Гордыня – львиный грех (1/2)

— Все в сборе! Наконец-то...Громкий, твёрдый, но со слишком ярыми и выделяющимися нотками веселья голос эхом отлетал от стен спортивного зала, влипая в уши каждому, кто здесь стоял. Мурашки по коже. Пришли кого-то забирать. Отборы в армейские ряды часто проходят даже среди учеников. И каждый как огня боится, что его заберут. А это значит, что человек обречен. Труп. Особенно, когда по всем телеканалам, в каждой газете у всех на слуху информация о предстоящей крупной операции. Кого-то набирают открыто, как бы грубо это ни звучало, но что является фактом, в качестве пушечного мяса, не питая особых надежд. Однако в большинстве случаев этот выбор осознанный. И абы кого в ряды армии, особенно в элитные ряды, и близко не допускают. А уж в элитнейший из всех отряд ?Лунного демона? так и подавно берут единиц. И отмазаться невозможно практически никому. Даже "сливкам" общества. Но, как всегда, бывают исключения.

Никто не знает, по каким критериям отбирают. И никто не знает, за кем пришли и кто будет следующим.

Тихий шепот волной перекатывается по обеспокоенной и встревоженной толпе.

- Какие вы все медлительные, прямо геморно с вами возиться, - сказал Гурен с уж больно утомительным видом, как могло показаться всем, кто не знает подполковника, и запустил белоснежную перчатку в чёрные как смоль волосы, откидывая чёлку назад. Фиалковые глаза за скучающей пеленой бегло окидывают лица, словно кого-то ищут, чтобы впиться в него, вцепиться ими. Медленно окатывают шепчущуюся толпу, одновременно смиряя и нагоняя страх.Который уж больно веселит таких, как он.

Скучающая пелена мгновенно рассеивается под озорными огоньками, когда, наконец, находит и сталкивается с такими же весёлыми карими глазами, отливающие играющим медовым лукавством. Которые говорят с присущей им ярой и довольной ухмылкой, и мужчина, кажется, слышит её немой голос с яркой усмешкой:Давно не виделись, Гурен.Мужские губы кривятся в ответ, провожая эту интереснейшую особу, пока окончательно не теряют её из виду среди толпы. Чертовка! Гурен довольно улыбнулся, и улыбка его плавно переходит в довольный оскал. И неожиданно весело, неожиданно громко и торжественно даже для самого себя воскликнул на возвышенных тонах, особо не церемонясь:— Прямо сейчас я проведу экзамен на готовность одного сопляка!

Однако атмосфера далеко не такая праздничная. И кажется, толпа совсем не разделяет хорошего и веселого настроения подполковника. Что, возможно, разочаровало мужчину, но не огорчило, а лишь заставило надменно приподнять бровь. Снобы. Аж противно только от одной такой мысли, что собой представляют девяносто восемь процентов собравшихся здесь настолько, что хочется сморщиться. Наглость в их глазах неприкрытая, явная обжигает даже сквозь краткосрочную пелену встревоженности и, что уж там таить, страха, разжигает внутри подполковника долбанное чувство справедливости, которому давно следовало бы притупиться.

А сильное напряжение, плотным прозрачным облаком заполняющее все свободное пространство и впитывающее его в себя как губка, беспощадно вдавливает в пол вмиг обмякшие тела с ватными ногами чуть ли не до треска половиц. Давит на пульсирующие виски, на темечко, на глазницы, наполняет собой даже лёгкие, отчего с каждым разом вздох становится всё мучительнее и тяжелее. Бабочки в животе безжалостно бьются о ребра, пытаются вырваться, не в силах больше терпеть щекочущихся нервов. Кажется, если залезть в карман за спичечным коробком и, вытащив маленькую спичку, зажечь её, всё сразу же взлетит на воздух, как от заложенных по всему периметру детонаторов.

Кто следующий? За кем пришли? Почему так долго ничего не происходит? Выбирают прямо сейчас? Кто угодно может попасться на горящие глаза подполковнику? Главное не смотреть на него…Именно такие мысли крутятся в голове если не у всех, то у подавляющего большинства. Гурен мог поклясться, что видит это прямо в их белках глаз. И бешено скачущий по кромке зрачка настоящий животный страх. Что, не такие уже смелые, да? За родительским кошельком уже не получится спрятаться? Ощущение, что все равны просто прекрасно. Гурену это чертовски нравится. Наверное, поэтому такая затянувшаяся пауза и молчание. У всех бегают глазенки, грозясь просто-напросто выпрыгнуть из глазниц, а он улыбается странной улыбкой. Когда же ему еще выпадет такой шанс полюбоваться таким захватывающим дух зрелищем и испытать то самое редкое и удовлетворяющее его чувство справедливости.

Но как бы ему ни хотелось продлить еще это приятное мгновение, мужчина все же недовольно слегка склоняет голову набок, кивая, отчего густая черная шевелюра делает короткое волнистое движение.И тугой комок бьется прямо о низ живота, сердце пропускает глухой удар, и также быстро комок поднимается наверх в грудную клетку, но уже попутно развязываясь, обволакивая приятной прохладой как шелковыми лентами. Крылатое чувство легкости распушает перья, и распускает полушепот, как будто бы его до этого момента все время удерживали туго связанным. Как пружина. Чем больше сдавливаешь и сдавливаешь ее, тем сильнее она отстреливает, когда отпускаешь. И стальные пальцы разжал ничем непримечательный паренек с обычной и совершенно незауряднойвнешностью, но запоминающейся. Волосы его темно-коричневые, почти черные, хотя знающие и разбирающиеся в этом люди сказали бы, брезгливо и высокомерно поморщив личико от того, что им приходится объяснять такие очевидные вещи какой-то черни, совершенно ничего не смыслящим в этом людям, и произнесут это так надменно, словно пришлось объяснять закон Ома в физике, что это цвет горького шоколада. И даже если паренек сам скажет, что это темно-коричневый или черный цвет, они закатят глаза и брезгливо фыркнут с видом знатоков, а может еще и прибавят: ?Дилетант?.

Конечно не все, и уверять будут, что это исключения. Отнюдь не верьте им. Не все, но многие.

До середины черепа волосы его короткие, стриженные мягким ежиком. Плавная линия перехода от удлинённой и слегка небрежно взъерошенной макушки к коротко выбритой части. Кожа смугловатая, хотя, по сравнению с Гуреном или Рицкой, даже слишком смуглая. Левое ухо проколото маленьким кольцом под серебро. Видно, совсем недавно здесь, от силы дня два-три. Глаза его не то что большие, но и не маленькие, глубокого болотного цвета. По крепкой конституции и телосложению можно подметить, что всего лишь через год он вытянется на целую голову, а то и больше. А пока что ростом не сказать, что высок. Еще не успел вырасти. На вид ему от силы лет пятнадцать, а то и еще меньше. Одним словом - паренек. Но со слишком взрослыми глазами. И контраст этот слишком ярый, слишком заметный, слишком сильный, слишком очевидный.— Выбирай соперника, - громко говорит Гурен. - Если везучий, быстро пройдешь проверку, и оружие твое, - а в голосе все те же задорные веселье и усмешка. И все-таки нравится подполковнику подобный способ отбора, а не какой-то вшивый тест. Как вообще можно определить способности по тесту?! И потом за стеной будут кидаться бумажками?

А этот верный и больно эффективный метод, как в “старые добрые времена”, его даже веселит. Но, справедливости ради, стоит отметить, что делает он это отнюдь не для забавы. Ведь только таким путем можно по-настоящему проверить и оценить человека. Посмотреть на деле, в экстренной ситуации, насколько серьезно человек относится к своему выбору, насколько осознанно, а главное насколько сильно он хочет этого сам. Просто так в отряд ?Лунного демона? не берут без огня и едкого дыма в глазах. Должно быть такое состояние души. А все остальные, не слишком заинтересованные граждане или граждане, гоняющиеся за наживой славы, им не нужны.

Именно поэтому пока что первое испытание из двух проходит именно этот парнишка, а не один из этих девяноста восьми процентов.

Вот только странно, что он здесь делает. Каким образом оказался в этой школе для толстосумов? Возможно, Гурен впервые вот так просто задумался о ком-то, кого впервые видит. И впрямь интересно. По пацану видно, что он из составляющих здесь два процента. Не похож он на избалованного мальчишку, купающегося в родительских деньгах. Хотя, он довольно заносчив. Левый уголок губ мужчины резко и широко вмзетнулся вверх. Возможно, это даже к лучшему.

Парень глубоко вздохнул, и плечи его высоко подпрыгнули. Черные брови сосредоточенно сведены к переносице, усердно хмуря лоб. Челюсти воинственно сжимаются до скрипа. От горячего тяжелого дыхания расширяются и вновь сжимаются ноздри. За каждым шагом следовал еще более уверенный и громкий, чем предыдущий. Глубокие глаза втягивают в свою болотную пучину, сканируют каждого. Парень проходит медленно, по всему полукругу, не упуская ни одного.Нет, он не выбирает послабей, не выбирает специально щуплую конституцию, не выбирает специально девушку. Нет. Иначе, это было бы нечестно. Если выигрывать, то с достоинством.

Сосредоточенные глаза бегают от одного к другому, внимательно всматриваются, ищут хоть какое-то знакомое, часто мелькающее лицо или хотя бы знакомые черты. СМИ так и пестрят разными статьями, репортажами о том или ином выдающимся сержанте, подполковнике, генерале и так далее, да это и понятно. Они рискуют своими жизнями, умирают во имя человека, человечества (как громко звучит!). Они – последняя людская надежда на спасение и возвращение в привычное мирное русло, где правит человек.

Вот наивные. Как раньше не будет. Но как бы то ни было, люди чтят и обожают своих героев. Чуть ли не боготворят их, и боготворят заслуженно. Полюбившиеся кумиры есть у каждого, и знают о них если не все, то многое. То, что им положено и что позволяют знать.

Нечего удивляться, что многие служащие, по крайней мере их весомое большинство, не любят рассказывать о своих боевых “подвигах”.

Сейчас пора рассуждать логически. Если подполковник Ичиносе дает команду выбирать соперника, значит, здесь точно есть кто-то еще, помимо гражданских. Вот их-то он и ищет. Вот только осталось понять, по каким признакам их вычислять, если не получится по внешним признакам? Понятно, что искать нужно глубоко в толпе. А если нет? Если они прямо у него под носом? А может и вообще в самом конце, в самом дальнем углу, там, где их никто никогда не заметит? Может, они вообще могут стоять у стены, на балконе, или… или еще где-то? Черт! Он окончательно запутался! Завел в тупик сам себя! Так и хочется схватиться за голову с тихим шипением. Паника начинает сверлить изнутри, пробираясь от желудка к позвоночнику и прилипая к хребту. Тянуть больше нельзя, иначе могут решить, что увиливает. Пора делать выбор! Но как?Господи, помоги мне!И что-то резкое бьет ему прямо в голову, отдается пульсирующим эхом. Сердце о ребра начинается биться сильнее. И мысль тонкая скользит тихо и ненавязчиво. Если он не прислушается к ней, то будет дураком! Он останавливается, как вкопанный. Резко дергается, и глаза его блестят, упираясь в самую гущу. Паренек с чувством и жаром указывает пальцем глубоко в толпу и громко и воодушевленно восклицает:— Ты, – серьезно и с вызовом говорит он, — мне кажется, я тебя где-то видел! – нахмуренные брови парнишки сведены к переносице, лоб покрыт большими складками, отчего вид его становится весьма взрослее, как бы солидным и устрашающим. Он большими шагами отходит назад, доходит почти до Гурена, не опуская уверенных глаз. Расправленные плечи его явно напряжены, видно, как на его шее пульсирует венка. Крепкие руки сжаты в кулаки, а бешено бьющееся сердце постепенно перестало колотиться в грудной клетке. И стало как-то плавно тихо и глухо постукивать. Молодец, мальчик.

Взволнованный уже полушепот, переходящий в гул, зашумел, как лесная чаща во время нового дуновение ветра. Более сильного и более сносящего. Эхом отскакивающее от бетонных стен, достигая ушей. Где-то раздался первый неспешный и слишком громкий в диссонансе с уже привычным тихим гулом и поэтому режущий его шаг, сопровождаемый небольшим цокотом. Ошарашенная толпа расступилась, словно пенящаяся убегающая волна от раскаленного уголька.Миловидная девушка с вытянутой осанкой встала перед ним, спокойно сцепив сзади руки в замок. Волосы каштановые, густые, но короткие. Доходят до мочки уха, но может быть на сантиметр немного ниже. Сзади, с затылка, ровный и резкий срез, как ножом, из-за чего каре выглядит еще более приподнятым и пушистым. Невысокая, хотя казалась таковой. Кожа белая, с небольшим бронзовым оттенком, наверное, можно назвать ее немного смугловатой, совсем чуть-чуть. Она словно сияла. Как фея или нимфа. И парень немного потупил свой взгляд, совершенно не понимая самого себя. Как он мог выбрать эту безобидную милую девушку? Дурак! Еще немного, и он раскраснеется, когда кровь прильет к лицу. Ресницы ее невероятно густы и черны, прикрывают глаза с медовым отблеском. Но с хитрым прищуром. По кромке карих глаз пляшет что-то бесовское, отражается озорным блеском. Интереснейшая особа со странной улыбкой пухлых растянутых губ смеется одними глазами, не спуская тихий смешок.— О-о, - присвистнул подполковник под явное недоумение окружающих, - поздравляю, из всех противников тебе достался худший.

Смотри, - неожиданно смягчился мужчина, как-то изменившись в лице, как показалось пареньку, и от такой неожиданной смены настроения он напрягся еще сильнее, чем до этого, - я предупреждаю тебя в последний раз. Уверен, что точно хочешь этого? – спросил Гурен с приподнятой бровью.Но паренек упрямо продолжал стоять. И почему подполковник так упорно пытается отговорить его? Проверяет, насколько он тверд в своих решениях? Иначе как еще это можно объяснить? Он совершенно не помнит эту девушку, и, судя по реакции окружающих, ее никто не знает. Парень снова кидает через плечо взгляд на Гурена. Мужчина стоит без привычной ухмылки, без единого признака веселья, но с приподнятой бровью. А потом он вздыхает горько, тяжело, будто бы ему все надоело.

- Хорошо, тогда не ной, - сухо говорит подполковник, и небрежно бросает пареньку его катану, которую забрал до начала. Он ловко ловит свое оружие правой рукой, брошенное ему мужчиной в футляре, и обнажает опасно сверкнувшую сталь.- Хочешь пойти с обычным оружием против демонического? – плавный голос зазвучал так неожиданно и поэтому слишком резко. Она заговорила впервые, и голос ее как звон колокольчиков, совершенно подходящий и соответствующий ее внешнему виду и облику.

Однако он словно специально игнорирует ее, выводит из себя своим пренебрежительным отношением, продолжая сосредоточенно выполнять свой сложный и лишь ему известный ритуал, с трепетом и, возможно, с неким почтением укладывая ножны. Лишь после этого он удосужился развернуться к ней лицом с серьезной гримасой. Тихий лязг рубанул все остальные звуки, когда парень неожиданно и агрессивно наставил острое лезвие на милую девушку.– С таким ты ни одного вампира не убьешь.Паренек посмотрел на твердо выставленное лезвие, потом на нее, и так же, как и она невозмутимо говорит:— Тогда отдай мне свое оружие.

— Нельзя-я воспользоваться оружием, чей демон связан контрактом с другим, — на распев отвечает она, по-прежнему улыбаясь той странной улыбкой, отрицательно покачивая головой. Кажется ей весело. Взгляд у нее как у кошки. Хитрый, смеющийся, пристальный и пронизывающий настолько, что становится не по себе, когда кажется, что черный зрачок ее всматривается не в твое лицо, а в самую душу, выворачивая ту наизнанку. И уже кажется, что взгляд ее до этого кошачий, теперь на него совсем не походит, а становится острее, холоднее, пробирающим до мурашек. Глаза теперь самые настоящие змеиные, и вроде бы зрачок даже стал значительно тоньше и вытянутее.— Однажды, мир содрогнулся из-за неизвестного смертельного вируса. Землю заполонили странные создания, убившие множество людей. За стеной находятся разрушенные дома и пустынные улицы, кишащие монстрами. Этот мир более не добр к человеку как раньше. Однако мы, Имперская Демоническая Армия Японии, сделаем все, чтобы вернуть его обратно. Чего бы нам это не стоило. - Плавные змеиные движения одной головой, завораживающая плавная льющаяся речь. - Суть нашего проклятого оружия, которое ты так хочешь получить, в том, - продолжает она, - что ты, ради силы, заключаешь контракт с демоном. Если окажешься морально неустойчив и с легкостью поддашься отчаянию, он завладеет твоей душой, телом и разумом. В таком случае твое сердце либо не выдержит, либо тебя убьют ради безопасности других.И глаза ее резко сужаются, наигранно показывают недоверие.- Готов ли ты к этому?Она нарочно пытается запугать. Пытается сбить его настрой. Но не тут то было! Он просто так не отступит от своего! Парень стискивает челюсти еще сильнее. Глаза его непоколебимо упрямые и настаивающие на своем. Он почти выплевывает слова, чеканит:- Хватит меня запугивать.- Мы никогда никого не запугиваем, - фыркает она, - я всего лишь предупреждаю тебя.- Я уже все решил, - упрямо говорит он, и лишь сильнее отводит левую ногу назад. Колени его согнутые, мягкие, готовые к быстрому и неожиданному движению. Локти высоко подняты и широко расставлены. Правая кисть немного вывернута, держит рукоять катаны, левая рука немного касается, удерживая ее, чтобы острый конец лезвия не дрожал даже мелкой дрожью, а твердо указывал на противника.

- Это ты, конечно, молодец, что уже все решил, - говорит она с небольшой усмешкой, - но решать не тебе...- И не тебе, - резко перебивает ее пацан.

Девушка, как могло показаться, на секунду растерялась, высоко вскинув брови домиком и широко распахнув глаза.

Каков наглец!

Затем слегка дергает коротким движением головы подбородком в сторону, и левый уголок ее рта резво взлетает слишком высоко и сразу же немного припускается до привычного состояния. Смешок вырывается с растянутых губ, а она готова рассмеяться в голос! Но всего лишь хмыкает вперемешку со смешком и громким выдохом.

- Смотри, какое у нас молодое поколение пошло! – сквозь усмешку бросает Гурен. – Ладно тебе, пацан еще молодой, - говорит мужчина, попутно приглаживая белой перчаткой челку назад, словно пытается ее успокоить и снисходительно настроить к еще желторотому птенцу.

- Дерзкий, - конкретизирует она вдруг очерствевшими губами. – Даже слишком. - А потом как будто бы немного смягчается чуть растянувшимися уголками губ. - Что, может быт, и к лучшему. А вот готов ли ты отвечать за свою дерзость? – плавно ведет она головой. И насмешливый голос ее резко понизился на несколько тонов, теперь абсолютно диссонируя с ее внешним видом, розовым бантом и пышной милой школьной юбкой. Стал более низким, более глубоким и насыщенным, спокойным и в то же время с устрашающе-серьезными нотками.Змеиные глаза опасно заблестели ярким огнем. А странная ухмылка вдруг плавно стала походить на страшный оскал уже загнавшего жертву в угол ликующего зверя. И веселья еще больше добавляет, горячо разжигает прежнее непоколебимое упрямство и упорство в болотной пучине, которая ошибочно полагает, что она сильнее и сможет завалить любого.

— Я запрещаю! – вдруг спокойно восклицает Гурен с вальяжно сложенными на груди руками, слегка повышая интонацию своего голоса. Такой оскал не предвещает ничего хорошего. А лучше предотвратить все очевидные проблемы заранее, верно? Уж слишком он хорошо ее знает, и знает возможные последствия от этой жуткой особы. – Если используешь катану, от этого места останутся одни руины. Оплачивает государство, но все оно оплачивать не собирается, - поясняет мужчина свои весьма рациональные изречения. Однако она его не слышит или делает вид, что не замечает. И Гурену кажется, что это второе. Да он в этом уверен, черт возьми! Он знает эту долбанную и невероятно бесячую черту ее характера и знает эти ее плавные змеиные движения одной головой перед тем, как окончательно прикончить.

– Оглохла, что ли? – уже громче, уже настойчивее. -Слышишь меня, Хакуя Рицка? Ты, наверное, не расслышала, но ему потом не в морг, а на второе испытание нужно попасть! И желательно целиком! Хотя дело уже твое!Маленькая вспышка ни с того ни с сего так внезапно разорвалась прямо над ними. И Рицка могла поклясться, что повсюду слышит неприятно громкий треск разбивающегося стекла. В реале же только она и Гурен. А может быть, и кто-то еще. Как будто бы разбился купол, который всегда был над ними. Но никто не вскинул головы наверх. Почти никто.Произнесенное подполковником имя произвело магический эффект. Все присутствующие в этом зале, повторяя: ?Хакуя Рицка! Хакуя Рицка!?, оживились, бросились все ближе и ближе подходить, чуть ли не залезать на головы друг другу, чтобы увидеть, совершенно позабыв о совсем недавнем чувстве страха и волнения.А Рицка отстраненно и так красноречиво фыркает на слова Гурена, попутно играясь, перебирая пальцами что-то наподобие черного и неизвестно откуда взявшегося в ее руке ключа с привычным лукавым прищуром, и слегка закатив глаза. Любит же он вставить свои пять копеек. Даже туда, где они не требуется.

Паренек растерялся. Глаза его теперь большие как наливные яблоки. Зрачок расширенный, яро сдерживаемый, чтобы не забегать. Он и сам не заметил, как рот его приоткрытый судорожно хватает воздух, а ему кажется, что он забыл как дышать. И сердце его вдруг сорвалось, но отнюдь не от страха.

— Ты Хакуя Рицка? – тихо, почти шепотом и как-то восторженно и зачарованно повторил он, вкладывая в эти слова какой-то особый смысл, ведомый лишь ему одному.Рицка резко перестала перебирать ловкими тонкими пальцами черный ключ, четко фиксируя его между большим и указательным. Мгновение, и маленькие искорки, ленточки дыма начали щемиться сквозь ключ, словно все это время этот дым был внутри него, и пробился из-за неудачной крошечной трещинки. Маленькие струйки быстро разрослись в густой черный дым, который быстро поглотил сначала сам ключ, потом и всю руку, а может и больше. И кажется, он сжирает все, что в него попадается.