Фобия (1/1)

Она держит его голову на своих коленях?— сжимает пальцами, гладит. Тихо подвывает?— сил на крики и рыдания не осталось,?— раскачивается из стороны в сторону, смотрит перед собой невидящими глазами.Песок на языке, запах гари, выжженная земля от края до края и где-то там, впереди?— кроваво красный закат, словно огромная улыбка. Ему бы понравилось. Она снова принимается всхлипывать.Когда она нашла его, он уже не дышал. Лежал бледный, под затылком?— алая лужа, на лице застыл оскал веселья. Поначалу она думала?— он просто ранен и все уговаривала его очнуться, хлопала по щекам, звала этим дурацким прозвищем, от которого он вмиг взвивался, раздраженный?— ?Пирожок?. Потом села рядом, устроила его удобнее и замерла сломанной куклой.Потом начала раскачиваться; что-то напевать.Мертвый город?— скелеты домов, разруха,?— ржавая вода в реках и орды чудовищ. Странный мир, где они пытались выжить, дрались и смеялись. Мир Темной тени с красными глазами. У Тени стальные кулаки и острые зубы. Тень бросает на землю, давит, выбивает остатки спутанных мыслей, не знает пощады и совсем не понимает шуток.Она опускает глаза. Заостренный нос, обтянутые кожей скулы?— маска смерти. Безвольные руки раскинуты по сторонам. Интересно, если она будет сидеть долго-долго, то превратится в пыль? Умрет от обезвоживания и тоски?Это странно?— не чувствовать совсем ничего. Даже желания убить Темную тень. Она перебирает пальцами зеленые пряди, мычит мотивчик дурацкой песенки. На большее у нее нет сил. Жизнь перестала иметь значение, а внутри?— вместо сердца?— растрескавшийся фарфор. В голове гуляет песочный ветер, кости отяжелели, мысли распались. Нет больше ничего важного или забавного, лишь грустно позвякивают арлекинские бубенчики, ненужные и нелепые.Она касается сухих губ?— пергамент. Касается кровавой лужи?— кончики пальцев окрашиваются в красный. Она рисует на его лице улыбку, старательно выводит, чтобы была широкая и яркая. Потом рисует такую же улыбку у себя: нужно всегда быть веселым и улыбаться.Она плачет совершенно по-детски и не замечает, как слезы смешиваются с кровью?— соленое,?— а он лежит и не двигается.—?Нужно улыбаться,?— шепчет она себе под нос. —?Смеяться, когда грустно. Громко-громко смеяться.Безразличное небо нависает над ней, грозит вот-вот обрушиться, а она то шепчет, то поет, потерянная, обесцвеченная. Арлекинка без своего клоуна.–…то есть, Харли, вы хотите сказать, что уже не испытываете желания причинять кому-нибудь боль?Доктор, сидящий напротив, поправляет очки, внимательно смотрит.—?А? —?она вскидывается. Недовольно морщится и выдает:?— Я испытываю жажду. Пить хочу!Доктор наливает в пластиковый стакан воды.—?Где мой кофе со сливками и сахарочком? —?капризно тянет Харли. —?Не хочу скучную воду.Доктор разводит руками. Пытается вернуться к беседе. Харли ерзает на стуле, надувает губы. Ей жутко надоели все эти вопросы и пытливые взгляды.—?Если я такая беспокойная и вам всем мешаю, сделайте мне укол успокоительного и я буду спать,?— бурчит она.Доктор еще долго говорит с ней, сует какие-то опросники, тесты. Наблюдает, склонив голову на бок.—?Только не надо больше тех таблеток,?— просит Харли. —?Я от них совсем вялая.В глазах доктора читается однозначное: вялая, но зато не опасная для окружающих. Харли трагично вздыхает. Ей жутко надоели беседы, но и в палату не хочется. В палате придется спать?— это пугает. В палате?— чтобы она не боялась спать и не кидалась на охранников и других пациентов?— ей вколют дозу лекарства, и она превратится в амебу. Замкнутый круг. Как бы достать то пугающее из головы? Вытащить, растоптать противные образы, которые вынуждают рычать раненым зверем и метаться по палате.Она никому не говорит об этом?— все равно не поверят. Доктор думает, что нужны таблетки и уколы, пациенты, что потише, привычно ее сторонятся, а санитары готовы в любой момент скрутить. С ними не до разговоров.Когда беседа заканчивается, и ее снова водворяют в палату, Харли сворачивается клубком на койке. ?Только бы сегодня ты не приснился?,?— шепчет, словно заклинание.Выжженная земля и запах гари, тяжелая голова на ее коленях, Темная тень с красными глазами. Слезы и тупая боль потери. Ночь за ночью ее преследует один и тот же сон, врывается в сознание, размывает и без того почти утраченные границы реальности.Во сне все настолько осязаемое и настоящее, что каждый раз после пробуждения Харли ощупывает предметы вокруг себя, пытается найти точку опоры. Иногда ей кажется, что лечебница, палата и доктора?— вот истинный сон, а пустыня и смерть?— реальность, и тогда она кричит, готовая рвать и нападать, вспарывать пусть бы и ногтями беззащитную кожу.—?Тогда я просто сама не своя,?— бормочет Харли в подушку.Сегодня страшный сон не потревожил ее. Сегодня она в первые за долгое время спала вообще без снов. Рано утром открыла глаза и сразу же поняла?— что-то изменилось. Воздух и тот сделался другим.Выйдя на завтрак в компании санитаров, все водила носом?— пыталась выяснить, что же произошло, а в столовой уловила чужие перешептывания:—…привезли вчера. Говорят, его Бэтмен поймал.—?Ага, связал и оставил на крыльце. Я в окно видел!—?Он теперь в одиночной, в западном крыле. Говорят, подозрительно смирный…Харли невозмутимо жует безвкусную кашу. Вот, значит, как?— связал и оставил, западное крыло. Теперь в ее голове заметно проясняется. Она будто только сейчас учится воспринимать окружающий мир; выбирается из пещеры страхов.Конечно, никто не узнает о ее снах. Даже он. Особенно?— он. Едва ли ему понравится, что она хлопала его по щекам и звала Пирожочком.Не сдержавшись, Харли начитает тихонько хихикать.