Глава 11 - Приятные хлопоты (1/1)

Деметриос пробыл у меня в гостях до вечера, немного обсудил с моим отцом сложившуюся внешнюю политическую обстановку в Европе и в мире в целом. С моим мужем как бы невзначай завёл разговор о том, что на военные кампании Смелого уходит прорва государственного бюджета, в который поступают деньги за счёт налогообложения простого населения, что в первую очередь от непомерных амбиций Карла Бургундского страдают мирные жители.Филипп хоть и защищал своего сеньора перед Деметриосом в сдержанных и вежливых выражениях, говорил про необходимость освобождения его родной Бургундии от ига Франции?— как сам Филипп это видит, но всё же правоту Деметриоса признал, что из-за войн душат налогами и без того живущий на грани страшной нищеты простой народ.Я читала сказки Флавии и попутно с этим обсуждала с Леонардой, что будет лучше всего приготовить на ужин, как бороться с тягой Флавии разрисовывать стены…—?Да прибейте или повесьте на гвоздь обтянутую холстом древесину?— и пусть Флавия себе спокойно рисует,?— с доброй иронией внёс предложение Филипп, которое отец и я с Леонардой встретили короткими одобрительными аплодисментами.—?Зять мой, вы очень творчески подошли к решению этой проблемы, надо будет прибегнуть к вашему варианту,?— отец усмехнулся одним левым уголком губ, согласно кивнув моему мужу, Филипп ответил ему в такой же манере.—?Флавия, ты слышала? —?обратилась я ласково к малышке. —?Твой папа предложил развесить для твоих художеств холсты по стенам. Что ты думаешь?—?Ой, это же всё мне, мне! —?обрадовалась девочка, слегка рассмеявшись. —?Папа умный!—?Что, мадемуазель Флавия? С появлением папы в доме лучше стало? —?обратился уже к Флавии с вопросом Деметриос.—?Очень-очень лучше! Папа хороший, игрушки делает, читает мне, играет со мной, мы гуляем, и мама рада! —?перечисляя всё то приятное, что появилось нового в её жизни, Флавия загибала пальчики.—?Фьора соврать не даст, я её не заставлял так меня называть,?— немного неловко объяснял Филипп,?— никто не принуждал Флавию называть меня отцом, но если самой девочке так больше нравится… в общем, так получилось… Девочке приятно так меня называть, что?— запрещать ей это? Главное, что ребёнок довольный.—?А чего вы ещё ждали, мессир де Селонже? —?заметила мирно Леонарда. —?В первый же день приезда отнеслись к ней доброжелательно, на второй день уже игрушки ей делали и развлекали её, заботились о ней всё это время, что здесь живёте. Нечего удивляться, что ребёнок вас папой называет.—?Дети очень хорошо чувствуют, кто к ним с душой и по-доброму. Кто с ними по-хорошему, к тем и тянутся,?— сказал отец, взглянув на Флавию, и ласково улыбнулся девочке, потом перевёл взгляд на меня и на присевшего рядом со мной и Флавией Филиппа.Я и мой муж обменялись тёплыми и довольными улыбками.?— Друзья мои, я же совершенно забыл о том, что мне ещё нужно завершить мои опыты по созданию лекарств! —?спохватился Деметриос, хлопнув себя ладонью по лбу. —?Мне жаль, что придётся вас покинуть. Если бы не важные дела, с радостью остался бы с вами ещё ненадолго. Прошу меня извинить.—?Нет, что вы, мы нисколько не в обиде, синьор Ласкарис. Всё понимаем. И ни на что не обижаемся,?— уверил Деметриоса отец. —?Мы всегда рады вас видеть в нашем доме.—?До свидания, мира и добра вашему дому,?— пожелал на прощание Деметриос и встал с кресла, направившись из гостиной к выходу.Мой отец и Леонарда пошли его проводить.—?Фьора, я хочу обсудить с тобой нечто серьёзное, это нельзя откладывать на потом,?— спокойно, но с серьёзной тревожностью вдруг произнёс Филипп. —?Это касается мессера Ласкариса и тебя.—?Но что тебя так смущает или настораживает? —?искренне недоумевала я. —?Ведь я и Деметриос не делаем ничего плохого, мы просто хорошо общаемся, он друг мой и друг моего отца.—?Меня его интерес к тебе настораживает, Фьора.—?Филипп, пожалуйста, не поддавайся плохим мыслям. Деметриос считает меня кем-то вроде своей племянницы или даже внучки. Только и всего,?— ласково улыбнулась я мужу, пожав плечами.—?У меня нехорошее предчувствие, что мессер Ласкарис втягивает тебя в какое-то сомнительное предприятие?— которое для тебя точно добром не кончится. Ты понимаешь, Фьора?—?Филипп, я твоё мнение уважаю. Но твоё предчувствие тебя подводит в этот раз. Деметриос мне очень помог в своё время, и при этом ничего за помощь с меня не стребовал.—?Сейчас не стребовал?— так потом стребует в три раза больше,?— мрачно отозвался Филипп. —?Почему-то этот человек вызывает у меня опасения. Плохо о нём говорить не хочу. Но ты моя жена, которую я люблю, хочу защитить и уберечь, где-то в нужный момент подсказать…—?Да, я тебя прекрасно поняла. И очень ценю, что ты за моё благополучие беспокоишься, что стараешься защитить,?— я придвинулась поближе к Филиппу, прижалась к нему крепче и усадила к себе на колени Флавию, которая была занята тем, что посасывала рукава её платья.—?Всегда буду тебя защищать и заботиться о тебе, даже стоя одной ногой в могиле,?— проговорил уже Филипп эти слова, приникая губами к моей макушке и зарываясь в мои волосы. Довольная и счастливая, я погладила его по руке.Спустя не столь уж долгое время вернулись отец и Леонарда, усевшись в кресла.—?О чём говорили, молодые люди? —?живо поинтересовался отец.—?О наших совместных планах на будущее, как будем жить вместе,?— нашлась я с коротким объяснением.—?Вот, кстати, раз речь зашла о планах на будущее. Как у вас обстоит всё во Флоренции с процедурой признания своих детей? Я не хочу тянуть с признанием Флавии моей с Фьорой дочерью,?— направил свой вопрос Филипп моему отцу.—?Зять мой, всё обстоит не так уж сложно,?— ответил отец Филиппу. —?Конечно, это всё делается не за два дня, но можно за срочность и приплатить. Начать всё нужно с подачи прошения в Синьорию о признании отцовства. Дальше дело уже за священником, чтобы внести запись в церковную книгу о рождении и о крещении ребёнка.—?Тогда не буду более затягивать ни дня. Вы же будете мне подсказывать и советовать, правда, синьор Бельтрами? —?вопросительно поглядел Филипп на моего отца.—?Конечно, вы можете полагаться на мою помощь,?— обнадёжил отец Филиппа.—?Мессир граф, я так рада за Фьору и за вас, за маленькую Флавию,?— говорила Леонарда с ласково-кроткой улыбкой на губах. —?Такая дружная семья…—?Правда, вот, у меня и Фьоры ребёнок очень быстро появился после нашей свадьбы, и сразу двухлетний,?— добродушно пошутил Филипп, забрав с моих колен Флавию, и нежно прижал ребёнка к груди, поцеловал в золотистую макушку. Девочка ответила ему тем, что обняла его ручками за шею, влепив Филиппу в щёку неуклюжий, но исполненный дочерней любви поцелуй.—?Я надеюсь, что вопрос о втором ребёнке закрыт на ближайшие два или три года,?— еле смогла я проговорить сквозь хихиканье. —?Я, конечно, детей люблю, и была бы рада ребёнку от любимого человека, который одновременно мой муж… Но с появлением Флавии я морально не готова к появлению других детей ближайшие года три. —?И снова я не смогла удержаться от того, чтобы не прыснуть со смеху. Моим словам также добродушно посмеивались Леонарда, отец и Филипп.—?Ну, ты теперь можешь издёрганности не бояться. Я вполне могу и хочу делить заботы о детях. К тому же, как только приедем в Селонже, наймём няню, а то и двух. Времени на отдых и на самое себя у тебя будет, сколько хочешь, хоть весь день с книжкой лежи спокойно,?— ободряюще уверил меня Филипп, слегка массируя крепкой рукою мои плечи и шею.С довольством и блаженством улыбаясь, закрыв от тёплой неги глаза, я чуть-чуть подняла выше голову, чтобы супругу было удобнее делать мне массаж.—?Как же вы славно всё решили между собой, слышать и видеть приятно. Вот чтобы оба сохранили такую же теплоту в отношениях, чтобы пронесли её через всю жизнь в браке,?— пожелала нам с материнской назидательностью Леонарда, на что в ответ я и Филипп оба кивнули, сказав одновременно ?Непременно, дорогая Леонарда?.—?Фьора, Филипп, дети мои,?— неожиданно обратился ко мне и моему мужу отец,?— вы смотрите, любите и не обижайте друг друга. Вас и так взаимно угораздило.?Да уж, отец как скажет?— так не в бровь, а в глаз попадёт. Я и мой муж явно стоим друг друга. Он не ангел, но и я тоже не кроткая овечка?,?— напросилась в мою голову мысль сама собой.Как Филипп сказал мне и моим близким, он не стал затягивать с признанием Флавии его дочерью. Видимо, мой супруг как-то сразу воспринял Флавию не как чужого ему ребёнка, взятого в дом его женой, а скорее как моё продолжение.Наверно, всё же это означает, что Филипп любит и принимает меня полностью, какая есть, с моими скелетами в шкафах, вместе со всеми достоинствами и недостатками моего характера, и вместе с моей приёмной дочерью, которую он никак не считает помехой.Филипп считает Флавию тем, кем посчитал бы девочку любой человек со зрелой душой на его месте, ребёнком?— которому главное давать родительские любовь и тепло. Следуя строго советам моего отца, Филипп делал всё в точности, как отец говорит. Подал прошение в Синьорию о признании Флавии его дочерью.Вместе отец и Филипп договорились со священником, чтобы тот задним числом внёс в церковную книгу запись о рождении Флавии и о крещении, как раз рассчитав всё по срокам?— за которые я предположительно, якобы, забеременела от Филиппа, выносила под сердцем Флавию и родила её.Синьория недолго затягивала процедуру признания Флавии родной дочерью Филиппа, тем более что он сам заявил в отношении моей дочери о своём отцовстве. Все нужные документы нам выправили за считанные дни?— всего каких-то два дня.Воистину, небедная сумма флоринов золотом творит чудеса! Я согласна с высказыванием, что не всегда счастье заключается только в деньгах, можно обладать огромной долей сокровищ этого мира и всё равно быть несчастным человеком.Но лично мне предпочтительнее, к примеру, если и плакать от осознания своей несчастливой судьбы?— то плакать на дорогом полу шикарного дворца или замка с домом, нежели плакать по той же самой причине?— но лёжа на полу полуразвалившейся и продуваемой ветрами хижины.Да, счастье не всегда, далеко не всегда заключается только в деньгах, но деньги заметно облегчают жизнь. Например, когда срочно возникает нужда в хорошем враче или когда есть нужда в хороших учителях, когда хочется одеваться в красивую и комфортную дорогую одежду по сезону и обувать такого же качества обувь, когда хочешь хорошо и полноценно питаться каждый день.Одинаково неправы как те, кто считает деньги злом, развращающим людей, и кто кричит, что счастье и деньги никак не связаны. Так и неправы те, кто абсолютно всё сводит к деньгам и делает их мерилом всего на свете, для кого деньги?— единственная добродетель, царь и бог.Одинаково плохо впадение в какую-либо одну из этих крайностей, а в самих деньгах нет никакого вреда и зла, смотря, какое этим деньгами находить применение.Некоронованный король Флоренции?— Лоренцо Медичи спонсирует своими деньгами процветанию в моём любимом вопреки всему и родном городе искусств и наук, философии, торговли, много жертвует на благотворительность, старается сделать Флоренцию как можно лучше для каждого человека, кто в ней живёт и хочет трудиться во благо республики.Так что, смотря, как деньгами распорядиться.Так вот благодаря щедрому подношению от моего отца, за рекордно короткий срок в два дня у меня и у отца с Филиппом на руках были документы о признании Флавии дочерью Филиппа и также документы о рождении и крещении Флавии, с положенной метрикой?— где я и Филипп значимся оба родителями малышки.Так навсегда исчезла Иеронима Пацци, которую молодящая настойка превратила в двухлетнюю девочку. И вместо донны Иеронимы Пацци появилась на свет маленькая Флавия Вивьен Мария де Селонже?— дочь моя и Филиппа.Мой муж даже настоял на том, чтобы мы заново освятили наш брак, причём не тайно в присутствии лишь только нотариуса, священника, Леонарды с моим отцом и свидетелем на нашей свадьбе Матье де Прама.Конечно же, я и Филипп были обязаны перед тем, как наш брак заново освятят, исповедоваться обо всех наших грехах священнику. Я, конечно, знаю о том, что много людей умалчивает о некоторой части своих грехов на исповеди, но вряд ли много кому доводится сознаваться на исповеди у священника в том, чего они не делали.За день до исповеди я и Филипп с отцом и Леонардой выстроили и обговорили версию того, как всё происходило между мной и мужем. И как от ?моих тайных встреч с бургундским дворянином-иностранцем? родилась Флавия. Как и обговорить то, почему Филипп ещё два с лишним года назад на мне не женился и не увёз из Флоренции?— как раз в то время, когда была предположительно зачата Флавия.Мне на ум пришло самое простое объяснение, что Филипп звал меня тогда замуж и уговаривал бежать вместе. Но я сама будто бы отказалась, не желая разбивать моим побегом из дома сердца своего родителя и Леонарды, и не желая также этим мезальянсом портить карьеру Филиппа при дворе Карла Бургундского.Но после новой встречи с Филиппом в конце января 1475 года, когда он узнал про рождение на свет Флавии и снова попросил моей руки, я не противилась и ответила согласием. Вместе мы поставили отца перед фактом, что хотим пожениться, отец первое время был категорически против, но сдался?— когда я пригрозила отцу свести счёты с жизнью, если только отец не отдаст меня в жёны графу де Селонже.На этой моей придумке все и остановились, и именно эту придумку я и Филипп преподнесли священнику.Конечно, лгать на исповеди?— это дурное деяние, но не рассказывать же святому отцу церкви, что поначалу Филипп женился на мне ради денег моего отца для армии Карла Смелого, и ради одной единственной ночи со мной, чтобы потом погибнуть в бою на войне и ?кровью смыть позор женитьбы на мне?.Я знаю, что среди священников попадается немало понимающих и добрых людей, но ради их же душевного благополучия, о некоторых вещах стоит умолчать, а некоторые вещи преподнести в ином свете.—?Фьора, дочь моя, святая церковь отпускает тебе твой грех, на который тебя толкнули бушующие страсти в твоей душе, твоя первая любовь. Мы осуждаем сам грех, но никак не грешниц. Тем более это счастье?— видеть искреннее раскаяние,?— с кроткой и миролюбивой улыбкой, ласково глядя на меня, говорил пожилой падре Анджело, изредка кивая совершенно лысой головой.—?Святой отец, я раскаиваюсь лишь в том, что доставила немало огорчений моему отцу, что я не всегда была с моим отцом послушной и почтительной дочерью?— как нам всем предписывает четвёртая заповедь,?— потупив взор, я слегка кашлянула, прочищая горло. —?Но я не раскаиваюсь в том, что полюбила моего супруга, что стала матерью?— я люблю моего мужа и мою дочь. Да, я отдалась графу Селонже до свадьбы, я уступила первому и сильному чувству?— которое по сей день пребывает со мной, и признаю, что получила удовольствие…—?Я понимаю тебя, дитя моё, и благодарю за искренность,?— немного ошеломлённо, с потрясением во взгляде бледно-голубых глаз, проговорил падре Анджело. —?Мы только можем надеяться, что ты снова станешь почтительной дочерью, и из тебя получится добрая и хорошая жена, а хорошей матерью ты стала и так.—?Благодарение богу, падре Анджело. Amen,?— кротко проронила я, опустив голову, чтобы святой служитель церкви не увидел промелькнувшей на моих губах улыбки.Дождавшись, пока священник перекрестил меня и дал поцеловать крест, я встала с колен и покинула собор вместе с отцом и Филипом, которые дожидались меня недалеко от ризницы.Одним камнем на моей душе стало ещё меньше, ведь я очень боялась напутать все подробности в мною же сочинённой версии и всё испортить. Но, хвала небесам, я смогла с надлежащим артистизмом изобразить из себя девушку, которая оступилась всего один раз за всю жизнь?— отдавшись мужчине до свадьбы и родив дочь вне брака…В день, когда я и мой муж снова произносили перед алтарём взаимные обеты любви и верности, но уже открыто и в Дуомо, я была облачена в бело-пурпурное платье с золотистыми вставками, в распущенных волосах красовались искусственные пурпурные розы, к золотому обручу крепилась пурпурная полупрозрачная вуаль.В этот день я хотя бы на церемонии вторичного освящения моего же брака не походила на бледное пугало?— не было никакой болезненной худобы, никакого измученного и бледного лица, никаких кругов под глазами.Господи, какой же мой супруг был особенно красивый в этот радостный для нас обоих день?— гладко выбритый, с хорошо уложенными волосами, одетый с иголочки и держащийся гордо даже тогда, когда мы на коленях перед алтарём слушали благословение пожилого священника! Даже в таких обстоятельствах не склоняет головы…На Филиппе идеально сидели штаны из чёрного бархата, высокие сапоги обхватывали сильные ноги, из-под чёрного пурпуэна длиной до середины бедра выглядывал ворот белой рубашки.Надеюсь, Всевышний проявит ко мне снисхождение и простит меня за то, что мысли в святом месте при взгляде на мужа меня посещают явно очень далёкие от целомудрия…На вопросы священника мне и Филиппу, хотим ли мы навсегда связать вместе свои жизни, я и мой муж оба в один голос ответили уверенное и твёрдое ?Да!?. Филипп добавил после, что ?тысячу раз да?.На церемонию повторного освящения моего брака я не могла не пригласить Хатун с её мужем Эстебаном, Кьяру и её дядюшку Людовико с гувернанткой донной Коломбой, приглашением не был обделён и Деметриос, братьев Медичи и Симонетту Веспуччи тоже не забыли включить в число гостей. На церемонии присутствовали также и друзья моего отца?— те, кто не плевался ядом мне в спину из-за того, будто бы я родила ребёнка вне брака. Во внутреннем дворе палаццо Бельтрами расставили и накрыли пышные столы, хотя много людей на семейное торжество не приглашали, только друзей моих и моего отца. Но, даже если повторное освящение моего с Филиппом брака мы все отмечали в тесном дружеско-семейном кругу и отмечали без лишней помпезности, я всё же ощущала переполненность счастьем и умиротворённой радостью, которая свернулась у меня в сердце тёплым комочком?— будто пушистый кот дремлет и умильно мурлычет во сне у камина. Теперь у меня действительно не было никакой иллюзорности моего положения. Мой супруг назвал меня своей женой перед алтарём дважды, я перестала быть тайной графиней де Селонже перед лицом широкой общественности Флоренции. Поскольку Филипп узаконил своё отцовство в отношении Флавии, теперь мы стали самой настоящей семьёй не только друг для друга, но и в глазах всех.Возможно ли вынести столько светлого, потрясающего и до блаженства радостного, и при этом не умереть от переизбытка?.. Наверное, даже высшие силы не смогут мне дать ответа на мой вопрос.Я подумать бы никогда не могла, что моя семейная жизнь может складываться настолько благоприятно, что у меня с мужем будет полная взаимность во всём хорошем?— любовь, уважение, верность, забота и поддержка…И что для моего мужа я буду в первую очередь человеком со своими чувствами, убеждениями, умонастроениями, но никак не безголосой бледной тенью, что мой муж не будет топтаться по моей душевной территории?— тем более в грязной обуви, выражаясь образно.Уж тем более я не могла допустить мысли, что у моей Флавии будет отец, которому действительно важно душевное и физическое благополучие девочки, который будет искренне её любить и заботиться о ней, кто не будет считать мою малышку помехой между своей персоной и её матерью. Это слишком непривычно и даже сказочно позволить себе окончательно поверить в то, что у меня будет нормальная семья?— созданная мною и моим мужем, где будет здоровая обстановка для души всех членов этой моей семьи. Здоровая обстановка, где отец и мать не кроют друг друга руганью и не швыряют друг в друга предметами разной тяжести, где никто ни с кем не грызётся и где никто никого не унижает и не оскорбляет, никто ни на кого не поднимает руку.Моя семья с Филиппом будет полной противоположностью тому, что Филиппу и его старшему брату приходилось видеть с детских лет!И если всё лишь иллюзия, сладостное и прекрасное наваждение, если всё плод моего воображения?— и даже Филипп, крепко меня приобнявший, не желающий никуда от себя отпускать, просто сон…Хоть бы я никогда не пробудилась от этого сна, чтобы никакая сила никуда не выпустила меня из моего сна!Это всё слишком хорошо, чтобы быть реальностью, но всё же это моя реальность?— на празднестве в честь меня и моего мужа, в честь Флавии тоже, все гости произносят тосты за здравие и счастье молодожёнов, за благополучие теперь уже моей с Филиппом дочери Флавии.И за благополучие тех детей, которые могут со временем у нас быть.Гости поздравляют наперебой и вручают подарки, маленькая Флавия играет в какую-то смесь пряток и догонялок с моим отцом и Леонардой.Симонетта и Джулиано в обнимку сидят на брошенных на землю мягких подушках и с нежностью смотрят друг на друга, иногда поглядывая на меня и Филиппа. Симонетта одаривает меня заговорщическими улыбками, сперва смотрит на меня, потом еле заметно кивнёт в сторону моего мужа.Как будто говорит всем своим видом: ?Вот видишь, как всё хорошо вышло. Ты поступила правильно, пойдя на примирение с мужем?. У меня нет никакого желания спорить с Симонеттой на эту тему, потому что она оказалась права, как и Кьяра, которая советовала мне то же самое, что и Симонетта, в чём их обеих поддерживала Хатун.Что же до Хатун и Эстебана, то они оба поделились со мной тем, что строят крытую беседку в саду Деметриоса и решили по-новому побелить стены в комнате, которую им Деметриос отдал в качестве приятного дополнения к уютной и просторной супружеской спальне.Хатун обмолвилась по секрету со мной, что Эстебан хочет как-нибудь красиво расписать стены в комнате, чтобы немного оживить помещение.И я так была восторженно счастлива, слушая, какие ближайшие планы строят Хатун и Эстебан, и у меня больше не было ощущения, что на празднике жизни я неприкаянная чужачка.Первое время Лоренцо Медичи волком глядел на Филиппа, злобно прожигая его взглядом, стоило тому повернуться к Лоренцо спиной.—?Лоренцо, можно спросить, почему ты так смотришь на моего мужа, словно хочешь взглядом испепелить? —?решилась я спросить Лоренцо, когда мы были наедине в моём саду.—?Этот человек шантажировал твоего отца ради денег для Карла Бургундского. Три года назад вообще заделал тебе дочь во время ваших тайных свиданий и уехал, не подумав, как ты будешь жить в этом городе?— ожидая рождения внебрачного ребёнка в четырнадцать лет! Мне что, руку ему пожать и расцеловать в обе щёки?! —?вскипел в момент Лоренцо.—?Боже мой, Лоренцо! Так вот в чём дело! —?хлопнула я себя ладонью по лбу. —?Не было у меня никогда никакой любовной связи с Филиппом в четырнадцать лет и ребёнка от него не было. На меня с вопросами о происхождении Флавии горожане насели, а я сгоряча ляпнула, что её отец?— Филипп де Селонже,?— объясняла я мирно Лоренцо. —?Ну, а потом уже сочинила версию с причастностью Филиппа к отцовству Флавии, лишь бы от меня отстали. Филипп всего лишь поддерживает мою легенду, прикрывает мне фланги и тылы с авангардом.—?Слава тебе, Господи! —?с облегчением выдохнул Лоренцо. —?А то я уже думал, что поседею раньше времени от моих догадок. Знаешь, а я стал о твоём муже лучшего мнения. Выходит, что он просто тебя прикрывает, а я-то самое страшное вообразил… —?нервно засмеялся Лоренцо после этих слов.После устроенного торжества потекла как неспешный ручей череда мирных и спокойных дней, которые не омрачала ни одна тучка.Хотя, кое-что всё же немного утишало мою безмятежную радость?— осознание близости того дня, когда Филипп устроит меня в Селонже полной хозяйкой и будет вынужден уезжать обратно воевать в ставку Карла Бургундского.Будь прокляты все войны, разлучающие на многие месяцы и даже годы любящих людей, и пусть будут прокляты те, кто эти войны развязывает!Какими бы высокими целями и идеалами, с потоками витиеватостей, ни прикрывали войны, истинная причина?— жажда обладания территориями, ресурсами и возможность для разного рода негодяев заработать баснословные деньги на чужих крови и страданиях.Опьянённых сказками или принужденных угрозами людей просто-напросто сгоняют на массовую бойню под звуки барабанов и труб.Вряд ли Филипп всего этого не понимает, при его незаурядном житейском уме. Я успела намного лучше его узнать за всё прожитое им время во дворце Бельтрами.Он явно из таких мужчин, кому нравится спокойная жизнь, который тяготеет к мирному семейному и домашнему уюту, которому намного больше нравится читать книги со сказками своему ребёнку, чем рубить таких же людей как он на поле боя в кровавое месиво.Во всяком случае, такое восприятие сложилось у меня о собственном муже, увиденным мною с новых сторон. И эти новые стороны его натуры нравятся мне намного больше, чем навязываемый мужчинам обществом с детских лет образ неспособной на проявления ласки и тепла машины для убийств.Ясно как день, по крайней мере, ясно мне самой, что мой муж?— человек подневольный, несмотря на его знатность, на дворянский титул графа. Его клетка лишь немного просторнее клетки обычного солдата без титулов и гербов, но это клетка.Но, пока я вместе с мужем и дочерью живу в отцовском доме, наслаждаюсь днями тиши и покоя, откровенно наслаждаясь проявлениями заботы и ласки ко мне со стороны мужа и отца с наставницей, мою голову мне раньше времени забивать неприятными и даже удручающими мыслями не стоит.Как я в последнее время делала в непростых и даже в трудных для меня ситуациях, подумаю об этом завтра.Все невзгоды нужно разрешать по мере их поступления. Что толку мучить себя мыслями о том, что ещё случится нескоро? Вот я и старалась воздерживаться от того, чтобы раньше времени терзать мой ум размышлениями о борьбе с невзгодами, которые ещё даже не наступили.Жить сегодняшним днём, заботиться о сегодняшнем дне и не забывать заботиться всё же о дне будущем, но без одержимости.Счастлив будь, кто счастья хочет, и на завтра не надейся. Так ведь говорится в песне, сочинённой Лоренцо Медичи…Лоренцо глупостей не скажет, Великолепный?— человек острого и просвещённого ума.Вот и поступлю как благоразумная женщина, применив на мою жизнь простую и ёмкую мудрость Лоренцо.Именно так я и сделала, сама чувствуя, что становится немного легче на душе.Меня любят и заботятся обо мне мой муж и мой отец с Леонардой, у меня есть мой ребёнок, я молода и недурна собой, у меня хорошее здоровье, моя семья живёт в благополучии и достатке, у меня есть мои прекрасные подруги и друзья. Это всё то, что делает жизнь любого человека, в том числе молодой женщины вроде меня, приятнее и ярче.Днём я в своё удовольствие провожу время с моими близкими людьми, к нам часто наносят визиты мои подруги и друзья, с которыми Филипп неплохо поладил. Разве что к Деметриосу мой муж насторожен, хоть и держит себя с ним нейтрально вежливо.Филипп не прекратил занятий по обучению меня рукопашному бою и фехтованию. Только теперь к ним прибавилась стрельба из лука или арбалета. Видимо, мой муж счёл, что полезных боевых навыков много не бывает.Во время тренировок по стрельбе из лука я неоднократно умудрялась поранить кожу на моих изнеженных пальцах рук, непривычных к обращению с луком, для которых слишком жестка тетива.Качая головой, Филипп обрабатывал и перевязывал мои пораненные пальцы и подбадривал, говоря, что у него самого одно время живого места не было на пальцах и даже на руках?— когда он только спустя два месяца освоил стрельбу из лука и научился нормально попадать с большого расстояния в самый центр мишени. Так что, по его словам, мой случай нельзя никак назвать потерянным.Во время наших тренировок по фехтованию и рукопашному бою не обходилось без синяков с ушибами у меня, хотя Филипп старался меня щадить, чтобы у меня всё же по возможности было меньше рисков травматизма. Но я, видя его попытки делать мне поблажки, возмущалась тому, что он делает мне скидку на мой пол.—?Фьора, ты хоть очень храбрая и старательная женщина, но при этом непривычная к таким нагрузкам и к таким вот травмам. Ты такая тоненькая, хрупкая, боюсь причинить тебе серьёзный вред,?— ронял он с беспокойством.—?Я, конечно, женщина субтильная, но не стеклянная! —?горячо возмущалась я. —?Матье де Праму ты бы не делал скидку на возраст и пол!—?Матье де Прам?— закалённый с детства такими тренировками мужчина, и он не моя жена, за которую я тревожусь,?— парировал непреклонно Филипп.—?Я не хочу, чтоб ты в этом делал мне поблажки лишь потому, что я женского пола. Я хочу стать такой же сильной, как ты, я тоже хочу ловко управляться с разными видами оружия и превосходно драться в рукопашную,?— заявила я упрямо Филиппу, что ему пришлось мне уступить.Да, поблажки по признаку пола он мне делать перестал во время наших учений, заставлял меня всё оттачивать до совершенства, как и заставлял перед началом занятий тщательно разогреваться. Разумеется, после наших занятий я себя чувствовала выжатым лимоном, на котором топтались слоны, но зато дарило удовлетворение то, что моё тело всё же понемногу перестаёт быть таким слабым и крепнет, я становлюсь более физически сильной и выносливой.Вот только Леонарда, заставая меня и Филиппа за тренировками, ворчала на моего мужа:—?Что же вы делаете-то, мессир де Селонже? Что вам Фьора сделала, что вы её так мучиться заставляете? Совсем решили мне моего ребёнка угробить!—?Но Леонарда! Мне самой нравятся наши тренировки! Филипп меня не заставлял ничуть, заточенными копьями заниматься не гнал! Я сама его заставила меня учить сражаться! —?заступалась я перед воспитательницей за моего мужа.—?Мадам Леонарда, я бы не заставлял Фьору так выкладываться на занятиях по боевой подготовке, если бы на это не было её желания,?— спокойно разъяснял пожилой даме Филипп. —?Мне учить Фьору боевым навыкам нетрудно, а ей это интересно и нравится. Если она захочет, в любой момент может попросить прекратить.—?Даже если захочет, сама об этом никогда вам не скажет, мессир граф,?— возражала с невесёлой улыбкой Леонарда. —?Фьора любит вас и хочет вашего одобрения, и ради этого она готова даже вытерпеть все тяготы боевой подготовки.—?Леонарда, но я давно не младенец и в состоянии сама чётко озвучить, что мне нравится или что мне не по душе,?— немного дулась я на Леонарду.—?Как видите, мадам Леонарда, Фьора зависимостью от моего одобрения явно не страдает,?— замечал мирно Филипп, слегка взлохматив мне волосы.—?Ну, совсем решили, видно, моего бедного ребёнка в могилу вогнать своими тренировками,?— сетовала и качала головой Леонарда, хватаясь за сердце.—?Мадам Леонарда, я вас очень уважаю за ваш добрый характер, искреннюю любовь и заботу к Фьоре, а также за все эти годы преданности моей семье,?— доброжелательно присоединялся к разговору мой отец, если ему случалось пройти мимо. На руках у него часто была малышка Флавия, которая обнимала моего отца ручками за шею и с задумчивым видом взирала на всё, что её окружает. —?Но у Фьоры, которая для вас до сих пор ребёнок, уже есть свой ребёнок и она замужем. У Фьоры есть свобода воли, она взрослый человек, и отвечает за то, что в зоне её ответственности.—?Вы что же, мессер Франческо, совсем свою же дочь не жалеете? —?досадовала Леонарда. —?Вам ничуть не жаль, что Фьора на этих тренировках синяки только себе зарабатывает и пальцы ранит тетивой от лука? Ведь Фьора?— девушка, нежная и хрупкая, ну куда её так нещадно гонять?—?Мадам Леонарда, я также понимаю, что моя дочь давно выросла в умную, красивую и самостоятельную женщину. Я уважаю её решения даже в малом. А теперь позвольте мне угостить вас хорошим тосканским вином в органном зале, хоть отдохнёте за прослушиванием музыки от ваших забот. Вот и Флавии будет очень приятно слушать музыку в вашем обществе,?— радушно предлагал Леонарде мой отец.—?Да, я буду рада! —?весело и с живостью откликалась сидящая у отца на руках Флавия, тянувшись немного в сторону Леонарды, и норовя её погладить по плечу маленькой ручкой.—?Все в этом доме всегда себе на уме, никогда ведь к совету старших не прислушаются,?— немного говорила скорее самой себе Леонарда, всё же уходя с моим отцом и Флавией слушать музыку в органный зал.А я и Филипп, пожимая плечами и переглянувшись, возобновляли наши прерванные тренировки.Ночами я и Филипп вместе при закрытых дверях его спальни предавались тому, что приносило наслаждение нам обоим, чем нам так понравилось упиваться, у меня же не было сил и желания противостоять этой сладкой неге. Молчаливыми свидетелями наших проведённых вместе ночей были стены комнаты и задёрнутый балдахин кровати.Да, я могу себя поздравить с тем, что нашла себе занятие, которому мне никогда не разонравится предаваться наедине с мужем в нашей спальне.Ведь это так волнительно, так приятно?— заниматься любовью с тем, кого избрала себе в мужья, кто из плоти и крови.Это в миллион раз приятнее того, что творила раньше вся Флоренция с моим разумом и против моей воли.После ночи вдвоём, лёжа в обнимку на кровати наполовину укрытые одеялом, я и мой супруг приходили в себя после пережитых нами блаженства и ураганного буйства в крови, о котором напоминали тёплые волны удовольствия, пробегающие по всему телу.Даже спустя многие минуты после плотской близости, более часа, у меня всё равно было ощущение тёплых и крепких рук мужа на коже моих бёдер.?— Скажи мне правду, Филипп. Твою правду. Тебе ведь самому нравится та жизнь, которую ты ведёшь в доме моего отца со мной? —?слетел у меня вопрос с моих губ, а я со смесью тревожности и надежды вглядывалась в лицо Филиппа.—?Мне очень нравится такая жизнь. Я очень счастлив, живя вот так с тобой и нашим ребёнком,?— освещала в этот момент лицо Филиппа эта его по-мальчишески юная и полная тёплой искренности улыбка, делая своего обладателя немного моложе его двадцати семи лет. —?Вместе проводить время, возвращаться вместе домой после прогулок… Я бы хотел так жить с тобой, когда заберу в Бургундию тебя и Флавию…—?Такая жизнь тебе по душе намного больше войны? —?немного ушла я в степь наводящих вопросов.—?Ха, спрашиваешь! За всё прожитое с тобой время в доме твоего отца я наконец-то ощущаю себя живым человеком, а не ходячим трупом! —?откликнулся Филипп с горячностью и радостью. —?Читать сказки перед сном своему ребёнку и жить спокойной безмятежной жизнью с любимой женщиной?— вот что счастье, а не убивать в сражениях таких же людей как я сам по чужому приказу!—?Любовь моя, вот сейчас ты сам только что это сказал,?— обратила я на последние слова Филиппа его же внимание. —?Ты не будешь счастлив, проживая жизнь убийцы. В какие бы красивые выражения ни облекали войну?— это убийство, причём массовое. Это сожжёт тебе всю душу, Филипп. Ты совершенно для этого не создан, хоть умеешь в этом Аду выживать. Но ты по своей сути созидатель, а не убийца. Жизнь, возложенная на алтарь войны, жить с мечом и умереть от меча?— это всё совершенно не про тебя. Только жизнь сделает тебя по-настоящему счастливым.—?Фьора, я прекрасно понимаю твою правоту, я согласен с тобой, что в войне нет ничего хорошего, что это убийства тысячи тысяч невинных людей. И мне никогда не нравилась такая жизнь, она нисколько не казалась мне привлекательной,?— светло и с грустью напополам улыбнулся молодой человек. —?Есть важная причина, по которой я получил и закрепил в душе этот ценный урок?— это ты и наша дочь. Я клянусь делать всё возможное и невозможное для того, чтоб моя семья всегда жила в безопасности и счастливо. После того же, как Бургундия станет свободной от Франции навсегда, я оставлю свой меч и если подниму вновь, то лишь для защиты тех, кого люблю?— тебя и Флавии…—?Да, я так ждала услышать это однажды от тебя,?— рвано прошептала я, прижав ко рту ладонь и кусая свои же пальцы, чтобы не дать воли слезам светлого облегчения от тяжести на сердце и радости. —?Мечу всегда нужны хорошие ножны. Я клянусь, что всегда буду тебе верной опорой, твоей женой?— которая тебя любит и никогда не предаст… Давай не будем в такую прекрасную ночь говорить про войну, просто обними меня и давай ложиться спать? —?предложила я Филиппу, утерев слёзы с глаз и с кроткой нежностью улыбаясь.Он ничего мне не ответил, только обнял меня так сильно, как мог, закрыв глаза и радостно вздохнув. На тонких губах его играла восторженная, исполненная благоговения улыбка мальчишки, который словно получил в Рождество больше подарков, чем смел даже мечтать.Я лежала в кровати, всеми силами стараясь не расплакаться от переполнявших меня счастливых эмоций, любовалась улыбкой любимого мною человека и в мыслях праздновала мою важную победу по избавлению души Филиппа от проросших черт характера Карла Смелого.Герцог Бургундский не сможет вечно приковывать к себе незримыми цепями Филиппа, я не позволю ему этого. По вине Карла Смелого я потеряла родителей, едва родилась на свет. Мужа ему я не отдам, моего Филиппа он за собой в кровавый Ад не утянет!