Гордыня – львиный грех (2/2)

Постепенно бесформенные клубы дыма стали стекаться в огромную устрашающую человекоподобную фигуру с широкими мускулистыми плечами, мощной шеей и даже с просматриваемыми чертами лица. И особо выделялись, но и одновременно идеально гармонировали с обликом- жуткие пробирающие до мурашек нечеловеческие горящие глаза, испепеляющие все живое и неживое, все попавшееся на своем пути.— Это демон, с которым я заключила контракт Ашурамару, облик Шикама Доджи, - как бы между делом поясняет Рицка. На самом же деле, это не просто ее прихоть или мгновенный порыв придать себе большей значимости и некой загадочности. Захотела – рассказала. Все намного сложнее.Он сильно обижается, когда в таких случаях его не представляют. Да и кому не было бы обидно, если бы в новой компании его никто не представил? Сомневаюсь, что вам было бы приятно. И ладно, если бы просто дулся со смешными пухлыми щечками как ребенок или же как обычный человек. Нет.

Это действительно опасно.К контрактеру нужно относиться с уважением. Любой ведь будетотноситься к тебе так же, как ты отнесешься к нему. Единственное отличие этого демона от человека, если его что-то не устроит, ему ничего не стоит остановить тебе сердце. Или допустить кровоизлияние в мозг. Это самые простые и неизощренные варианты, также не стоит забывать, что именно он регенерирует тело человека, с которым заключен контракт. Поэтому лучше с ним дружить, и ни в коем случае не поддаваться ему.

Проклятое оружие это не просто ответственность. Это постоянный контроль и ограничение самого себя. Особенно оружие серии ?Черный демон?. Никогда нельзя расслабляться, он только и делает, что ищет любую лазейку, любую возможность, чтобы захватить тело и разум под свой контроль. Поэтому обряд заключения контракта сложная вещь, в результате которой одна восьмая просто умирает, а четверть убивают кураторы испытания, когда они не справляются с демоном. Когда он их сильнее морально, когда человек не достоин называться его хозяином. Такие становятся демонами-людоедами, и их немедленно устраняют.

Нечто раскрыло клыкастую пасть. Что-то колкое блеснуло сквозь непроглядную черноту, и стало плавно выходить из горла до тех пор, пока острое, слегка изогнутое дугообразное лезвие полностью не показалось. Черное существо вспыхнуло и начало сгорать, как умирающий феникс, а хлопья пылающего пепла разлетаться, словно серпантин.

Устрашающая громадная коса с черной рукоятью и такой же верхней половиной огромного лезвия, со сверкающей внутренней второй зеленой половиной, покоилась в правой руке Рицки. Оружие массивное, громоздкое, словно весит целую тонну! Глаза на лоб лезут, когда на вид хрупкая девушка в пышной милой юбке и с бантиком удерживает такую громадину, только от вида которой даже крепкий мужчина уже надрывается. А она держит ее словно пушинку. Правая рука ее вытянута твердо, без единого намека на мелкую дрожь, удерживает косу за рукоять, наставив дугообразное лезвие внешней черной стороной на растерявшегося и одновременно впечатленного парня.- Нападай. – Сухо говорит она стальным голосом, когда потемневшие почти до черноты глаза сверкнули исподлобья.

Она стоит словно статуя. Гордо, величаво, высокомерно. Но парень не движется с места. Продолжает упорно стоять подобно ей, стерев следы прежнего восхищения.Он не настолько глуп, чтобы делать первый шаг.

Заносчивый пацан.

И тогда, Рицка скалится от распирающего изнутри смеха еще сильнее. Губы ее широко тянутся в ухмылке. Уж больно он самоуверен, что даже позволяет себе выжидать и выводит противника первым, слепо полагая, что имеет преимущество. Наивный! Ей втоптать сейчас его лицом в землю ничего не стоит! Что бы он там себе ни напридумывал. Он еще ничего толком из себя не представляет, чтобы иметь подобную наглость, но уже гордо задирает нос. Хотя повадки правильные. Но до их проявления и правильного применения не дорос еще. Боже, если бы он знал, как смешон сейчас! Думать, что если она нападет первой, то он победит… Смешно аж до коликов!Пора столкнуть его на землю перьями об асфальт.

А еще ему следует взять на вооружение, что любые приказы начальства надо выполнять, и оговору они не подлежат. Его дерзость и гордыня до добра не доведут.Ах, как же приятно ставить подобных на свое место!Слегка до этого отведенная правая нога теперь резко отталкивается от земли как сильно сдавленная пружина. Высокий прыжок и Рицка словно летит к нему, делая крупный замах обеими руками. Блеск зеленой искры. Усмешка. Свист. Хруст. Треск.Раздробленные камни раскуроченного пола крупными кусками разлетаются в стороны. Сбитый с ног паренек в последнюю секунду успел выкрутиться из-под рубящего лезвия. Она была близко, опасно близко! Если бы он не упал, то был уже с дырой в животе, насаженным на лезвие.Все крутится перед его глазами, в бегстве на безопасное расстояние. А в голове мысли крутятся еще быстрее. Боль от резкого удара о пол и от биения об него костями, пока он скользит по нему, не чувствуется совершенно! Это потом будут синяки и гематомы. А сейчас до этого совершенно нет дела. Она ударила с такой силой, что не выдержал пол... Значит, ее коса застряла! И пока она ее не вытащит, у него есть…Резкий удар голенью по ребрам оборвал поток мыслей, заставив его сжаться в жалкий ком, чуть ли не выплевывая свои легкие. Воздух вылетел пробкой шампанского. Его подбросило, словно он резиновый мячик, и сразу же тяжелый грохот упавшего набитого мешка, чуть ли не с хрустом.Сквозь пронизывающую боль, паренек еле приподнимается на трясущихся локтях от холодного пола. Маленькая струйка крови скатывается по опухшей нижней губе, задерживаясь алой капелькой на подбородке. Вид его, скажем так, теперь значительно отличается от вида пяти минутами ранее. Лицо припухлое, синяк под правым глазом, видимо задел сам себя, а может и не заметил, как неудачно упал или как она ударила. Белки глаз, покрытые красной тонкой сеткой, виднелись сквозь щель век. И опухшие глаза невероятного чистого цвета болотной пучины сразу же резко распахиваются на сколько могут, когда кожа чувствует холод металла. Наконечник рукояти косы упирается в горло, чувствуя каждый глоток слюны как мелкую дрожь, и приподнимает подбородок, заставив вытянуть шею.

- Ну что, пыл поубавился? – говорит Рицка со спокойным лицом, хотя могло показаться, что выражение это если не брезгливое, то унизительно снисходительное, словно бы все идет так, как она рассчитывала, словно бы знала все наперед и ничуть не сомневалась в прошедших событиях. Скучно и предсказуемо.

Такое пренебрежительное отношение бьет по самой гордости прямо в яблочко. Разъедает кислой желчью, что хочется орать в голос. Раскромсать кулаки о пол до крови и костей от своей внезапно проявившейся никчемности.- Запомни, никогда не переоценивай свои силы. Ты можешь думать, что сильнее всех, умнее, хитрее, - Рицка говорит с прищуром твердо и плавно. И слова ее обжигают, потому что это правда. Но он упертый и никогда не признается даже под пытками. Тем более самому себе. - Смотри, - говорит она, по-змеиному плавно двигая одной головой, как бы с сожалением поцокивая языком, - я тебя еще даже не трогала. А ты уже лежишь, как жалкий побитый щенок. Скучно мне с тобой. А такой дерзкий и гордый был…Хитрые змеиные глаза смотрят пристально, изучают и смеются немой усмешкой.А он даже не понимает, что оскорбительнее. Ее смех, пренебрежение к нему или ее слова? Стало так гадко и мерзко, ведь задели его самолюбие. Склизкое унижение прилипает к ребрам, противно перекатываясь от косточки к косточке в грудину. И единственное, что ему остается, показывать всем своим видом свое возмущение и ярый протест.

Парень воинствующе глядит на нее с неприкрытой, ярко выраженной ненавистью, дерзким упорством и наивным упрямством. А глаза так и кричат: ?Я докажу тебе! Покажу, что достоин, как никто! Не смей смеяться надо мной!?Гордыня – львиный грех.Рицка смотрит на него свысока, не скрывая своего отношения к нему. Признаться честно, она ожидала большего. Поэтому некое разочарование все же присутствует на кромке ее змеиного зрачка. Но вот что-то есть в нем такое… Что-то симпатизирует ему в самой глубине души и кажется ей знакомым. По-хорошему, ей бы впечатать его как следует в стену, и все закончить на этом. Но уж больно не любит она избиения малолетних, которые не могут даже нормально сопротивляться.И вдруг неожиданно тем более для самой себя Рицка слишком резко вздыхает так, что грудь судорожно быстро поднимается и сразу же опускается с шумным выдохом, показывая небывалое переполняющее ее раздражение. Глаза сами закрылись, словно бы не хотят наблюдать за этим диким бесчинством и уж тем более принимать в нем участие. Да черт побери, она точно пожалеет об этом!- Вставай, - небрежно кидает она и поворачивается к нему спиной до тех пор, пока сквозь шуршание не смогла убедиться, что он встал на ноги.

Паренек резво подорвался с пола, но вот удержать равновесие оказалось более сложной задачей, с которой он с трудом справился. Отдышка тяжелая, глаза блестящие, темно-зеленые. Его кинуло в жар. Маленькие испарины проявились на разгоряченной коже.

В этот раз он медлить не стал. Чуть ли не с помогающим криком и паром ринулся на отречено стоявшего майора, делая молниеносно рассекающее воздух движение. Рицка же всего лишь делает маленький шажок, поворачиваясь всем телом влево, в сторону удара, и как будто скользит по плоскому лезвию, как масло по бутерброду. Слишком разогнавшийся паренек, не успевшийвовремязатормозить, чуть ли не свалился с ног, грозясь вспахать носом глубокую борозду. Но на удивление он все же смог удержаться.

Отягощенная своими мыслями и явно ими озадаченная Рицка стоит, не удосуживаясь сдвинуться с места. Хотя скорее, просто дает ему возможность подумать, все взвесить или даже что-то просчитать в своей голове. И он не заставляет себя долго ждать. Все так же резко подносится к ней, но уже более уверенно. Словно он теперь точно знает, что делать.

Наконец-то, проблески той самой долгожданной осознанности.Парень стоит твердо, в широкой позиции, иделает режущие движения. Казалось бы, он просто хаотично размахивает катаной, как мечом. Но Рицка подметила, что удары эти правильные и достаточно сильные и четкие.Паренек-то талантливый, правда, талант этот на уровне задатков, которые он сам же может задушить.Вложив небольшой импульс в руки, Рицка рывком слегка отталкивает парнишку. Затем отводит локоть назад, словно подманивает, подталкивая его пойти на себя. И он послушно идет. Толчок. Поворот косы. Рицка проскальзывает за него, замахиваясь голенью. Но раздраженно цокает и душит эту идею еще в зародыше. Не стоит ей распускать свои руки и ноги.

Картинка моментально меняется в ее голове, выстраивая совершенно иную. Женские кисти моментально перебрасывают косу, начинают умело вращать ее на триста шестьдесят градусов, да настолько быстро, что глаз видит невесомый зеленый контур вырисовавшегося круга. Легкие и такие привычные движения восьмеркой, кругом даются ей слишком легко, как пером.

Она играется с ним, как зеленой ленточкой с котенком, а тот послушно ловит ее. Еще бы чуть-чуть, и Рицка могла улыбнуться.

А паренек старается, яростно разрубает лезвием пустоту. Ее просто невозможно поймать!

Даже тогда, когда кажется, что уже вот-вот, она скользит с ним совсем рядом, иногда задорно задевает противоположным концом.Она развлекается, а он уже весь измотан. Дышать так тяжело, словно пробежал двадцати километровый марафон и прибежал первым, обогнав кого-то всего на пол секунды. Перенапряженные мышцы, в которых медленно угасает энергия, уже почти трясутся.Ноги его ватные, отказываются слушаться. И если все сейчас резко прекратится, он просто упадет на четвереньки, и умрет от собственного кашля. Но сам он ни за что не сдастся. Он дойдет до самого конца! А уж потом и помереть можно.Мысль судорожная, уловимая и легко читаемая.Еще рывок! Всего один рывок!Из последних сил он наскакивает сверху на Рицку, вкладывая в прыжок все то, что у него осталось. Делает глубокий замах обеими руками. Крик. Лязг. Лицо к лицу. Легкая ухмылка и ярый оскал. Парень давит на нее со всей силы. Скользит по вдруг скользкому полу, словно бы на него только что разлили воду. Ему кажется, что он кричит во все сиплое горло, а на деле же слышится тихий хрип. Желваки перекатываются под влажной кожей, грозясь вот-вот лопнуть.А Рицка ухмыляется краешком губ, дёргает плечом, распределяя большую часть силы на правую половину орудия, направленного острием к ней, бьёт парня тупой стороной основания лезвия по рёбрам с одной стороны и по почкам с другого бока второй половиной металлической жерди, когда его откидывает как тряпичную куклу в противоположную сторону.

Что-то сдавленное, похожее на тихий гортанный крик, вылетает из его горла.

Пора заканчивать.Кистями рук Рицка легко проворачивает косу, пока та не примет горизонтальное положение параллельное полу, направляет на него острие, делает широкий замах обеими руками, разрубая лезвием с зеленой искрой воздух под его свист. И твердо выкрикивает что-то непонятное, точно какое-то заклинание.Ши! —и человекоподобный образ клубов черного дыма, словно из образовавшейся в разрубленном воздухе дыры, широко разинув клыкастый рот, подхватил парнишку и буквально впечатал его в стену, вдавливая в бетон, пока демон полностью не промчался насквозь и не растворился, разбившись о стену, оставив лишь тонкие дымовые ленты, как единственное напоминание о себе.Огромная вмятина, которая тонкими трещинками расходится еще дальше, больше напоминала воронку. Парень с тихимболезненным стоном медленно скользит по стене вместе с обвалившейся штукатуркой.Рицка стоит с такой привычной и в какой-то степени уже естественной для себя гордой и величественной осанкой победителя. Смотрит на него свысока, слегка вздернув свой подбородок.

- Хватит с тебя, - голос ее спокойный, глубокий, насыщенныйи очень приятный, и тихо добавляет, - на сегодня.Мальчик. Совсем ещё зелёный.Возможно, ей должно быть его жалко. Что-топротивное должно щелкать в сердце и стягивать неприятным комом, при достаточно жалком виде потрепанного, но достойно молчавшего и мужественно паренька. Несомненно, он действительно мужественно перенес испытание, и проиграл с достоинством. Без дикой истерики и пены у рта. Его с головой накрыло смирение, но не отчаяние.

Отчаяние – смертный грех. Смирение – рост и развитие.

Он сидит, согнув широко расставленные ноги в коленях со свободно покоящихся на них локтями, прислонившись к прохладной стене затылком и слегка запрокинув голову. Разглядеть было тяжело, откуда именно взялось алое пятно, растертое в попытке незаметно стереть его под носом. То ли от рассеченной губы, то ли из носа. Взгляд его пустой и немного разбитый. Глаза не стеклянные, а наоборот темные и насыщенные, наполненные чем-то непонятным и никому неизвестным.

Он сидит отстраненно от всех, отдаленно от вспыхнувшего как взорвавшейся хлопушки унизительного шума. И кажется, что он совсем один. Его как будто бы нет здесь и никогда не существовало. Он всего лишь часть стены.Рицка чуть ли не вздрагивает, когда гул, до этого неразборчивым эхом доносившийся до ее ушей, теперь становится все громче и настойчивее. А гул этот соткан из различных звуков: от восторженных возгласов до бурных рукоплесканий.Во-от, вот что её забавляет до скрежета зубов! Еще утром на человека без рода, без имени и денег свысока кидали презрительные взгляды и гадкие смешки. Но стоило только узнать о какой-то значимости человека в их обществе, которого уже запихнули в ряды своего круга, хотя говорить подобную ересь даже язык не поворачивается, а просто выплевывает слова, и о неком статусе, что трудно так назвать подобным словом, сразу началось всеобщее восхищение и обожание. Как по волшебному щелчку, черт возьми! И выглядит она по-обычному, как и каждый день в каждый из четырех месяцев, но встречают ее, как совершенно другого, совершенно нового человека.

Ей это кажется до тошноты отвратным и лицемерным.

Рицка развернулась к рукоплещущей толпе с огромными глазами и сужеными зрачками, налитыми чем-то непонятным и страшным. Брови ее высоко взметнулись, словно в небывалом удивлении. Челюсти сомкнулись сами по себе с невообразимой силой и ожесточенностью, губы изогнулись в жутком непонятном оскале. А лицо исказилось жуткой гримасой.Ей дико. Ей непонятно. Ей омерзительно.Она хотела плюнуть, на всех, особенно на тех, кто так жаждал подойти к ней, кто тянулся ради фотографии или еще чего-то показного. Она хотела зашипеть им в наглое лицо и заорать на них благим матом.

Нос ее брезгливо сморщился, а верхняя губа немного вздернута. Она отворачивается ото всех, пока их кто-то там сдерживает. А кто, Рицке совсем не важно. Она ищет глазами того парнишку и сталкивается с ним еще диким взглядом. Она сама не поняла, когда ноги сам повели ее туда. Она хочет подойти к нему, дать белый платок, в конце концов, протянуть ему руку, чтобы тот встал из грязной обсыпавшейся штукатурки и раскуроченных камней.

Парень смотрит глубокими насыщенными болотными глазами прямо в карие, и ему кажется, что они светлеют, мягчеют прямо на глазах, появляется медовый отлив. И ему как-то странно, непонятно. Она должна была его не замечать и уж тем более не идти к нему сейчас. Так, растоптала букашку о подошву и не заметила. Но давит она не его.

Она уже совсем рядом с ним. Еще немного и нагнется к нему, присядет на корточки и протянет платок с еле заметной улыбкой, которую он обязательно заметит. Но путь ей наглым образом преграждает парень из этой школы с такой неестественной лисьей улыбкой и такими же глазами.

Понятно, он от них. Посланник студсовета.- Госпожа Хакуя, - с приторной вежливостью говорит он, а сам как будто бы специально стоит у нее на пути и не дает подойти к пареньку. Словно исполняет приказ, от которого зависит его жизнь. Кто знает, возможно, так и есть.- Вас немедленно ожидают в "Третьей библиотеке".Но Рицка не желает углубляться в то, что ее не касается. Вздыхает она тяжело и протяжно. Закрывает глаза и распахивает уже змеиные. Взгляд ее снова меняется и становится таким раздражительным, брезгливым и надменным. Остается только и дальше удивляться их быстрому и неожиданно резкому перепаду настроения. Рицка смотрит на него исподлобья, сверкая горящими глазами. И хочется сказать что-то колкое, что-то обидное и задевающее, тем самым выразив все свое негодование и протест. Но вместо этого всего лишь фыркает, вкладывая в этот красноречивый жест все вышеперечисленное. И резко разворачивается на каблуках. Еле сдерживается, чтобы не толкнуть плечом ни в чем не повинного парня.Шум и гам с новой силой отталкивается от стен этого осточертевшего зала. Остается только гадать, как парни с неестественными приторными лисьими улыбками смогли удержать обезумевшую толпу и спровадить их к выходам.

И только темные глаза чистой болотной пучины в тихом одиночестве еще долго всматривались в тяжелую дверь, за которой скрылись члены студсовета с подполковником, а потом и майор.