IV (1/2)

Река, изворотливо мелькающая впереди на протянувшейся внизу пологой равнине, бурно поросшей колосом и бурой травой, дарила уютное чувство уединения и приятное ощущение прохлады на коже и на языке.

Равнина эта, далёкая и манящая, прилегала к небольшому перелеску с высокими дубами и тенистыми каштанами, что граничили с хвойным лесом, размещающегося ближе на пять лиг севернее — там, за кромкой потерянных в туманной дымке деревьев, оставалось и разорённое нацистским оружием французское поселение. Идти от него пришлось долго; битый час Альдо с бывшим полковником CC слонялся по лесу в поисках дороги, выходящей к Вишам и минующей рассредоточенные силы фрицев, что, в какой-то степени, было сродни самоубийству; и разместились на ночлег, только когда стало ясно, что ни у самого Альдо, ни у на удивление заткнувшегося на весь путь Ланды, не осталось более сил, чтобы сделать хотя бы ещё один шаг.

Всё раннее утро, постепенно наливающееся солнечными лучами и заливистым пением птиц, Альдо так и не смог сомкнуть глаз. В этот раз он спал особенно чутко — каждый час Альдо просыпался и тревожно вслушивался в отзвуки и шелест необъятной лесной глуши, царящей совсем неподалёку — не слышно ли в ней где-нибудь немецкого говора и спит ли фриц; однако, к облегчению Альдо и, быть может, даже к его лёгкой досаде, за всё время его бодрствования Ланда так и не удумал бежать, а наци так и не пришли, выведенные на их след собаками. Пару часами ранее, когда за их с фрицем спинами только-только стихли выстрелы и они прошли без малого около двух тяжёлых миль по заваленному палками и иной дрянью лесу, Ланда, оказавшись в нечастом перелеске, завалился спать так быстро, что Альдо и глазом не успел моргнуть.

Утомлённый и не отдохнувший, Альдо же, в свою очередь, проснулся совсем недавно и чувствовал себя настолько измотанным, будто бы весь прошлый день грузил корабли для срочной высадки в Нормандии. Утренний холод, ещё хлеще вечернего, сковывал его тело, отягощал плечи и ноги. После резни во французской деревне, что высосала из Альдо все последние силы, точно укус ядовитой змеи, он более не смел мечтать ни о чём — только о доброй кровати и еде, да о своих людях, примостившихся рядом. Альдо всё ещё корил себя за то, что оставил Донни и Ютивича во власть наци, сердце его было неспокойно за них, неприятно теснилось в груди. Однако приходилось брать в расчёт то, что в скором времени фрицы должны наступать восточней — именно на востоке были расположены ещё два лакомых для наци города — занимаемыми войсками Шарль де Голля ле Крёзо и Монсо-ле-Мин, которые фрицы, несомненно, захотят взять любой ценой; так что — быть может, — и как на то неустанно надеялся Альдо, наци быстро потеряют интерес к убогим французским домам и отправятся туда — если, конечно, фокус Ланды сработал на них в полной мере.Сам же Ланда мирно спал, с головой закутавшись в его пальто — и просыпаться не собирался.

?Довольно, надо бы наконец разбудить его?, — решил Альдо, вставая. Размяв затёкшие от долгого сидения ноги, Альдо прошёл несколько шагов по смятой траве, щедро покрытой скользкой утренней росой, и подсел на корточки рядом с Ландой, намереваясь растормошить его. От движений Альдо фриц сонно заворочался и перевернулся на бок — так, что рукав формы немного закатался, обнажая бледную кожу запястья. Неожиданное открытие остановило Альдо. Прежде он ни разу не обращал внимания на его руки — да и впредь обращать не собирался, если бы теперь не мог рассмотреть кисть более детально: на запястье Ланды, помимо цветастых отметин от верёвок, одаривших его французами, разросся целый рассадник из синяков, что разноцветными переплетениями вились выше — под отороченную зелёным каёмку нацистского мундира.

?Били ли его в камерах CC, когда предательство фюрера раскрылось?? — подумалось Альдо, когда он пихнул фрица ладонью в бок, чтобы расшевелить его. Верно, всё же били, — и били сильно, — если судить по тому, как Ланда неприкаянно ворочался всё утро до восхода лучистого диска солнца, никак не в силах найти себе удобное положение для сна. Не то, что Альдо было жаль его, напротив — Ланда заслужил всё, что с ним случилось и случится далее, когда он предстанет перед военным трибуналом, однако подобная боль, жгущая душу и кожу сильнее верёвок, напомнила Альдо об побоях отца, что он всегда раздавал щедрой рукой.

Побеспокоенный чужим прикосновением Ланда перевернулся на спину, немного съехал с раскинутого на траве пальто, как моллюск из ракушки, едва заметно поморщился, продрогнув от разом нахлынувшего на него колкого утреннего мороза. Во сне лицо его казалось моложе на добрый десяток лет, почти что невинно-детским: без ярких мимических морщинок, тлеющих у рта и у глаз, — на какой-то миг Альдо даже отчего-то стало жаль будить его. Альдо быстро избавился от этого чувства — но гораздо медленнее, чем хотел бы.

?Донни был бы менее обходительным?, — подумал Альдо, усмехаясь. Ланда меж тем рефлекторно потянулся за исчезнувшем теплом — ближе к пальто, съехавшего дальше по земле. Альдо отстранил его пальцы.— Herman, um Gottes Willen, ?? — лениво забормотал фриц по-немецки, отбиваясь от его рук. — Noch ganz früh am morgen. Lassen Sie mich vor dem Frühstück schlafen. ??— Я тебе никакой не Херман, мать его за ногу. Вставай, иначе полосну водой, — предупредил Ланду Альдо, тормоша его за плечо.Ланда нехотя приоткрыл один глаз, затем второй. Полусонная, млеющая улыбка сошла с его лица, точно её не было там и вовсе.Ланда немедленно сел, потянулся и вытер заспанные глаза рукавом нацистского мундира.— Доброе утро, лейтенант Рейн, — поприветствовал Альдо фриц вежливо, даже в такой ранний час не забывая о своих чёртовых формальностях. За всё то время, что Ланда провёл рядом с ним, он так ни разу и не обратился к Альдо на ?ты?, будто всю жизнь рос в примерном пансионате для девочек где-то недалеко от Парижа.

— Оно перестанет быть добрым, если ты сейчас же не поднимешься. — Ланда спал всего пару часов, и Альдо видел неудовлетворённую усталость, скопившеюся в его жестах и лице, однако не мог позволить вынужденной, до боли непонятной жалости, проросшей в нём и до этого, взять над собой верх. — Надо идти.Вместо того, чтобы покорно повиноваться, Ланда поднял голову, острый подбородок его недобро дёрнулся.

— Я спас вам и вашим людям жизнь, — напомнил ему Ланда сухо — хотя Альдо знал всё это и без его напоминаний. — Если вы не хотите благодарить меня, то я прошу хотя бы не отвечать на мои слова хамством.

— Ты уже получил от меня пальто — этого с тебя вполне достаточно, — сказал Альдо, злясь на себя за то, что не отдал наглого фрица на повешенье, когда у него был шанс. А потом, несколько подумав, хлёстко добавил:

— И захлопни его — я не хочу, чтобы кто-нибудь в этом французском крае увидел твою поганую форму.Фриц просверлил Альдо в край раздражённым взглядом чисто-голубых глаз, но больше ничего не сказал.

— Если вас это не затруднит, лейтенант, не могли бы подать мне флягу перед тем, как мы тронемся в путь? — спросил наконец Ланда, возвращая себе маску любезной обходительности. — За ночь у меня ужасно пересохло в горле.

Альдо вытащил флягу из холщовой походной сумки и подал её Ланде; фриц тут жадно приник к ней губами и начал пить. ?Не выхлебал бы он её всю?, — с досадой наблюдая за ним, подумал Альдо, роя носком сапога землю. В воде, однако, никаких проблем не было: рядом была река — достаточно глубоководная и чистая, чтобы пополнить запасы, однако проблемы начинались там, где речь заходила о еде. Последний раз Альдо — да и фриц тоже, — ели вчерашней ночью — простую тушёнку да чёрствый хлеб, — а теперь все сумки с продовольствием оставались у Донни и Ютивича. Альдо не жалел, что оставил их своим людям, однако желудок его сворачивался в узел каждый раз, когда Альдо только думал о еде. Фриц тоже хотел есть — Альдо не сомневался в этом, однако Ланда не позволит себе заикнуться при Альдо о своих бессмысленных желаниях — а будет лишь всё также смотреть на него — немо и с молчаливым укором.

Альдо сжал зубы, понимая, насколько глупо будет выглядеть, если попросит так не смотреть на него.Впрочем, Ланда в самом деле не обманул его: ещё одна деревня лежала прямо перед ними — чуть ниже перелеска, на пересечение двух мелких речушек, что складывалась в широкое течение одной большей, тем самым вырисовываясь в любопытный узор, чем-то отдалённо схожий с буквой ?Л? — там-то, в укромной низине, и обосновались французы. Это поселение оказалось несколько меньше, нежели то, что граничило с окраинами Мулена, и представляло из себя пару стыкающихся друг с дружкой домов на узких улочках, и две главные дороги, вымощенные глиной и щебнем. ?Странно, что фрицы не обосновались здесь же?, — решил Альдо. Обычно такие лакомые места должны пестрить людьми в серо-зелёной форме, однако сейчас всё было не так — ни одного краута, ни одного нацистского мундира на солнечной французской равнине. Подобные поблажки — и носу не совать на определённые французские территории за всё время оккупации, — давали тем фермерам и обычным местным, кто выдавал несогласных, подпольных деятелей и другие оппозиционные группы прямо в доходчивые руки Гестапо. Альдо подозрительно нахмурился и велел держать себе ухо востро.

Людей на дорогах тоже почти не было, что, впрочем, было неудивительно: все лягушатники либо ушли на юг, где было куда безопаснее — Альдо мог видеть неизменные заколоченные грубыми досками окна, которые уже порядком начали надоедать ему — а другие же французы — те, кто остался, по всей видимости, и не думали вставать в такое раннее время суток. Картина в округе стояла удручающая и сильно отдавала серым — не будь здесь изумрудной зелени, пробивающейся из-под ковра щебня, краски бы слились в одно сплошное тусклое марево. Альдо заметил только одного француза, крутящегося возле курятника и рассыпающий кудахтающим птицам корм — на вид ему было около сорока лет, что вовсе и не думали скрывать его возраст; француз был одет не бедно, но и не богато: он предстал перед ними в длинном двубортном пиджаке с широкими лацканами и в мешковатых брюках, зауженных внизу. Голову его венчала широкая шляпа, надвинутая на лоб, из-под которой выбивались каштановые волосы с мелькающей в них сединой.

Альдо указал на него Ланде.— Вот один, — сказал Альдо. — Пойди и спроси у него, по какой дороге быстрее добраться до Вишей.— Давайте сначала подойдём ближе, — не согласился Ланда. — Будет более приемлемо, если мы сначала оба поздороваемся с ним.— К чему это ещё? — ощерился Альдо. — Может, поболтаем с ним ещё о чае?— Чистая формальность, — пожал плечами Ланда.Эти его чистые формальности уже осточертели Альдо в край — однако спорить с фрицем было поздно и, к тому же, без надобности — не хватало ещё, чтобы на их громкие голоса сбежалось пол округи. Альдо терпеливо последовал за Ландой по тропинке, густо заросшей репейником по обоим краям. Через пару шагов Ланда, миновав эти заросли, с радостной улыбкой на тонких губах вскинул руку, приветствуя француза:— Notre respect, cher! ?? — поздоровался с лягушатником Ланда. Француз отвлёкся от своего занятия, и одна из куриц — красивая чернушка — выхватила зерно прямо из его рук. — ?tes-vous à l'aise de parler maintenant? ??— Que recherchez-vous? ?? — поинтересовался француз, окидывая их одежду подозрительным взглядом и, видимо, не признавая в них местных.

— Обождите здесь, — обратился Ланда Альдо по-английски, оправив пальто на плечах. — Я поговорю с ним.

Ланда отстранился от Альдо, подошёл к французу, дружески пожал ему руку — и, просияв заискрившимся на востоке солнцем, защебетал на французском так легко и непринуждённо, что твой соловей.

Пока фриц трещал с французом о своём, как базарная хабалка, у Альдо появилось достаточно времени, чтобы в полной мере осмотреть очередные французские задворки, в которых они оказались. Тут было гораздо прибранней, нежели в прошлой деревне; пустых домов меньше, слева виднелось засеянное кукурузой поле. Что удивляло Альдо во всей Франции — так это её разнообразие цветов и красок — в Теннеси бы всё свелось к паре тигровых лиственниц да такой дикой жаре, что он бы непременно пожалел, что не оказался на Крайнем Севере. В Вирджинии дела обстояли лучше, но ненамного: солнце и там палило немилосердно, очередное беглое затишье чередовалось с ненастьем, после любого из которых у берегов некогда чистых песчаных пляжей собирались ракушки, что после каждого шторма оказывались на побережье и резали стопы ног.Француз был занят Ландой, даже не оглядываясь на него, и Альдо боком подошёл к взрастающей неподалёку кукурузе, огляделся — никого, — и принялся срывать её.?Хозяевам они убавят отнюдь не много, — думал Альдо, рассовываяполузрелые кукурузные початки в сумку. Он смог собрать четыре, пока на то оставалось место. — А нам их хватит с достатком?.Ланда меж тем по-прежнему самоупоённо трепался с французом с таким довольным видом, будто был диктором в утренней программе радио или актёром в долбанной рекламе кукурузных хлопьев. Альдо начал смутно подозревать, что он вовсе не спрашивает дорогу, а лишь нашёл себе собеседника, с которым можно вдоволь поточить лясы и теперь болтает с ним о чём только угодно — о чём угодно, но не о Вишах.

Закрепив сумку с добычей на плече, Альдо бросил кукурузу и приблизился к фрицу с лягушатником.

— Спроси у него, где дорога, — прошипел Альдо на ухо Ланде настойчиво, когда подошёл к ним вплотную.

— Я спрошу, лейтенант, не торопитесь бестолку, — уверял его Ланда, а сам продолжал: — Comment ?a va avec la récolte aujourd'hui? Assez désagréable, vous ne trouvez pas? ??Под конец терпение Альдо иссякло.

— Excusez-moi, — даже не стараясь выдавить из себя лживую любезную улыбку, бросил Альдо французу и подхватил фрица за локоть. Француз тут же стушевался, точно ребёнок, неловко прослеживая за ними двоими.

Альдо оттащил Ланду ближе к началу дороги к небольшой изгороди, густо покрытой диким вьюном — подальше от лишних глаз, — несильно, но ощутимо зажав его плечи.Ланда склонил голову на бок, пристальным взором умелого оценщика скользнул всей фигуре Альдо, остановился на его лице, а потом сладко спросил:

— Vous ma?trisez le fran?ais?— Ещё раз услышу от тебя это пустое балаканье — заткну тебе рот, клянусь.— Вы владеете французским? — повторил Ланда с ехидством.

— Знаю пару слов. — Мать учила Микки французскому, когда он ещё под стол ходил. — Пополнишь мой словарный запас, если он сейчас заверещит ?убивают?.

Ланда нахмурился.

— Лейтенант, это не допрос. Я не прошу у вас много времени — дайте мне ещё пару минут.

— Ты треплешься с ним битый час. Прикажешь мне подождать ещё?

Ланда хотел было закатить глаза, но не осмелился сделать этого при нём.

— Я спрошу, — наконец нехотя согласился он. — Но если он поймёт, что к чему, в том вина не моя, а ваша.

— Делай так, как я сказал, чёрт возьми. И не вздумай больше мне прекословить. — Альдо пихнул фрица прочь от себя. — Топай уже.

Ланда отправился исполнять приказ с явным полковническим нежеланием, написанном на худом холёном лице. Фриц всегда строил такую гримасу неповиновения, когда был чем-то порядком раздражён или раздосадован — теперь Альдо мог читать это по его живой мимике и тонким, протестующе поджатым губам.

Ланда и в правду вернулся спустя пару минут — и указал рукой на лес, маячащий вдали.

— На юге-востоке отсюда, — поведал ему Ланда, привставая на мыски. — От реки повернуть направо, обогнуть лес крюком — там всё чисто, — и следовать прямо. Вот где прячутся ваши Виши, лейтенант.

Это была первая хорошая новость за весь день.

— Отлично, — одобрительно кивнул Альдо. — Наконец-то от тебя появилась хоть какая-то польза.

Они успели пройти совсем немного перед тем, как Альдо внезапно понял, что француз внимательно наблюдает за ними, близоруко сощурив глаза вслед. Это не понравилось Альдо.

— Ты же не сказал ему, на какой чёрт нам вдруг понадобились Виши? — спросил Альдо у фрица.

— Конечно же нет, — Ланда хмыкнул со всем возмущением, на которое только было способно его существо. — Я сказал ему лишь, что мы ищем место безопаснее — там, где в округе нет размещённых сил Гитлера. При всём уважении к вам, лейтенант, но я уже начинаю полагать, что вы принимаете меня за круглого дурака.

?Не будь ты круглым дураком, не попался бы французам?, — подумал Альдо, но вслух промолчал. Дорога привела их к выкрашенному свежей красной и белой краской амбару, пустующему на вид. Он был построен по подобию тех зданий для сбора урожая, что Альдо видел в Америке — с острыми крышами и высокими потолками — и всё же так колоссально отличался от них. Сердце Альдо тоскливо сжалось, едва он вспомнил о родине — пожалуй, прежде ему никогда более так не хотелось вернуться в щедро одарённую солнцем Вирджинию, как в это тяжёлое, замыленное кровью и бессмысленными человеческими смертями время.

— Тот француз предлагал остановиться у него на пару часов, — продолжал Ланда тем временем, но Альдо не слушал его, занятый осмотром окрестностей. — Лейтенант Рейн, мы не могли бы…Позади послышался шум моторов.

Альдо резко обернулся.

Обернулся он и в самом деле вовремя — из-за поворота, скрытого частыми кустами и невысокими хилыми деревьями, показалась пара новеньких R35, выкрашенная в иссиня-черный цвет и отливающая блёсткой позолотой на солнце.— В амбар, быстро, — моментально скомандовал Альдо фрицу, поймав того руку. Ланда сморщился от боли, пронзившей кисть, но виду постарался не подать, хотя Альдо сумел заметить его недомогание по лицу.

— Что такое? — фриц с наивной беспечностью оглянулся, но, увидев незваных гостей, вмиг побледнел, как поганка. — Да это же…— Наши старые знакомые, знаю. — Видно, фрицы действительно вышли по их следу — хотя Альдо потратил кучу времени, закапывая в лощине леса нацистский плащ — других объяснений просто быть не могло.