Часть 2 (2/2)

— У нас нет на это времени, Танигучи-семпай, — Мацури спохватилась и уверенно полезла к подруге.— Эй, я же говорю — места слишком мало, — протестовала шатенка, пока её ноги в наглую раздвигали, — Что ты делаешь?! Мац-!— Тс-с-с, — младшая закрыла ладонью одной руки чужой рот, создавая тем самым тишину, а указательный палец другой приложила к собственным устам, — Успокойся.

И старшая, на удивление, успокоилась, но не сильно отталкивающе устроила руки на плечах девушки и выдохнула через нос, не отводя своего взгляда от её. Прохладная кожа медленно согревалась и ощущала чуть влажную и мягкую поверхность губ с полминуты.

— Так, как ты относишься к классике, Танигучи-семпай?

?Да почему ей всегда нужно всё испортить?? — пронеслось в голове Харуми, пока она раздражённо отмахивались, а затем фыркала:— Заткнись. Зачем постоянно всё сводить к этому? — повторила она, — Извращенка.— Потому что секс — прекрасное проявление любви, разве нет?— ...Да, но.. ты шутишь над этим.

— И ты не догадываешься, почему я делаю это именно с тобой?Дверцы шкафа были со слабеньким скрипом закрыты, и Мидзусава, стоя на коленях и опираясь ладонями о полку по обе стороны от задницы Танигучи, наклонилась к её лицу довольно таки близко.— Мне без разницы. Прекращай.?Прошу, продолжай?.Шатенка задрожала.***— Поверить не могу, что ты так быстро нас нашла, — недоумевала Юдзу, идя с Мэй и Нэнэ в гостиную, где стояло катацу.— Я шла по шлейфу духов Юдзу-семпай, и эта иллюзия присутствия отгоняла все страхи! — второгодка была в своём репертуаре.

— Ты нашла нас по запаху? — поинтересовалась Аихара младшая.

— Можно и так сказать, президент! Послушайте! — Намура выпрыгнула перед семпаями, из-за чего всем пришлось остановиться; если до этого она сияла весельем, то сейчас на её лицо опустилась жутковатая тень, — У нас же есть фейерверки, да? Может сходим запустим их?— Но как же Харумин и Мацури? — недоумевала Юдзу, — Сначала мы должны найти их.

— Они бросили меня одну в тёмной комнате без фонарика! Пусть посидят где-нибудь немного. Мы оставим им фейерверков.

— Согласна, — молвила президент студенческого совета.

— Мэй? Но-— Я уже устала от этой игры. А Харуми и Мацури могут отлично провести время наедине.

— Н-наедине... — фантазия блондинки ушла явно не в ту сторону, и Мэй с внешним безразличием наблюдала, как та густо краснеет и накрывает ладонями пылающие щёки, а потом вдруг срывается с места, хватает свою кохай за руку и стремительно уходит с ней прочь из гостиной со словами, — Хорошо! Я тебя поняла, Мэй! Выбери пока фейерверки, которые ты хочешь. Идём, Нэнэ-чан. Поможешь мне найти ведро. А-ха-ха-ха-ха... — нервный смех смущённой третьегодки стих в стенах коридора.

— Да, Юдзу-семпай!Мэй просто кивнула уже в пустоту и опустилась на корточки возле стола к сестринской сумке, где принялась искать фейерверки, с еле заметной улыбкой вспомниая о том, как на фестивале она вместе с возлюбленной смотрела на разноцветные салюты в летнем ночном небе.

Тогда их чувства бушевали не меньше, чем сейчас. Верно — путь начат заново. С чистого листа. Но не забывая о прошлом.***— Ты хочешь любви, Танигучи-семпай. Хочешь, но боишься её. Ходячее противоречие, — Мацури произнесла это тихо, но Харуми показалось, что у неё зазвенело в ушах от громкости истины, поэтому она смогла ответить, оскалившись, только спустя десяток секунд:— Я же тебе сказала: меня полностью устраивает моё окружение и моя позиция в нём, — снова фырчит, — Перестань нести чушь.

— Ты можешь отрицать это сколько угодно, но мы обе знаем, что это так, — ухмылка.. она растворилась. Исчезла, — Я вижу, как ты смотришь на сестрицу Юдзу и Мэй-сан. Вижу, как ты радуешься нашим одинаковым свитерам. Вижу, как тебе нравится, когда я ребячусь. Вижу, как тебе нравится, когда мы дотрагиваемся друг до друга. Вижу, как нравятся тебе мои выходки и вижу, как ты следуешь им. Подчиняешься. Добровольно, — кажется, этот голос звучит умоляюще. Уставши, — Чёрт возьми, я буквально на расстоянии слышу твои мысли о том, как бы ты хотела рассказывать кому-то о своём дне и переживаниях, а потом целовать этого кого-то. Меня. Я вижу это.

Дрожь Танигучи усилилась, и она выжала последние капли раздражения в свои следующие слова и обильно приправила их страхом:— А я вижу, как ты жаждешь тепла и внимания, смотря на пустующую родительскую спальню! Как хочешь рассказать о своих неудачах и заплакать, чтобы тебе сказали, что все ошибаются и это нормально. И, наоборот, чтобы тебя поддерживали и хвалили за твои успехи. Чтобы тебя касались, потому что ТЫ очень тактильна... — правда встала комом поперёк горла, — Чтобы.. чтобы больше не чувствовать.. себя одинокой.— Это финиш, семпай. Мы срываем ленту. Бежать некуда, — констатировала Мидзусава.Кажется, её тело тоже повергла дрожь. Да, очевидно, так оно и есть.— Куда я убегу из этого шкафа посреди игры? — попыталась усмехнуться шатенка, но вышло так себе. Она постепенно принимала всё. Всё. Можно скидывать скорость, — Здесь темно.

Она физически расслабилась. Молчала. Сдалась насчёт бегства. Поддалась чувствам.

— Читала Грина? — спросила вдруг Мацури.

Обе решили плыть по течению, больше не пытаясь идти против него.

— Нет, я предпочитаю хорошие книги, — хмыкнула Харуми, чуть скривившись.

— Он писал о том, что люди смотрят на других и думают, что видят их через чистое стекло окна. Но на деле это стекло — зеркало. Когда мы достигли того уровня понимания, что, смотря и даже просто думая, стали видеть друг в друге не только самих себя, но и друг друга, Танигучи-семпай?Они сохраняли зрительный контакт какое-то время. Но трепет старшей стих, как только груз истины лёг ещё более тяжёлым камнем на сердце:— Как ты можешь смотреть на меня через окно, когда я смотрю на себя в запотевшем зеркале?

— Мы помогаем друг другу понять самих себя, — маленькая ладонь скользнула к более крупной, чтобы накрыть её сверху, — Протираем зеркала.

— Создаём образы друг друга в своей голове, отличные от настоящих, — откинув голову вбок, молвила Танигучи.— Нет, семпай. Мы видим. И создаём друг друга, — их пальцы переплелись.

— Ты видишь собственные желания в моём зеркале, — карий взгляд поднялся обратно к голубому.

— Лжёшь. Ты устала отрицать. Как и я. Мы обе знаем, что желание — одно.

Харуми заколебалась. И когда она решилась заговорить, голос подвёл её:— Я никогда не-— Знаю. Стекло чисто. Я тоже боюсь, — их лбы соприкоснулись.

— Я вижу, — горячо выдохнула третьегодка.— Знаю... — её ладонь в очередной раз накрыла щёку, но на сей раз она не несла в себе прохладу, — Знаю. Смысл сопротивляться, когда мы уже видим всё насквозь? — она улыбнулась, — Его нет.

— В таком случае, почему ты всё ещё меня не поцеловала?Мацури удивилась.

Улыбка пропала.

Появилась вновь достаточно скоро:— Жду, пока ты сделаешь первый шаг.

— Не ты ли у нас любишь всё контролировать?— Я же говорила: я не против, если это ты.

Танигучи расстаяла и вновь задрожала, но уже от приятного волнения. Она всё ещё ощущала, как чужая ладонь на щеке усиливает жар, и она улыбнулась, когда, подавшись немного вперёд, их носы столкнулись. Мидзусава издала тихий смешок. Не ехидный, нет — он был преисполнен таким же волнением. Харуми замерла — не имея опыта в таких делах, она чувствовала себя чуточку неловко за свою неуклюжесть. Но сбежать не пыталась. Она ждала шага от Мацури. И получила его довольно быстро: младшая чуть наклонила голову и, устраивая вторую ладонь на второй щеке, медленно приблизилась. Шатенка прикрыла глаза и приоткрыла уста в готовности так же, как это сделала её кохай, а в следующее мгновение два дыхания слились в одно и случился их второй поцелуй.Соприкосновение вскружило голову моментально. Танигучи зажмурилась. Не знала, куда деть вдруг ослабшие руки. Она сжала их в кулаки, которые легко подрагивали, пока Мидзусава целовала её. Последняя была невероятно нежна и осторожна, что так разнилось от её летней настойчивости. Контроля.

Они просто прижимались — так мягко и так тепло. Короткие выдохи через нос чуть щекотали лица. Мацури заметила напряжение старшей, когда попыталась двигаться, и тогда отстранилась так, чтобы невесомо касаться друг друга.

— Расслабься, — произнесла она горячим шёпотом, и Харуми почувствовала движения её губ собственными.

И она была расслабленной, когда её кохай перемянала их уста. Шатенка постаралась повторить её действия, и судя по тому, как Мацури выдохнула ртом, а поцелуй стал влажным, она поняла, что вышло у неё удачно. Правильно.Они сделали это ещё раз, а потом повторяли ещё и ещё на протяжении почти минуты. Блеск для губ, которым воспользовалась Харуми после ужина, лип воском, но это не было неприятно.Когда они оторвались друг от друга, послышалось и ощутилось сбитое дыхание перед тем, как улыбающаяся Мидзусава всё так же прошептала:— Чёрт, мне мало.— ...Мне тоже, — ответила Танигучи.

И теперь она сама поцеловала Мацури, находя рукам место на её талии. Сминая ткань бордового свитера с влюблёнными оленями. Отчаянно, будто это чувство могло уйти. Счастливо, потому что оно пришло. Чувство взаимности. Чувство открытия. Чистоты. Прозрачности стёкол. Чувство завершённости. Когда финиш остался позади. Можно сбавить скорость. И насладиться победой.