V (2/2)

— Но ты ведь знаешь, почему они рыщут здесь, — глаза Альдо недобро сощурились, на покрытых короткой щетиной щеках проступили желваки. — Хотя постой-ка. Дай догадаюсь сам: эти хрены часом не тебя искали?Ланда испустил протяжный вдох, поняв, что смысла препираться больше нет, а потом сказал тихо:— Да.

Альдо присвистнул. Смешок его тут же поглотил лес, мрачный и тихий.

— И ты нам этом не сказал? — после недолгой паузы молвил Альдо на редкость спокойно.

— Что я должен был вам сказать? — возмутился Ланда. Руки его задрожали, и на этот раз он не стал скрывать эту дрожь. — Что Гитлер лично велел Гиммлеру послать за мной своих людей, очевидно, большей частью и CC тоже, чтобы вернуть меня обратно в Париж? Вы бы сразу поверили этому, лейтенант, так ведь? Кроме того, у меня не было времени ни на какие объяснения. Ваш подчинённый, старший сержант Доновитц…

— Донни здесь нет, — сказал, как отрезал, Альдо. — А потому сейчас-то я точно жду объяснений, полковник.

Ланда облизнул обсохшие губы, выпил ещё воды из фляги.

— Я расскажу, — сказал он наконец. — При одном соблюдённом вами условии, лейтенант.Брови Альдо медленно, но уверенно поползли вверх.

— Вы будете ставить мне условия, полковник?

— Я искренне верю, что вы человек слова, лейтенант Рейн. И я расскажу всё, что вы хотите услышать от меня, но взамен пообещайте… — Ланда не обратил внимания на его слова, нервно сглотнул, вздёрнул подбородок. — Пообещайте, что после рассказанного мною вы не выдадите меня людям Гитлера.

— Это мне ещё зачем? — Альдо поразился глупости просьбы. На кой чёрт ему отдавать предателя обратно для очевидной расправы, если можно разобраться с этим гнилым человечишкой самому?

— Пообещайте, — с нажимом повторил Ланда, смотря Альдо прямо в глаза.

— Обещаю, — сказал Альдо нехотя. Сейчас его и впрямь разбирало любопытство. — Теперь ты доволен?

Ланда кивнул.

— В таком случае, можешь начинать трепаться, — Альдо уселся на выпирающую из воды крючковатую корягу, покрытой вязкой черноватой слизью. Плевать — его одежде уже мало что поможет на этом свете. — Считай, что я забыл, как неумело ты пытался меня облапошить своей ложью. Но и нож я далеко не убираю.

Голубые глаза Ланды потемнели.— Позвольте спросить, лейтенант: вам доставляет особое удовольствие издеваться надо мной?

— Если бы мне нравилось над тобой издеваться, фриц, ты бы давно бы кормил рыб мне на потеху. Вот чего ни разу не видел в своей жизни, так это утопленных нацистов.

Это будто бы отрезвило Ланду.

— Что вы конкретно хотите услышать от меня, лейтенант?

— Всё с самого начала. С тех пор, как ты вздумал затирать мне про свой ненаглядный Нантакет.

Ланда уже было раскрывал рот, чтобы начать повествование, но здесь Альдо перебил его:

— Ты вроде говорил, что хочешь есть, так ведь?

Ланда посмотрел на него недоверчиво.— У меня есть парочка съестного из того, что я своровал с кукурузного поля, — продолжал Альдо меж тем, не дожидаясь его ответа. — Изволите опробовать или в своём CC вы своротили бы от такого нос, полковник?

— Если вы позволите, то я бы не отказался, лейтенант, — сказал Ланда спешно и облизнул губы.— Ты часом не сблюёшь? — усомнился вдруг Альдо.

Ланда неприязненно поморщился от бранного слова, произнесённого им, — Альдо и раньше заметил было, что фриц на дух не переносит ругани, постоянно презрительно кривясь и поджимая и без того узкие губы в одну плотную линию, — но так ничего не сказал, а только молча замотал светловолосой головой.

Альдо подал ему сумку.

Ланда накинулся на еду столь жадно, что Альдо даже в чём-то позавидовал ему — у него самого два дня во рту не было ни крошки, однако есть не торопилось. Для начала и в самом деле требовалось развести костёр; предприятие казалось, бесспорно, весьма сомнительным и пахло жареным, однако ещё более сомнительным было свалиться с ног на утро из-за вымокшей одежды и желудка, протяжно ноющего при одном только взгляде на фрица, за обе щёки уплетающего сворованный кукурузный початок. Поэтому Альдо нарыл под еловыми корнями пригоршню веток, примостился у костра, засучив рукава до локтя и споро принялся за дело.У Альдо ушло добрых полчаса на то, прежде чем сухие ветки загорелись. Зажигалка его измокла в хлам и более не представляла из себя ничего нужного, поэтому Альдо, не задумываясь, вышвырнул её в речное глубоководье, похоронив среди прочих нечистот и склизкой трясины. Жевательный табак пришёл в негодность под стать зажигалке — чтобы c грехом пополам воспользоваться им, придётся сушить. Альдо не прикасался к сигаретам, оставленных у Донни, уже бессчётное количество времени, и рот его начинал наполниться густой белёсой слюной, стоило Альдо только подумать о славных крепких папиросах.

Когда из наспех свороченного огнива наконец-то прыснули искры, и ветки бодро занялись вместе с травой, Альдо расположился на земле подле, вытянув ноги, и коротко кивнул Ланде — мол, ?рассказывай?.

Ланда доел кукурузный початок, осторожно отложил его в сторону и подсел к огню, разложив пальто.

— Я хотел бы начать с того…— Начнём с того, что тебя должны были расстрелять, — оборвал его Альдо. Скомканные тени непроглядной лесной глуши отшатнулись, удавленные победной силой огня. — Я бы расстрелял, по крайней мере. С какого хера они так не поступили? Или у вас в CC куда ни плюнь — одни миротворцы, мать его?

— Вы знаете Гейдриха? — тихим, не набравшим смелости голосом поинтересовался Ланда, снова проигнорировав колкость Альдо и пододвигаясь ближе к весело потрескивающему костерку.

— В лицо знать не знаю, но слыхал о таком. Это тот самый хрен, который заведует безопасностью твоего сраного фюрера? — Кажется, Альдо начал отчасти понимать, о ком толкует Ланда, но ещё не до конца разобрался, о ком именно. Альдо был вдоволь наслышан лишь о громких именах нацистского командования, гремящих над миром, словно гром в умиротворённую летнюю пору: Гиммлер, Борман, Геббельс.… Однако работа Альдо заключалась вовсе не в том, чтобы помнить, как зовут каждого фашиста в паршивом командовании фрицев, а чтобы стереть нацистские следы с территории Франции и по всему свету.

Ланда отвечать не торопился. Он снял с плеч мокрый мундир, разгладил его, аккуратно сложил и педантично положил на землю — даже в такой момент не отказывая себе в вышкодированных манерах. Рубашку снимать не стал, не расстегнул верхние пуговицы — подобное поведение можно было бы сослать на стеснение, но под неверными отблесками огня Альдо смог различить ещё один синяк, выглядывающий из-под воротника фрица.

?Теперь кое в чём мы и впрямь схожи?, — отчего-то ухмыльнулся Альдо про себя — его тело теперь тоже пестрило и сияло синяками: возле живота, на груди и на ногах. Взгляды их пересеклись.

— Я уже видел, — бросил Ланде Альдо коротко, видя, как фриц боится засучивать рукава. — Можете не зажиматься, как пятилетняя девочка, полковник.

— Не переводите тему разговора, лейтенант — перед ночью у нас не так мало времени, — сказал Ланда недовольно и манжеты так и не расстегнул. — Итак, вы наслышаны о Гейдрихе?— Допустим, — сказал Альдо.

— Тогда вы наверняка знаете, что его казнили.

— Искренне благодарю вас за столь подробную и исчерпывающую информацию, полковник, теперь мне всё стало очевидно, как пить дать. Почему ты же пошёл в CC, а не основал Министерство Красноречия?

— Вы не слушаете, — укорил его Ланда.

— Я весь во внимании, — Альдо насмешливо развёл руками, копируя жест фрица. — Так что там твой Гейдрих?— Гейдрих являлся начальником Главного управления имперской безопасности, — поведал Ланда не торопясь. — И входил в состав самого близкого приближённых Гитлера наравне со мной. Когда ваша операция с макаронниками провалилась, лейтенант, Гиммлер настаивал на моей прилюдной казни в Париже, но Гитлер решил отправить меня обратно в Берлин. Говоря откровенно, я… Я никогда не ладил с остальным верхом в командовании вермахта, поэтому участь моя была решена; кроме того, за подобное предательство не может быть уготовано ничего, кроме расстрела. Я думал, что меня расстреляют месяцом спустя, однако события развернулись несколько по-иному, чем мог бы полагать я или остальная верхушка командования.— И как же они развернулись? — Боль в бедре Альдо стала постепенно спадать — хотя, быть может, ему это просто показалось. Костёр исторгнул из себя ещё один ворох искр.

— На Гитлера было совершено очередное покушение в сорок втором, что в крайней степени отдалило Гейдриха от фюрера — он и сам приложил руку к этому покушению. Я покрывал его, потому что ждал, когда власть Гитлера ослабнет на территории всего Третьего Рейха. Гейдрих же страстно желал вернуть себе расположение Гитлера, но ещё более страстно — отомстить за то, что я занял обещанный ему пост полковника CC в тридцать девятом. Когда меня сняли с должности, среди командования вермахта произошёл раскол: мало кто понимал, кто теперь встанет на моё место, а Гитлер отчаянно искал предателей… В то время Гейдрих решил взять дело в свои руки. Он воспользовался этой заминкой, чтобы выдать меня под Мулен.

— Почему же он отдал тебя лягушатникам за просто так?— Из-за моего положения, — прошипел Ланда. Было видно, как неприятно ему об этом говорить. — Гейдрих думал, что…— Что тебя пустят по кругу всем французским селом, — милостиво закончил за него Альдо. — Поэтому сдал тебя вместе с твоими долбанными документами. И почему же это было не так?— Вы помните того француза, что отдал вам меня? — поинтересовался Ланда. Альдо и в самом деле помнил его: высокого, с медным галуном у груди. — Его звали Маркус, если я не ошибаюсь — признаться, лейтенант, я действительно не помню имени. Он был младшим лейтенантом и на редкость благородным человеком, что является редкостью для такого тяжёлого времени. Когда он и капитан обнаружили мои документы, тот француз… — Огонь плясал перед Ландой и выше, тени их лежали на земле, у сомкнутых ног. Жёлтый свет обливал ему лицо, нос удлинялся тенью, под глаза ложились черные пятна. — Тот француз сказал, что дело можно будет решить повешеньем, если я сообщу им всё, что знаю насчёт расположения сил вермахта.

— И ты, выходит, всё рассказал, — Альдо уселся свободнее. — Поэтому лягушатники начали наступать.

— Расположение было ошибочным, — сказал Ланда. — Как только Гиммлер узнал, кто стоит за моей выдачей, Гейдрих был незамедлительно казнён, а войска — перетасованы. Слухи распространяются быстро, лейтенант, поэтому Гитлер отдал приказ найти меня во что бы то ни стало. Я думаю, он до сих пор не отказался от идеи устроить мою показательную казнь в Берлине, но вы, Альдо, помешали этому.

Альдо молчал, обдумывая всё сказанное. Слова хотели политься из него, точно чёрная кровь из раны, однако Альдо заставил себя отказаться от дополнительных расспросов и, вместе с тем, от десятка колкостей — он не знал, как отреагирует фриц, как поведёт себя: снова быть может, схватится за живот и с чувством начнёт ныть.

Ланда же молчал, ожидая от Альдо ответа. Узкие плечи фрица съежились, как от неожиданного удара, в голубых глазах его, устремленных на Альдо, снова метнулось что-то потерянное, одинокое.— Вы… вы выдадите меня людям Гиммлера, лейтенант?

— И не подумаю. — Одно из этой истории следовало уяснить точно: Альдо скорее в гроб ляжет, нежели позволит фюреру заполучить желаемое. — Будь я трижды проклят, если пойду на поводу у нацисткой мрази.Ланда завернулся в его пальто, точно большая зелёная бабочка в свой кокон.

— Ваша нога ещё болит? — спросил он, разрывая повисшее неловкое молчание.

— Как новенькая, полковник. — Альдо хлопнул себя по бедру и тут же пожалел о собственной глупости. Нога его вспыхнула острой болью, на перевязанном клочке нацисткой формы очертилась свежая кровь.— Вам нужно сменить повязку, — заметил Ланда. — Если хотите, я могу помочь вам.— Обойдусь. — Альдо поразился тому, с каким участием фриц был готов предложить ему свою помощь, но, тем не менее, не задумываясь, ответил отказом. Ланда закатил глаза под лоб, а Альдо снова усмехнулся молча.— Ты будешь спать в этом? — Альдо только кивнул на его до нитки промокшую форму.— Да, если вы позволите, лейтенант, — кивнул Ланда, потирая запястья. — Не могу же я... — Он несколько замялся, явственно смущённый, и, очевидно, не находя подходящих слов, но Альдо и без того понял его.— Дело твоё. — Альдо стащил с себя рубашку, небрежно бросил её на землю, ближе к костру. Поначалу острый холод сковал его тело, Альдо зябко поёжился.Ланда отвернулся.— А по тебе совсем не скажешь, что ты в своей жизни членов не видал, — язвительно ощерился Альдо в усы, но раздеваться передумал. — От твоего дружка ты так же отворачивался?— Прошу простить меня за грубость, но это отнюдь не ваше дело, лейтенант Рейн.

— Как раз-таки моё, — Альдо усмехнулся шире. — Почём мне знать, может ты снова надумал водить меня за нос, как идиота, поэтому спрошу ещё раз: как там звали твоего любовничка?— Герман, — с видимым нежеланием ответил фриц, не смея более перечить Альдо.

— Ты залетел от того радиста что ль? — Альдо не удержался от ехидного смешка. — И что же с ним стало?— Он умер, — прошипел Ланда. Руки его сжались в кулаки, загребая под себя тёмную нехоженую человеком землю.Альдо испытал прилив неожиданного, даже для себя, стыда.— Я не знал, — нехотя буркнул Альдо спустя мгновение. — Знал бы — не смеялся.Альдо замолчал, ошарашенный собственным неравнодушием. Пожалуй, он должен был ответить совсем не так. ?Туда ему и дорога?, — следовало сказать бы, но слова эти так и не сорвались с языка Альдо, оставшись где-то в горле. Наверное, он не сказал это по той же самой причине, по которой так и не пристрелил фрица.Ланда тем временем утер подозрительно покрасневшие глаза рукавом красивой накрахмаленной рубашки.

— Давайте только обойдёмся без этих крокодильих слёз, полковник, — сказал Альдо с возвращённой жёсткостью в голосе. — За эти три дня, что я провёл с тобой, я в жизни не слыхал столько пустого нытья.Тишина объяла лес невидимым полотном, зачаровывая своими ласковыми прикосновениями. Нужно было уже ложиться спать — Альдо чувствовал себя вымотанным до предела, а негромкое потрескивание огня только распаляло это непроходящее за целый день утомляющее чувство усталости. Ланда пристроился у дерева, устало закрыл глаза и склонил на ствол светловолосую голову.

— Я знаю, это тоже отнюдь не моё дело, однако... — Альдо отчего-то запнулся. Ланда видимо напрягся, ожидая ещё одной брошенной в его адрес колкости. — Откуда ты знаешь английский и французский? Да и итальянский, чего уж там. Впервые вижу, чтобы человек трещал на четырёх языках сразу, мать его.— На пяти, — исправил его Ланда сухо.— На пяти? — переспросил Альдо недоверчиво. — И какой же пятый?

— Иврит, — ответил фриц. — Я самоучка, лейтенант. Не думаю, что вы поймёте что-нибудь из того, что я скажу на нём вам.

Альдо осклабился.

— Для понёсшего нациста в вашем положении у вас слишком много гонора, полковник.

— Если вы позволите лейтенант, мне не очень нравится это слово, — процедил Ланда. — Исходя их всего того, что произошло сегодня за день, не могли ли бы вы заменить его на менее... просторечное?— На сносях? — Альдо тихо засмеялся. — Тут целых два слова — какое конкретно тебе из них не нравится?Ланда дёрнул уголком рта.— Вы саркастичны.— А ты невыносимый пижон с манерами диснеевской принцессы, и что с того? — У Альдо не было никакого настроения с ним спорить. — Раскладывай пальто, Ланда, да побыстрей — я жуть как хочу спать.

— Вам нужно пальто? — Ланда посмотрел на него почти что кротко.— Ты здесь не один, — Альдо махнул рукой. — И я пока не собираюсь мёрзнуть на земле.

Сон накатывал на него, неумолимо тянул к нему свои уповающие на спокойствие и отдых руки. Ланда потеснился на разложенном пальто, и Альдо лёг рядом, предварительно спрятав под себя и нож, и пистолет.

— Я замолвлю за тебя пару словечек на военном трибунале, — Альдо всё же сказал это, как бы его существо не противилось данному его решению. Ночь была полна звуками и шелестом крон, костёр медленно затухал чуть в отдалении. — Может, командование лягушатников и сжалится над тобой — почём мне знать.

В неумолимо наступающей осенней темноте Ланда изящно изогнул одну свою светлую бровь — один из тех навыков, которому Альдо страстно мечтал научиться.

— На военном трибунале?— А ты думал выйти сухим из воды? — изрёк Альдо, сплюнув в кусты. Он хорошо слышал бархатный голос фрица и ещё свой, уставший, низкий. — Радуйся, что залетел, иначе таких поблажек от меня ты бы не дождался.

Альдо отвернулся от Ланды, подложил раскрытую ладонь под наливающуюся усталостью голову и отдался объятиям сна, надёжным и крепким, — не заметив, как губы фрица исказила лёгкая насмешливая улыбка.***?? — Быстро все сюда! (нем.)?? — Что такое, Том? (нем.)

?? — Кого-то подстрелили, сэр? (нем.)?? — Да это же Альдо Рейн — посмотрите на шрам на шее! (нем.)?? — Довольно. (нем.)??? — Господин Бергер тоже будет очень доволен. (нем.)??? — Пуля едва задела его. Кто стрелял, Карл? (нем.)??? — Ещё немного... (нем.)??? — Штандартенфюрер Ганс Ланда. К вашим услугам, господа! (нем.)??? — Они здесь! (франц.)??? — Они здесь, ловите их быстро! Все сюда! (франц.)