Часть 3. Тихое Пристанище (1) (1/1)
***— Иван! Очнись, Иван! Ваня! Ванечка, ну пожалуйста! — давясь слезами, причитала я над телом парня. Он не подавал никаких признаков жизни, мне даже показалось, что он не дышит. — Дурак! Хватит притворяться! Открой глаза! Ты ведь притворяешься, правда? Очнись, Ваня, вставай! — уже более грозно прикрикнула на него я. Ваня не реагировал, не реагировал он также на пощечины и различные тычки. — Ваня, не заставляй меня этого делать, не заставляй! Только не искусственное дыхание рот в рот! Я, конечно, ради тебя на многое способна, но это уже перебор, хотя… — я на мгновение призадумалась, но решив, что кроме нас двоих об этом случае все равно никто не узнает, а без необходимой помощи он может умереть, начала аккуратно склоняться над его головой. И когда до его губ оставалось не более одного сантиметра, он неожиданно открыл глаза.***Первым, что я увидел, очнувшись, было Олино лицо, причем настолько крупным планом, что я даже потерял дар речи, дыхание мое остановилось, а сердце, казалось, замерло. Нет, я, конечно, раньше общался с девочками, дружил там, даже ухаживал за одной графиней, но дальше дружбы дело не заходило. Можете считать меня идиотом и полным не знаю кем, но я в свои почти семнадцать так и не целовался. И никогда за всю свою относительно короткую жизнь я не был так близок к... Мы долгое мгновение, не отрываясь, смотрели глаза в глаза. Я чувствовал ее горячее дыхание, чувствовал, как щекочут мне лицо ее распущенные волосы, чувствовал…Все оборвалось очень даже предсказуемо.
— Ой, — пискнула Оля и потом, быстро отстранившись, покраснела. Все лицо ее буквально пылало, а особенно ярко пламенели уши. Да так, что даже в сумраке вечера их было бы очень хорошо видно за километр.Эх, как же не вовремя я очнулся! Может быть притвориться, что я опять потерял сознание?! Может тогда… Да нет, не поверит, она же не дура, в конце концов, а хотя… Я задумался, хотел было надолго, но мне не дали этого сделать.— Дурак! — непонятно из-за чего завелась Оля. — Ты — дурак! Я за тебя переживала, плакала, думала, что ты умер… А ты, блин, живой! Да еще и целоваться ведь лезет, гад! — после ее последней фразы я совсем офигел и хотел было вставить какое-нибудь не очень приятное слово, но вовремя одумался. Пускай выговорится. Я, видимо, действительно не подавал никаких признаков жизни, в чем искренне, кстати, каюсь, а значит, у нее были полные основания для того, чтобы перенервничать.Вы даже себе не представляете, как много нового я о себе узнал из ее продолжительного монолога! Минут десять юная княжна с остервенением говорила мне, какой я испорченный, эгоистичный, некультурный и вообще аморальный человек, что я ничего не умею, ничего не знаю, а только и делаю, что лезу к ней, всей такой невинной и беззащитной, со своими мерзкими и противными поцелуями! Потом, правда, мне это все надоело, и я начал говорить.
— Солнышко мое, может ты хоть на секунду заткнешься? Спасибо! — не обращая внимания на недовольное сопение с ее стороны, продолжал я. — Попытайся говорить спокойно. Например, о том, где мы?— В плену.— Умничка! Я тоже так подумывал, но хотелось посоветоваться — вдруг я не прав? А кто нас захватил? Ты их случайно не заметила?
— Заметила. Я даже успела сказать: ?Ой!? Потом меня ударили чем-то тяжелым по голове и я уже ничего не видела. Очнулась здесь, ты рядом лежишь, не дышишь!..
— Стоп машина! — остановил ее я. — Только снова не начинай, мне и одного раза хватило!— Хорошо, — обиженно произнесла Оля, — мог бы, кстати, и извиниться…— Уф! — тяжело выдохнул я, меня это уже начинало порядком раздражать. Надо быть сдержаннее… — А ты не знаешь, куда это делась Лейла? — по-моему, очень удачно перевел я тему. По крайней мере Оля вмиг про меня забыла и всерьез обеспокоилась отсутствием нашей новой знакомой.— Не знаю, но помнится, в Тихом Пристанище в клетку не сажали только ведьм…