуратно гладил девичьи волосы, со всей скорбью, на которую только был способен, думая о том, чем всё в итоге обернулось для них двоих. Впервые в жизни, ему разбили сердце из-за безответной любви. И впервые в жизни... Единственный раз, когда ему хотелось бы наплевать на мнение человека о нём, сделать это, он, при всём желании — не мог. Ему хотелось, чтобы Т/И рассмотрела в нём человека. Не считая того разговора в дамской комнате, Фредерик больше никогда не поднимал тему своего "геройства". Он был любознательным и образованным юношей и, всегда находил совершенно разные темы для разговора. Начиная от классических литературы и музыки и, заканчивая своей тягой к иностранным языкам и любви к путешествиям. Всё для того, чтобы находясь рядом с ним, девушка не вспоминала, что находится со снайпером.
Цоллер знал шесть языков, умел играть на пианино, гитаре и скрипке, неплохо готовил и в ближайшем будущем, хотел открыть в Берлине собственный бар. Ему нравился футбол и опера. А в довоенные годы, была даже собственная рок-группа из четырёх человек, где он был солистом и играл на гитаре. И всем этим, он не сомневаясь, делился с Т/И. Она была первым человеком, которому Фредерик, хотел рассказать о себе абсолютно всё. Держащий язык за зубами, в силу своей военной службы, он не боялся этот самый язык развязывать, находясь рядом с Т/И. И девушка прекрасно понимала, что это можно использовать против самого Цоллера, именно поэтому, ходила к Ланде...
Фредерик, с сожалением думал о том, что девушка ни чуть не оценила его доверия к ней. Даже не попыталась войти в его положение, понять то, что быть снайпером — это не привилегия, не удача судьбы, а самое настоящее проклятие. Цоллер хотел быть человеком. Хотел почувствовать себя человеком, рядом с Т/И. Хотел показать все те эмоции, что непереставая бурлили в нём. Девушка, ещё при первой их встрече, задела какие-то струны его души, о которых он раньше, даже не догадывался. И в благодарность за это, он хотел раскрыться перед ней без прикрас.
Но всё, что сделала Т/И — плюнула ему в душу, сначала своими презрением и равнодушием, а теперь, ещё и попыткой побега из города.
На девушке были белоснежная рубашка и тёмно-синие джинсы. Волосы, которые Фредерик, не переставая поглаживал, были беспорядочно раскинуты по подушке.
Расстегнув несколько верхних пуговиц рубашки, он прошёлся по открывшемуся участку кожи дулом пистолета, практически невесомо ведя им по выпирающим ключицам, тонкой шее. Нырнув глушителем под ткань, он провёл дорожку по худеньким плечам, от правого к левому, снова задевая глушителем ключицы.
Одновременно, ему и не хотелось, но в тоже время и надо было, разбудить Т/И. Он впервые видел её спящей. Впервые, находясь рядом с ним, она была по-настоящему спокойна, не боясь ни его самого, ни его репутации. Ему нравилось видеть её такой. Хотелось запечатлеть этот момент в памяти, в самых мельчайших подробностях, потому что, возможно, это больше никогда не повторится.
Ведя пистолетом вверх, оглаживая им слегка выпирающие скулы, овал лица, сдвинув дулом, выбившуюся прядь волос, что свисала со лба, не удержавшись, Цоллер невесомо поцеловал спящую девушку в губы.
Тонкие губы мужчины опустились вниз, выцеловывая каждый миллиметр: подбородок, скулы, шею, ключицы. И снова двинулись вверх, возвращаясь к мягким, любимым губам.
В левой ладони, всё это время, держащей пистолет, указательный палец привычно опустился на курок, а после, невесомо похлопывая Т/И по щекам, не опуская пистолета с её скул, Фредерик стал (пытаясь её разбудить), ласково, тихо шептать в девичье ушко:
—Моя спящая красавица... Пора открыть глазки.