Глава 2 (1/1)

Кажется, с поимкой Гражданина все наладится: появится время на сон и отдых, а работа войдет в привычное русло, без диких сверхурочных и полетов с крыш. Город и правда словно выдыхает, когда терроризировавший его маньяк оказывается за решеткой, а фанатики Гражданина еще некоторое время поднимают волнения, но быстро переобуваются, стоит вскрыться всем преступлениям Разумовского. Тень от горы трупов на его приусадебном участке перекрывает ?благородную? борьбу с несправедливостью и идеальную репутацию гения. Частично все и правда налаживается, если не считать постоянного присутствия в жизни Игоря Грома незримой связи с пойманным им маньяком. Днем еще как-то получается уйти с головой в работу и сосредоточиться на своих ощущениях и окружении. Наконец заняться делами, которые откладывал из-за поисков Гражданина, разобрать скопившиеся бумаги, поговорить с коллегами (конечно, ни словом не обмолвившись о новой ?паре??— это даже в мыслях звучит смешно). Хуже приходится ночью. В тишине пустой квартиры мысли и чувства набрасываются, как голодные псы, и не всегда получается отличить, где свои, а где чужие. Сны заканчиваются, и вместо них начинаются кошмары. Чаще всего снится следственный изолятор. Игорь бывал там по долгу службы, но никогда не запоминал мелких деталей?— черных тараканов, бегающих по полу; подтекающей ржавой трубы; раковины, сливающей воду в сортир; низких скрипящих коек; звука, с которым охранник пересчитывает прутья решеток. Бам-бам-бам. Бам. Игорь просыпается от нового прилива страха?— плотного, вязкого, удушающего. Стирает рукой со лба холодный пот, но страх не отпускает, словно кошмар не закончился. Гром оглядывает комнату, не сразу понимая, где находится: в своей спальне или в камере. В темноте стены кажутся грязно-зелеными и незнакомыми, свет от дворового фонаря пробивается сквозь ветки деревьев, как сквозь решетку. Слышится скрип железных несмазанных петель, но Игорь помнит, что дома все двери закрываются тихо. Доносятся далекие голоса и ругань незнакомых людей. Нет, он точно ложился спать дома, а изолятор видит тот, другой. Его зловещая половина. Их чувства снова переплетаются, а зрение подкидывает образы, которые видят чужие глаза. Возможно, причина в сильном эмоциональном потрясении. С Разумовским в тюрьме что-то происходит. Не трудно догадаться, как заключенные реагируют на появление знаменитости в их рядах и что делают с ним посреди ночи. Нельзя сказать, что Сергей этого не заслужил. Игорь переворачивается на бок, накрывается подушкой, чтобы не слышать. Зажмуривается до бликов перед глазами. Повторяет себе, что Сергей?— убийца. Безжалостный маньяк. На его руках кровь сотни людей. О его жертвах никто не беспокоился, когда Разумовский расправлялся с ними в глубине Сада грешников. Им тоже было страшно и хотелось жить. Но о творящемся в поместье Игорь ничего не знал и, следовательно, не мог помочь, а о Сергее знает. Гром отбрасывает одеяло и поднимается с кровати, наспех одеваясь. По старинке ловит такси на улице, веря, что так быстрее, чем ждать заказ через приложение. Называет адрес изолятора. Таксист с крепким кофе в термосе и сигаретой в зубах ничему не удивляется?— он довезет хоть до Таганки, лишь бы пассажир заплатил. Майор поднимает на уши всё СИЗО. Тычет своим удостоверением заспанной охране, требует пропустить и показать камеру Сергея Разумовского. Изолятор старый, обшарпанный, камеры видеонаблюдения стоят мало где и, как Гром понимает со слов охраны, часто отключаются сами собой. Ну да, ?сами собой?, как же. Удобно, если хочешь что-то скрыть. По глухой стене в конце коридора, разделяющего грязные неосвещенные клетки, движутся две тени. Напряжённую тишину изолятора разрывают звуки ударов, как если бы кому пришло в голову выбить старый советский ковер. От одной из теней резко вверх отходит черная полоса, напоминая замах руки. Блестит наточенное лезвие. Игорь рвется вперед, и выбивает из руки подосланного убийцы заточку. Самодельный нож со звоном ударяется о бетонный пол и отлетает в сторону. Мужик в одежде заключенного дергается, орет, но Игорь бьет снова, прописывая хороший апперкот в челюсть. Мужик отлетает и прикладывается затылком о стену. Его дружку приходится не легче: майор перехватывает его руку и заламывает назад. Подоспевшие охранники помогают скрутить заключенных и тащат их к выходу, спеша навести порядок, пока новость о ночном произволе не распространилась и не дошла до высшего руководства. В камере есть еще третий заключенный: сидит на полу, забившись в угол, и закрывает рыжеволосую голову руками. Игорь пробует коснуться рук Сергея, стремясь успокоить, но тот дергается и сильнее прижимается спиной к стене. —?Тише, Сергей, это я, Игорь Гром,?— имя врага не то, что может успокоить, но Игорь об этом как-то не думает, надеясь… а на что, собственно, надеясь? Что Сергей узнает человека, с которым оказался связан, и сразу забудет о боли и унижении? Начнет его пламенно благодарить? Бред?— тем более, что из-за Игоря он оказался в СИЗО. Разумовский сверкает в полумраке камеры злым взглядом, но дрожать перестает. Больше не прижимает к себе руки так отчаянно, и Игорь осторожно опускает их, замечая, как на казенной одежде Разумовского, раньше щеголявшего только в брендовых костюмах, расплывается темное бардовое пятно. —?На тебе кровь. Ты ранен? —?Зачем ты пришел? —?перебивает Сергей сиплым голосом (от простуды или сорвал, пока кричал?). —?Хочешь надо мной поиздеваться? Слишком короток был триумф, а, Гром? Игорь едва сдерживается, чтобы не влепить затрещину наглой рыжей морде. Он из-за него срывается посреди ночи в тюрьму, наплевав на правила, а тот продолжает язвить, даже находясь на волосок от гибели. —?Не глупи и не придуряйся, что не понимаешь, Разумовский! —?сжимает кулаки, стараясь не сорваться и не вцепиться в горло этой твари. —?Я нихрена не счастлив, что так получилось, но раз уж я тебя чувствую, то не могу допустить нового убийства. Дай осмотреть рану! —?А кто сказал, что кровь моя? —?так же сипло продолжает Сергей и усмехается. От его былого лоска не осталось и следа: за несколько недель заключения он выцвел, стал под плесневый цвет стен камеры, но, кажется, не сломался. Заточение тяжело ему дается, но нужно было думать об этом раньше, до того, как начал убивать. Кровь сильно залила грубую тюремную робу, но ткань вроде бы и правда цела. Игорь подхватывает Сергея за подбородок и грубо поворачивает голову из стороны в сторону, осматривая лицо. В свете тусклой лампочки заметны старые побледневшие синяки, алые лопнувшие капилляры в глазах, но ничего серьезного. Если он не ранен, тогда почему не поднимается с пола? —?Что, Игорь, даже руку не подашь верному врагу? —?слово прочитав мысли, Сергей сам протягивает ладонь. Игорю хочется послать его далеко и надолго: вот еще, помогать этой сволочи. Но у Разумовского была ?веселая? ночь, и неизвестно, сколько еще таких будет. Его голубые глаза смотрят удивительно ясно, а раскрытая ладонь не предвещает беды. Игорь касается его руки, и чужие прохладные пальцы скользят выше, крепко обхватывая запястье. Сергей рывком поднимается на ноги. —?Одним трупом меньше, одним больше, какая разница, майор Гром? Теперь они почти одного роста, и Сергей стоит слишком близко, почти не оставив расстояния между. Игорь сурово заглядывает ему в глаза, отвечая холодно: —?Разница в то, что есть закон, и закону решать, как следует тебя наказать. —?Ты же знаешь, Игорь, что решит для меня закон,?— горько и как-то снисходительно усмехается Разумовский, не опуская переплетенных рук. —?Он сделает то же самое, что сделали бы эти придурки, только они справились бы быстрее и без бумажной волокиты. Противоречиво наблюдать, как Сергей пытается храбриться и иронизировать, когда Гром чувствует его смятение, как свое. О, нет, подосланные убийцы бы тоже растянули его наказание. Сначала бы избили до полусмерти, выбив половину ровных белых зубов, которые Разумовскому так нравится скалить, а потом оприходовали, используя вместо смазки его же теплую липкую кровь, только после этого убили бы?— и то не факт, что этой ночью. Может быть они бы тянули, приходя каждый вечер, пока Сергей не стал бы сам молить убить себя. Оба это знают, но молчат. Гром впервые видит Разумовского так близко в настоящей жизни?— не через телевизионную камеру и не преследуя его по строительным лесам. Без прикрас и маскарада. Неосознанно тянет свободную руку к своей брови, касаясь молнеобразного зигзага. —?Ага, я тоже подумал об этом,?— Сергей следит взглядом за его движением. —?Из всего многообразия людей только у нас с тобой такие брови. Может быть это знак. ?Метка?, как говорят. Забавно, всю жизнь думал, что я из "бракованных". На медосмотре на первом курсе психолог решил, что у меня недостаточно развита эмпатия, чтобы иметь родственную душу. ?Социопат??— говорят про таких, но я, наоборот, всегда был очень восприимчивым, как фильтр, на котором оседает все дерьмо мира. Игорь слушает молча, даже почти заинтересованно, но от его взгляда не скрывается, как Разумовский заводит вторую руку за спину. В голове медленно складываются два занимательных факта. Первый?— напавший заключенный выронил заточку на пол. Второй?— на полу ее уже нет. Ни охрана, ни те убийцы ее не подбирали. Гром дергается в сторону как раз в тот момент, когда лезвие проскальзывает в паре сантиментов от его живота. Этот ублюдок попытался выпустить ему кишки! Игорь бьет его по запястью, стараясь выбить заточку, но Разумовский вцепился в нее мертвой хваткой. Шипит, бросается снова, размахивая лезвием, совсем как в прежние времена. Глаза горят полным ненависти огнем. Игорь едва успевает перехватить его руку, остановив нож у своего горла, и после непродолжительной борьбы выворачивает руку. Толкает Разумовского к стене, прижав оба запястья к бетону. —?Ты вообще не умеешь быть благодарным? —?рычит на него и крепче сжимает хватку, надеясь, что чудовище выдохнется первым и остынет. —?За что? За то, что ты меня сюда посадил? —?сдавленно стонет Разумовский и не оставляет попыток вывернуться, елозя между стеной и мужчиной. Они прижимаются так близко, что Игорь чувствует, как бешено вздымается грудная клетка Сергея. Тот дышит зло, свирепо, сквозь сжатые зубы. Неожиданно жалобно всхлипывает:?— Ты хоть представляешь, что здесь со мной делают? —?Представляю,?— хоть и не хотел бы. К сожалению, нарушения на лицо и на это нельзя закрывать глаза, даже если дело касается такого ублюдка, как Разумовский. Игорь давит на его руку, но скорее ее сломает, чем Сергей отпустит лезвие. —?Отдай мне нож, и я поговорю с начальством. —?Я совсем псих, чтобы доверять менту? —?возмущенно вскрикивает, но тут же смолкает, прислушиваясь. По коридору разносятся шаги приближающихся надзирателей. Если заключенного поймают с ножом, то это минимум неделя в карцере. Игорь не желает такой участи даже своему врагу, но если Сергей не отдаст лезвие сам, то придется доложить об этом. —?Знаешь, у тебя нет выбора. Сергей сглатывает. Неохотно, медленно расслабляет пальцы, и этого хватает, чтобы Игорь разжал его кулак и забрал заточку. Как раз вовремя?— к двери возвращается охрана. Мужики смеряют взглядом шарахнувшуюся друг от друга парочку, и старший выходит вперед: —?Вам пора, товарищ майор. Незаметно припрятав нож в куртке, Игорь кивает надзирателю, и направляется к выходу, надеясь, что его не станут обыскивать.