Mea culpa! (Моя вина!) (1/1)

Святой отец Климент сидел на скамье в ризнице после того, как отслужил всенощную. На душе пожилого человека было неспокойно.Хоть общественность Оверни не выражала возмущения тем, что графа Монсальви так сегодня не отпели и не приговорили к отправке в лепрозорий, поскольку супруга похищенного с отпевания Арно собралась везти мужа к какому-то мавританскому врачу, священник не мог найти себе места.Да, никто из жителей Оверни от простолюдинов до знати не думал требовать отпевания мессира Монсальви мечами и вилами, крушить церковь, ?вырывать заразу с корнем?. Их вполне устроило то, что Катрин ранним утром увезёт с собой живой ?источник угрозы?.Тем не менее, это не служило отцу Клименту утешением. Старик опасался за физическое и душевное здоровье Катрин, устроившей в церкви небывалое святотатство.С одной стороны, графиня де Монсальви как минимум заслужила епитимью в искупление её греха, как максимум?— обвинений в богохульстве и церковный суд. Отец Климент ограничился только тем, что помолился Всевышнему и Мадонне о ниспослании на буйную голову и мятежную душу мадам Катрин вразумления.?Должно быть, мадам Катрин очень любит своего мужа, раз пошла на такой отчаянный поступок… Впервые вижу, чтобы любовь и верность приводили женщину к подобным поступкам. Правы, наверное, были те крестьяне, что видят в ней святую?,?— размышлял молча святой отец.Возмущение поступком Катрин во время злополучной мессы покинуло разум старого священника, уступив место состраданию.Между тем, ночная тьма отступала, вот и становилось немного светлее над Овернью, скоро и робко озаряющее небеса солнце прогонит сумерки перед рассветом.Отец Климент же думал, что он не может из себя вытравить сопереживания молодой и прекрасной женщине, пребывающей в таком отчаянии, что рассудок её помутился.И она решилась на вчерашнее богохульство, при этом прекрасно понимая, что подвергает себя опасности не только заполучить тяжкий недуг мужа, но и попасть под обвинение в оскорблении святой католической церкви.?И ведь не побоялась прикасаться к мужу, чтобы вывести его из церкви, буквально силой тащила за собой, тогда как остальные покорно вычеркнули графа Монсальви из списка живых людей!??— мелькала в лысеющей голове отца Климента мысль, полная шального восхищения поступком Катрин, пусть даже в глазах общества и закона богопротивным.Встав со скамьи и опустившись на колени, отец Климент шептал молитвы, призванные уберечь Катрин от тяжких недугов и снискать для неё заступничество небесных сил в том, что она задумала.Молитву святого отца прервал внезапно женский голос, доносящийся за дверьми ризницы:—?Святой отец, вы здесь? Климент, если я не ошибаюсь? —?тот голос принадлежал Катрин.—?Да, я здесь, дочь моя,?— отозвался священник, выйдя из ризницы.Первое, на что он обратил внимание, были спрятанные под круглый чепец теперь уже короткие волосы молодой женщины. Чёрно-серебряное платье без особых изысков хорошо сидело на стройной фигуре Катрин. Руки её были заняты большой корзиной, закрытой крышкой. В корзине что-то позвякивало.—?Святой отец, я принесла вина для причастия. Из наших погребов,?— первая взяла инициативу в диалоге Катрин, заметив замешательство священника. —?Прошу, не откажите мне в просьбе принять этот подарок в знак добрых намерений. И я бы хотела исповедоваться. —?Не дожидаясь позволения святого отца, Катрин передала ему в руки корзину.—?В чём вы хотите признаться или покаяться, дитя моё? —?мирно поинтересовался священник, переборов ошеломление.—?Вчера я совершила богохульный поступок, и… —?начала неловко Катрин.—?Так всё дело в вашем раскаянии за вчерашнее?—?В том-то и дело, что я должна была чувствовать вину за содеянное, но я не считаю себя виноватой, вот только я себя корю за отсутствие раскаяния… —?доверительно поделилась Катрин, стыдливо потупив глаза. —?Боже, как я потеряна…—?Оставьте это, дитя моё. Вы делали то, что посчитали в тот момент правильным. Госпожа Катрин, моё бедное дитя,?— проговорил тихонько отец Климент с сочувствием. —?Трудная у вас дорога… Но вы всё преодолеете. Не нужно каяться ни в чём. Хороши тогда будут служители святой церкви, которые наказывают людей за любовь и верность! Я благословляю вас и мессира Арно на путешествие и лечение. Идите с миром.—?Святой отец, благодарю вас! Вы сняли с моей души камень! —?Катрин вдруг резко опустилась на колени и почтительно приникла губами к морщинистым и узловатым рукам отца Климента, прижимая их к своему лицу. Иногда она обращала на него благодарный взор фиалковых глаз, которые тронула слеза. —?Вы же не держите на меня обиды?—?Я рад, что в наш очень жестокий и порочный век ещё остались люди, умеющие преданно любить как вы, моё дорогое дитя,?— священник поставил на пол корзину, поднял Катрин с каменных плит и обнял. —?Храни вас Господь и Святая Дева…—?Да будет он всегда заботлив и милостив к вам, отец Климент. Я рада, что мы прощаемся не как недруги,?— проговорила мягко в ответ Катрин, уже собираясь уходить.—?Как ваш супруг? —?спросил священник, когда Катрин уже дошла до выхода и собиралась переступать порог.—?Не считая его мнительности, он в порядке. Скрылся ото всех в заброшенной хозяйской постройке замка, я ему принесла много тёплых одеял и вкусный ужин с горячим вином и корицей. Готье и Фортюна по очереди его сторожили?— чтобы к вам не сбежал на отпевание сдаваться,?— проронила с доброй и ласковой иронией Катрин. —?В итоге его убедили уехать со мной в Кордову лечиться у нашего с ним друга. Поползновений сбежать в лепрозорий он не делал.—?И то, слава Богу, дитя моё. Мессир Арно упрям как сто баранов, но в этой войне упрямств он к своему счастью проиграл вам,?— в такой же манере ответил священник молодой женщине.—?Я пойду. Сегодня выезжаем рано. Я успела к вам выбраться, пока все мои близкие спали, чтобы извиниться. Но я рада, что вы не держите на меня зла. —?Ответив почтительным полупоклоном, Катрин покинула церковь. Священник ещё долго с каким-то подобием родительской нежности и благоговением смотрел вслед удаляющейся от церкви одинокой фигуре Катрин, начертав в воздухе крест.