За закрытой дверью (1/1)

Автор: fandom Worlds Jun Mochizuki 2016Канон: Pandora HeartsПейринг/Персонажи: неизвестный/Лейси БаскервильЖанр: драма, USTПримечание/Предупреждение: кинк: вуайеризмКраткое содержание: он подглядывает, а она...Нитяную полоску лилового жемчуга Лейси случайно рвёт, когда снимает платье. Она всегда раздевается сама и не потому, что в башню к ней служанки не допущены. Смирные, покорные и стелющиеся, как тени, — Лейси не любит их, потому что не любит теней. Теневые квадраты и полосы что в саду, что в крытых галереях поместья Лейси всегда широко перешагивает, будто следуя старинной детской игре, которая называется ?лава?.Тёмные глубины спящей Бездны тоже клокочут и жарко текут, в голодном и нетерпеливом ожидании возможности пожрать и растворить Дитя Несчастий лопаясь пузырями без цвета и запаха. Тёмные, как тени на каменных плитах под яблонями, как этот раскатившийся жемчуг. Лейси не подбирает его. От огней оплывающих в канделябрах свечей на его боках играют густо-красные блики.Такими же сгустившими в плотном воздухе комнаты свой бесстыдно-алый оттенок глазами Лейси рассматривает себя, стоя перед молчаливым зеркалом. В иных историях зеркала разговаривают, но Лейси — не в роли злой королевы, хотя обещаемое ей всю жизнь наказание могло бы и сподвигнуть на пару-тройку гадостей. Она — кровавая принцесса. Гадости происходят вокруг неё сами по себе.На ней нет ничего, кроме коротких панталон, и Лейси готова теперь приступить к ежевечернему ритуалу: чисто практическому сожалению, что формы этого тела, его налитая сила и стать, были созданы природой без пользы. Она становится к зеркалу боком и кладет обе ладони на груди. Заострившиеся, маленькие, бледно-розового цвета соски ощущаются привычно и уютно.Но есть и ещё причина, почему она любит крутиться у зеркала: за закрытой дверью через замочную скважину опять наблюдает этот.Этот дышит тихо и совсем не шевелится, на постоянном своём посту выдавив, должно быть, следы подошв на верхней ступени лестницы. Лейси вечно забывает утром поглядеть, есть ли там отпечатки. Как древний и унылый аммонит, свернувшийся клубком в слоях базальта, этот, ночной её гость, тоже обязан оставить выжженные пугливой целомудренной похотью борозды и кружки.Если только он не бестелесный призрак.?Привет, стеснительный, ты снова здесь?, — мысленно здоровается Лейси и с выражением крайней задумчивости считает пальцами свои рёбра. Она очень боится щекотки, и, тыкай бы её так кто-нибудь другой, давно бы хохотала в голос и отбрыкивалась. Но самому себя пощекотать почти невозможно — как и помочь смыть с себя поволоку греха. В детстве Лейси однажды подумала, будет ли она обедом для Бездны и дальше, если возьмет с секретера ножницы и выцарапает свои глаза из глазниц. Она бы, наверное, сделала это, если бы не отвлеклась на что-то и не позабыла. Когда вспомнила, ножниц уже не было на месте. Лейси возвращалась к этой мысли ещё четырежды, и всякий раз острых предметов рядом не наблюдалось, а за руки — потому что могли бы сгодиться и пальцы — её кто-нибудь крепко держал.Кто-нибудь из нескольких знакомых ей мужчин. Этот — один из них, и Лейси забавно и очень весело теряться в догадках.На красивом полногрудом теле, так глупо и в убыток данном ей в аренду жизнью, Лейси находит его самое чувствительное место — прощупываемый ловкими пальцами сквозь тонкий батист бугорок. За дверью этот беззвучно выдыхает и, разумеется, лезет к себе в брюки. Мерзкий вуайерист! Лейси смеётся приглушённой кровавостью глаз. Одно из немногих оставшихся ей развлечений. Нет, она вовсе не хочет узнать, кто же именно там за дверью прячется.Мягкая ткань панталон между ног — Лейси чуть расставляет их, чтобы было удобнее пальцам, — быстро становится липкой и влажной. Развлечение приятно ещё и физически — острый и всё нарастающий зуд, единственная рушащая аксиомы щекотка, от которой биться и, задыхаясь, вопить вполне можно было бы и круглосуточно, так сладок и пронзителен, что Лейси прихватывает нижнюю губу зубами. А нравится ли этому, как ровные её резцы закусывают заалевшую от прилива крови плоть? Гадкая принцесса играет, но наспех сколоченные и кривые подмостки ярмарочных театров, ровно как и сцена главного сабрийского, для Лейси не годятся. Только так, перед зеркалом, в окружении плавающего света канделябров. Только с этим, который никогда не разорится на вульгарные аплодисменты. На востоке, Лейси слышала, аплодировать актерам и певцам — самый верх неприличия. На востоке, где она никогда не была, смерть и самоубийство, по слухам, в почёте.В момент оргазма Лейси видит огоньки свечей в своих зрачках — затягивающая бесконечность. И Бездны нет, когда живое тело ей, всё содрогаясь от блаженной лихорадки, говорит, что может и умеет желать. Желать не свои — чужие пальцы, губы и ладони. Из ниоткуда налетевший холодный ветер гасит свечи, когда этот, не протянув руку к двери, уходит.