Kickstart my heart (1/1)

Димочка Дубин был прелестный ребёнком. Пытался хорошо учиться, не ввязываться в драки, не хамить старшим, вести себя прилично, не пить, не курить и матом не ругаться. Ключевое слово?— пытался. Попытки вырастить из него мальчик-одуванчик шли через задницу. Жизнь в неблагополучном районе, такое же окружение на улице и повышенное чувство справедливости порой превращали мальчика-солнышко в доблестного гопника. Но это временно. Пил он дай боже по праздникам только. И не курил после тех несчастных самокруток в школе?— смысла не видел. Он рос честным и ответственным парнем. Немного неловким и очень забавным. Умным и при желании очень хитрым. Но упрямым как осёл. Всё с тем же повышенным чувством справедливости.Дима Дубин пошёл работать в органы, потому что искренне верил?— это правильно. Он думал, что будет защищать граждан своей страны от преступников и беззакония, не зная, сколько сюра на самом деле в этих словах. Сослуживцы посмеивались и иногда тыкали пальцем мол, гляди, романтик идёт. А он не обижался. Он просто хотел защищать людей. Как в детстве.Валик Гашпаров, или, как его прозвали в панковской тусовке, Калигари, вырос абсолютной катастрофой и диаметральной противоположностью нормального советского человека. Он даже не видел?— нутром чувствовал, насколько прогнила эта система, и больше всего боялся стать её покорным винтиком. Потому и стал панком, от которого люди на улицах шарахались. Встрепанный могавк на голове, соответствующий прикид, ошейник в комплекте с такими же шипастыми браслетами, английские булавки в ушах, крашенные черным ногти, так еще и рукава забитые. От его вида крестились верующие бабульки. Порядочные советские граждане тоже хотели перекреститься, но атеизм не позволял. А ему и смешно. Что париться-то, пока можно тусоваться на Ротонде и строить из себя протестующего? Только от ментов надоедает бегать. Вон сейчас снова облаву на них устроили. Некоторые из них новенькие совсем?— Гашпаров в силу своих развлечений всех сотрудников на лицо так точно помнил.Один оклик ?аккуратно, Калигари!? от друга?— и Валик уже мчится по питерским улицам. Пацан в этот раз, правда, какой-то хлипкий попался: мало того, что низкорослый, так еще и в очках.Сержант Дмитрий Дубин до последнего был уверен?— он действует в интересах закона, а значит?— людей. Жаль, ещё не до конца понял что это совершенно разные вещи. Но продолжая бегать по ночному Питеру в попытках поймать очередного панка, всё так же верил, что действует во благо народа и справедливости. Ему говорили: ?Они?— анархисты. Они сеют мятеж и разруху и ломают кости, а не стереотипы. Люди боятся выходить на улицу, родители боятся за детей, в то время как они со своей псевдокультурой продолжают губить страну. Мы боремся с беззаконием, а они?— вне его? и он верил. Глупый наивный мальчишка. Да, он верил. И продолжал гнаться подобно гончей следом за тёмным силуэтом, пытающимся скрыться во дворах, но по итогу оказавшимся в глухом углу.Дубин ещё не знал, насколько судьбоносной была эта погоня.—?Ну давай, цыплёнок! Думаешь, получится догнать? —?и Валику смеяться хочется заливисто, но нельзя: дыхание собьется.Гашпаров думал, что от пацанёнка легко оторвётся, пока не тормознул и не завернул по собственной глупости. Куда отступать? Сейчас ему совсем не хотелось проводить ночь в отделении. Проход узкий, он проскочить обратно не сможет, и поведут его под белы рученьки. Рученьки, правда, не так уж и белы за счет татуировок, но это мы в расчет не берем.Калигари принял единственно верное решение?— нужно брать хитростью. Отвлечь его внимание и заговорить зубы. Внезапно он остановился, заскулил от боли и осел на холодный асфальт, морщась и растирая щиколотку.—?Попался.—?Придурок, я из-за тебя там что-то растянул… —?шипит Валик сквозь сжатые зубы, со злостью смотря на блондина из-под взмокшей чёлки,?— теперь доволен? Арестуешь меня и будешь думать, что спас весь Советский Союз, да? Что помогаешь людям?Внезапно брюнет усмехается. Презрительно так. И начинает то, что лет через тридцать с лишним будут называть забавным словом ?моноложить?. Попросту говорить по поводу и без повода. То, что он думал, какие-то свои догадки… В общем, все, что может максимально выбить из колеи и рассеять внимание. Тем более что блондин наверняка поверил в растяжение и думает, что никто уже никуда не убежит.—?Когда-то ты поймешь, что мир не делится на хороших советских граждан и плохих панков, которые разрушают священный социализм, и поймешь, какой ты херней занимался. Что они втирают вам про принципы, на которые сами же клали болт. И что на самом деле далеко все не так красиво и героично, как написано в ваших учебниках. Ты просто романтический дурашка, цыплёнок. И совершенно не понимаешь, что от тебя ничего не зависит. Вчера кто-то другой из наших, сегодня Калигари… —?на этом моменте он указал на себя ладонью, и, воспользовавшись помешательством Дубина, резво вскочил, оттолкнул его куда-то в сторону, на асфальт, и растворился в закоулках города.Однако долго их новой встречи ждать не пришлось?— она произошла уже на следующий день, когда мягкий весенний вечер опустился на Питер подобно урчащей кошке. Вокруг сновали люди, возвращаясь в свои каморки, и только панки шумной пёстрой массой вовсю наслаждались обрывками свободы, заливисто смеясь, когда очередной его сослуживец с криком ?стоять, милиция!? пускался в бег за ещё одной тёмной фигурой в сопровождении звона многочисленных цепей.А Дубин просто апатично двигался подобно бестелесной серой тени, возвращаясь с дежурства. Очень скучного и пресного дежурства, проведённого за кучей ненужных бумажек. Ушибленная рука совсем немного ныла временами, против начальственного ?от такого тебя толку мало? идти было бесполезно. Не то чтобы кто-то считал, что от него в принципе был толк. Последний раз он носился по городу, пытаясь поймать того парня, который облапошил его, как последнего идиота. Как же, растянул что-то. Если что-то и растянулось, так это Дубинская тушка на асфальте после очень даже резвого бегства ?подбитого панка?.Хотя скорее отбитого. Дубин почти ничего не расслышал среди этого словесного мельтешения. Только застопорился, дав парню удрать в темноту. Он что-то нёс про помощь людям, болты, героев и идиотов. А может, последних двоих объединил в одну категорию, причислив Диму к ним. Впрочем, это было не особо важно. Дубин упорно продолжал верить в то, во что верил?— в свою, часто пустяковую, правду. Глупую, романтичную, заезженную, но…—?Смотри, куда идёшь.Но не заметил, как в кого-то врезался. Поднял глаза, собираясь извиниться, встретившись взглядом с уже знакомой нагло ухмыляющейся рожей.Маркс твою Энгельс.Валик даже удивился тогда тому, как легко ему удалось одурачить того полицейского. Совсем молодой, наверное. Ну, или просто сидел раньше до позеленения над бумажками, а теперь его выпустили. Побегай, мальчик, проветри голову. Кого из привычной к таким забегам компашки он догонит, да еще и в очках, оставалось загадкой, не получившей ответа. Уж точно не его и не сейчас… черт, да неужели он сам не увидел, как чуть не наступил на того самого вчерашнего полицейского?—?Ты?Случайно сорвался на шипение, близкое к змеиному. На него, прищурив глаза, свысока взирал тот самый кал…калека…калли…ай, неважно.Насмешливое ?привет, цыплёнок? подняло в груди волну негодования. Дима раздражённо мгновенно подобрался.—?Растянул, значит.Но парень, лишь лениво улыбнувшись, бросил ?рад был видеть, я погнал? и действительно погнал куда-то вперёд, скрываясь среди людей и подворотен.—?Стой, сволочь!Гашпаров мчался, проскальзывая между людей и надеясь потеряться из чужого поля зрения среди поворотов. Однако это оказалось не так просто. Полицейский не отставал ни на минуту, даже не было похоже на то, что он устал. А вот прокуренные лёгкие Калигари начинали сдавать. В принципе, невелика потеря даже если поймают. Переночует в участке, правда, приятного мало, но все равно утром отпустят ведь, никуда не денутся. Другое дело, что попадаться ему совершенно не хотелось из-за какой-то природной упертости и привычки не сдаваться до самого конца. Ну, а еще он отлично умел выкручиваться.На этот раз Дима был твёрдо намерен его поймать. Не то, чтобы тот парень был готов ловиться. Панк был частично похож на тень, но с лёгкими курильщика. Дима едва успевал замечать среди не таких уж редких прохожих и двигался скорее на отблески от цепей. Ну, ещё парень периодически оглядывался в надежде, что он отстал. Дубин не до конца понимал как его с таким зрением в органы взяли, но получилось и слава богу.Спасением для Валика должны были стать хлипкие гаражи, мимо которых они сейчас бежали. Панк внезапно сменил направление и ловко забрался на крышу того, что был повыше и казался менее устойчивым. Тут не нужно быть профессором физики, чтобы понять: если сюда заберется еще один, оба провалятся.Ноги в отличие от глаз никогда не подводили?— бегать Дима любил, умел и главное часто практиковал, особенно в детстве и юности. Дубин ругаться не любил, но был уверен?— рождённый бегать пизды не получит. А ещё он любил в детстве по гаражам лазить, поэтому даже со своим зрением понял: полезет?— снова окажется в больничке. Оставалось только ждать и терпеть язвительные смешки или уходить.—?Не лезь, цыплёнок, оно тебя с твоим огромным чувством важности того, что ты делаешь, не выдержит.Гашпаров устраивается поудобнее, убирает со лба взмокшую чёлку и закуривает, поглядывая на Диму, на минуту словно потерявшегося.—?Вот мне одно интересно, цыплёнок. Сколько вас там таких, считающих, что вы абсолютно точно что-то измените этими играми в догонялки? Даже если ты, допустим, меня сейчас поймаешь. Ну, продержат меня до утра, отпустят, а вечером ты снова будешь за мной бегать, как собачка за палкой. Тебя-то хоть начальство по головке погладит и скажет, что ты хороший мальчик? Так я тебя тоже могу по головке погладить.Калигари со смехом свесил руку, свободную от сигареты, вниз и потрепал Дубина по светлым волосам, тут же убрав её из зоны досягаемости.—?Может, тебя еще где-то погладить? Так ты только скажи.Что Дубин ненавидел?— так это когда касались волос. Слишком болезненны были воспоминания из детства. Он не подпускал к ним даже мать с сестрой, а тут какой-то вшивый…—?Сволочь.От касания передёрнуло и даже неприлично мирный для своей профессии Дима ощутил жжение в кулаках?— так хотелось врезать.—?Кто сказал, что я собираюсь тащить тебя в участок?Даже не до конца понимал что здесь делает?— он ведь собирался просто пойди домой и выспаться после череды унылых дежурств и часов за бумажной волокитой при плохом освещении. Внезапно зевнул. Вдохнул. Выдохнул. Успокоился. На миг ухмыльнулся, глядя в сверкающие в темноте глаза на слегка подсвечённом светом фонаря лице.—?Давай, светило морали, спускайся, я требую реванш за руку. А участок никуда не денется, нужно будет?— ещё побегаю.Только, кажется, панк, почти на голову его выше, спускаться во имя справедливости не собирался. Какая жалость. Но Дубин упрямый, как баран.—?Рано или поздно ты всё равно спустишься.А ещё как баран он может задремать стоя. И даже не сразу очнуться, когда волосы снова растрепала чужая рука. Панк тенью скользнул в темноту, а Дубин умел признавать поражение.Он снова упустил его по собственной глупости.Точно баран.Валик искренне надеялся, что хотя бы в пятницу Диму на работе займут чем-то более интересным, чем разгонять его друзей вместе со сослуживцами. Но там, видимо, не знали, куда их еще приткнуть, и в итоге панков снова застали в самый разгар веселья, а чтобы понять, кто бежал за Калигари, являться гадалкой необходимости совсем не было. Несомненно, Дубин учился на своих ошибках и уже не позволял завернуть в сторону полуразваленных гаражей. В конце концов Гашпаров триста тысяч раз пожалел о своем пристрастии к курению, когда ощутил, что начал выбиваться из сил, а полицейский, кажется, был готов гонять так всю ночь. Но сдаваться так просто желания совсем не было. Валик, тем не менее, все еще оставался физически сильнее и явно выше чуть ли не на пятнадцать сантиметров, и он воспользовался этим, когда Дима подбежал ближе. Сделал вид, что вот-вот ещё язык высунет для полной картины, как замахавшийся пёсель, а сам вжал полицейского в замызганную стенку, нагло улыбаясь.—?Ну и кто тут ещё попался, цыплёнок?Когда Калигари создавали, то с наглостью явно перестарались. С одной стороны, ему нравилась такая настойчивость, а с другой?— хотелось, чтобы этот пацанёнок даже подойти к нему больше не решился. А с третьей?— отпускать так просто ну совсем не хотелось. Панк беспардонно опустил одну ладонь на талию Димы, второй чуть приподнимая его лицо за подбородок, тем не менее, держа правую ногу полусогнутой, так, чтобы колено было в опасной близости к паху Дубина, а он сам понимал: рыпнется, получит первым и в выигрыше все равно не будет.—?Хотел бы я, чтобы за мной так девчонки гонялись, как ты, цыплёнок. Хотя и мальчики тоже неплохой вариант.Чего сержант милиции может ожидать в последнюю очередь от вечера пятницы?— так это оказаться в какой-то подворотне, прижатым к стене панком крайне гоповатого вида и извращённых наклонностей. Да, а ведь мог бы…много чего мог бы, но не это. А теперь вынужден слушать про больные вкусы этого вечно нахохлившегося нахального петуха, ещё и в такой унизительной позе, не имея возможности вырваться. Было ли ему страшно? Да, немного. Наверное поэтому дыхание медленно учащалось, пока чужой пристальный взгляд блуждал по лицу.—?Это болезнь, придурок.Это всё что он успел сказать прежде с ним совершили самую мерзкую вещь в этой жизни.Калигари беспардонно лыбу тянет, словно и не сказал ровным счетом ничего удивительного, и поблескивает серыми глазами, все так же по-хозяйски чуть сжимая пальцы на талии Дубина и чуть закатывает глаза на его слова.—?Ах, вот как… Я-то не знал, дурак. И как же она передаётся, воздушно-капельным? Может, проведем эксперимент?Быстрее, чем Дима успел среагировать, Валик прильнул к его губам своими.